Когда всадники приблизились, с одного верблюда кубарем скатился какой–то человечек и вцепился в Веселова. — Витя! — воскликнул тот.
Недоверчиво рассматривали аджинцы бледный, почти невидимый при свете дня, свет электрических фонарей. Иван Викентьевич подарил им три фонаря, отдал также по настойчивой просьбе Вити почти весь запас инструментов. Аджинцы охотно взяли подарки. Отвечая на любезность любезностью, четверо из них сошли с верблюдов и, прижав левую руку к сердцу, передали поводья Вите. Они уверяли, что оставшиеся у них животные прекрасно доставят их обратно и что друзьям рыжеголового мальчика необходимы свежие верблюды, если они только хотят невредимо добраться до ближайшего оазиса.
Прежде чем проститься один из всадников отвел в сторону Костю и спросил его:
— Как зовут повелителя вашей страны, где умеют огонь запирать в коробку и делать его холодным?
— Но… у нас нет повелителя, — ответил Костя, — мы сами управляемся со всеми делами!
— Это правда? — резко повернулся аджинец к Чаон — Го, который прислушивался к их разговору.
— Увы! — вздохнул китаец. — Я не из их страны. В моей земле повелевают те, у кого есть деньги. Но у них, слышал я, управляют те, кто работает.
Белые зубы аджинца сверкнули на смуглом лице.
— Пусть будет приятна жизнь твоему отцу, — сказал он Вите, — за то, что ты нам рассказывал правду. Отныне каждое новолуние мы будем: навещать Великий Город до тех пор, пока не вернется к нам кто–нибудь из твоего народа. Мы скрываемся от тех, кто приходит, чтобы грабить бедных людей. Но для людей твоего народа у нас будут приготовлены пища, вода и овечье молоко! — Он протянул руку Вите и продолжал: — Но как же мы узнаем тех, которые явятся из твоей страны к Великому Городу?
— У них будет красная звезда! — быстро ответил Витя.
— Хорошо, я запомню.
Всадник тронул верблюда, тот зашагал, а за ним и остальные. Все быстрей становился их шаг, и пыльное облако поплыло за ними.
И теперь, сидя под чахлыми кустами кандыма, все слушали с неистощимым интересом рассказ Вити. Но, сам не замечая того, Витя о себе говорил коротко и скупо.
«А год назад, переживи он такие дни в пустыне, как пылала бы его фантазия!» — мелькнуло в голове у Веселова. Но Витя не чувствовал себя героем. Чудесного зерна он не нашел. И не его заслуга в находке оазиса Аджи. Это была счастливая случайность.
— Ашур — хороший старик, — говорил Витя, перескакивая от одного воспоминания к другому, — он вылечил меня, он лечил всех.
— В каждом селении у диких народов есть какой–нибудь лекарь, — заметил Веселов.
— Да, но это не лекари, а знахари. Помните, как лечили у «священного очага» сынишку Али–хана? А старый Ашур не колдует, не шаманит. Он собирает травы на лекарства и всех их учит, как ими пользоваться, никаких секретов из этого не делает.
— Ну, а о древних аджинцах ты еще что–нибудь узнал?
Витя улыбнулся, вытащил из–за пазухи пакет. Это была знаменитая географическая карта, с которой Витя начал свое путешествие из Ковылей. За полтора года карта истрепалась, загрязнилась, но полотно, на которое она была наклеена, еще крепко держало закудрявившуюся по краям бумагу.
— Внимание! Доклад мой будет иллюстрирован последними заграничными фильмами, — торжественно заявил Витя. — Я вам уже рассказал, как я слушал Ашура и уснул. — Потом я понемножку собирал сведения об аджинцах. Когда–то, еще раньше всех знаменитых азиатских завоевателей, было здесь — «от гор и до гор» — царство. В нем жили древние аджинцы. Это были тюрки или что–то вроде. Царство это было таким, как полагается всякому царству: правитель драл семь шкур с подданных и воевал с соседями. Воды тогда было больше, чем теперь. Хотан — Дарья не исчезала в песках, и текли другие реки, которых теперь нет.
Но все–таки рек было мало, и селение теснилось возле них. Кое–как жили. Народ работал. Царь, придворные, купцы жили привольно. Помучившись довольно долго, бедняки и рабы возмутились.
Когда не стало ни царей, ни богачей (а борьба длилась несколько лет), восставшие стали раздумывать, как бы получше наладить жизнь. Пустыня воспользовалась тем, что о ней позабыли, и проглотила несколько оазисов. Народы, жившие за горами, прекратили подвоз припасов, потому что соседние правители запретили торговать с разоренной мятежной страной. Но тогда среди восставших появился человек — тот самый, который лежит в гробнице Семи Городов. Он был простой раб с клейменой щекой (помните шрам на портрете?). Своими речами и примером он воодушевил тех, кто пал духом. Он поставил около горных проходов и перевалов вооруженную охрану. Но этот человек был не только вождем. Он оказался искусным строителем, и под его руководством была устроена оросительная система, которая протянулась от гор через всю страну и спасла восставший народ от гибели.
— Это вполне правдоподобно, — заметил Клавдий Петрович, — вероятно, он возобновил существовавшую раньше сеть оросительных каналов.
— В том–то и штука, Клавдий Петрович, что он не восстанавливал старых каналов. Ведь вода из горных рек не могла бы пересечь Такла — Макан: она высохла бы, испарилась, исчезла бы!
— Что же он придумал? — спросил Костя.
— Он придумал необычайную для того времени вещь, которая, по–моему, была еще удивительнее, чем знаменитый канал Хаммураби[4]. Он провел воду с Куэн — Луньского хребта, через трубы под землей, так что вода текла по ним, не испаряясь. Эти трубы протянулись через всю страну. Конечно, это не сразу сделали, а в течение долгого времени, шаг за шагом. Где потребовалось, поставили водонапорные башни. Вождь народа Аджи создал первый в мире водопровод.
— Вот это здорово! — ахнул Костя.
— Покамест воины сторожили границы, все аджинцы — как один человек — выходили на работу, прокладывали трубы… Знаете, точно так же теперь в оазисе Аджи все жители без исключения выходят на поле собирать жатву!
— Постой, постой, — прервал рассказ Иван Викентьевич, — а доказательства у тебя есть, что такой водопровод действительно был? Я ведь знаю, тебе всегда мерещилась техника древнего мира!
Витя покраснел и ответил:
— Нет, я своими глазами видел единственную сохранившуюся водонапорную башню. Это было то «хранилище», в которое ночью зашел Ашур. Хотя этот водопровод звенит и гудит, как вагонные скрепы, — аджинцы тщательно охраняют его: это их последняя опора. А в древнее время, когда были проложены трубы из обожженной глины необычайной крепости (теперешние аджинцы не умеют их делать), от башни к башне под землей струилась вода, и с полей снимали по четыре жатвы в год. Тогда–то аджинцы и разукрасили дворцами свои города.
