её у других. Об одном из них я и поведала Робину — о проклятом золоте.
Заставить дрожащих от алчности дикарей взять монеты было нетрудно. С помощью этого заклинания Робин не только убивал враждующих с ним разбойников, но и уничтожал целые отряды стражников. Вскоре он истребил все банды и стал единственным главарём в этих землях. И как только лес оказался в его власти, он собрал тех оставшихся, кто захотел служить под его началом, но вместо того, чтобы принять их, разом убил всех, кроме нескольких человек.
— Рядом со мной должны быть лишь люди, которых ещё не оставила честь, — сказал Робин.
Теперь мы снова начали видеться, он, хоть и не очень часто, но приходил ко мне домой. Заботы новой жизни не смогли заставить его забыть нашу дружбу.
Робин установил в лесу строгий закон: ни один разбойник не мог прикоснуться к бедняку, ослушавшихся же ждала кара. Крестьяне безбоязненно ходили через леса, а некоторые даже искали в нём убежища. Банда Робина росла и становилась сильнее.
Со дня нашей первой встречи прошло несколько лет, и я уже видела в нём не мальчика, а красивого юношу. Мы проводили вместе многие ночи…
Но такая жизнь не продлилась долго.
Война перестала быть чем-то далёким и призрачным для наших деревень. Среди простых работяг наступил голод, какого они давно не знали, хотя и до тех пор нечасто бывали сыты. Налоги удваивались и утраивались, провизия без конца отправлялась солдатам. Робин часто останавливал повозки с отнятым у несчастных людей, чем привлёк особое внимание шерифа. Новые силы были направлены на поиски разбойников.
Робин снова стал появляться в моём доме всё реже и реже, иногда пропадая на целые месяцы. Однажды он предложил уйти с ним в леса, но, как бы мне не было горько оставаться в одиночестве, я не могла согласиться. Разве нашла бы я своё счастье, живя в холодной пещере в окружении десятков одичавших мужчин? К тому же из дома в дом ползли болезни, одна за другой, а кроме меня некому было лечить людей.
Вскоре шериф, видя, что попытки изловить лесных разбойников безуспешны, самолично приехал в нашу деревню с отрядами своих лучших рыцарей. С того дня я очень долгое время не видела Робина. Он был осторожен и старался рисковать как можно меньше.
Разбойники больше не могли возвращать наши налоги. Голод, навалившийся на всех жителей бедных деревень, не миновал и меня. Я даже с трудом могла ходить за водой, а сил на целительство и вовсе не осталось. Теперь, когда мне нечего было дать соседям, никто из них не желал помочь. У меня остался лишь один друг — мальчик-сиротка, которого когда-то подкинули под дверь одинокой полуслепой женщины. Та растила его от страха остаться без помощи на старости лет, но не любила. Гай наловчился подбивать птиц и делился со мной их мясом, он таскал для меня вёдра и находил травы. Я даже думала, что могу сделать его своим преемником, но у него не оказалось колдовского дара. Постепенно благодаря его заботе силы вернулись ко мне, и я снова занялась целительством, думая, что худшие времена уже прошли.
Но однажды ночью кто-то постучал в мою дверь. На пороге стояли Робин и Маленький Джон, держащий мёртвое тело.
Луна была в Скорпионе — благоприятное время для колдовства. Именно в такие ночи накладывались мощные заклинания и варились самые сложные зелья. Мы с Гаем перебирали засушенные травы, когда нас прервали мои старые друзья. Увидев, что они принесли с собой, я отправила мальчика прочь.
Руки Робина тряслись, как у старика, когда он пытался объяснить, что случилось.
— Уилл был тяжело ранен в схватке, — сказал за него Джон, укладывая тело на пол.
— Не ранен! — вскричал Робин. — Не ранен, а убит! И это сделал я!
Он закрыл лицо ладонями… нет, скорее вцепился в него, до крови расцарапывая ногтями кожу…
Я склонилась над Уиллом — он действительно был мёртв уже несколько часов. В ране на груди виднелся обломок стрелы, всегда попадающей в сердце. Маленький Джон подошёл ближе и прошептал:
— Марион, умоляю, сделай что-нибудь. Я боюсь, что иначе Робин лишится рассудка.
Но как я могла спасти мёртвого?
— Он расправился с десятками своих подчинённых. Почему же так убивается из-за этого человека?
— Этот человек — наш друг. Он не простит себе его смерти.
Тогда я впервые открыла свои книги при посторонних. Я знала, что не существует заклинания, способного полностью вернуть погибшего к жизни, но всё же листала страницы в надежде что-то найти.
Вдруг Джон остановил меня.
— Воскрешение, — сказал он, указывая в книгу.
— Это не то заклятие, что нам нужно, — ответила я. — Оно не оживляет тело, а лишь заставляет его двигаться. Мёртвый человек остаётся мёртвым и гниёт, на глазах превращаясь из разумного существа в ничто.
— Я вижу по твоему лицу, что нужного заклинания нет. Так используй это. Пусть Робин успокоится хотя бы на первое время, а дальше я уж придумаю что-нибудь.
Я поняла, чего хотел Джон: убедить его, что Уилл на самом деле ожил, а через некоторое время уничтожить беднягу, сказав, что он погиб, к примеру, от рук людей шерифа. Тогда вина не будет сводить с ума Робина.
— Хорошо. Я воскрешу его.
К счастью, с момента смерти не прошло много времени, и ритуал мог вернуть хотя бы остатки разума Уилла. Но в этом я не могла быть уверенной, ведь мне никогда не приходилось накладывать подобные чары.
Воскрешение мёртвых — одно из темнейших заклятий, записи о нём хранятся у немногих, а используют его и вовсе единицы. Ах, как небрежно я отнеслась к наставлениям моей бедной матушки!.. Она завещала беречь эти книги ото всех, а я не только не нашла тайника лучше собственного сундука, но и открыла их в присутствии разбойников.
Ритуал был долгим и изнурительным. Я истратила всю силу золота Робина, которое он всегда носил с собой. И вот, спустя несколько часов, Уилл Скарлет поднялся. Но взглянув в его лицо, я поняла, что мне не хватило мастерства. В этом теле не осталось ничего от человека.
Мертвец протянул ко мне руку.
— Вот твой господин, — сказала я, указывая на Робина.
Восставший подчинялся тому, кто его воскресил, поэтому это было моим первым и единственным приказом.
Робин медленно подошёл к нему.
— Уилл?
В мыслях я проклинала себя за то, что не сумела создать разумную нежить. Неизвестно, что было больнее для сердца друга: принять безвозвратную смерть или видеть живые
