– Я обнаружил, что у меня находится тысячедолларовая и пятисотдолларовая купюры. Номер тысячедолларовой купюры был 000151.
У Бергера от услышанного открылся рот. Казалось, что глаза вылезут из орбит. Он смотрел на Мейсона с выражением полнейшего удивления на лице, так что некоторые зрители, тоже шокированные ответом Мейсона, тем не менее, начали украдкой смеяться.
Судья Коди постучал молотком по столу.
– Продолжайте, господин окружной прокурор, – сказал судья.
– Но когда вы предстали перед Большим Жюри, вы предъявили две другие купюры – пятисотдолларовую и тысячедолларовую. Где вы их взяли?
– Там, где и сказал Большому Жюри – в письме, якобы пришедшем от Арлен Дюваль.
– А где вы взяли другие деньги, о которых вы сейчас говорили, как о тех, что обнаружили у себя?
– В письме, якобы пришедшем от Арлен Дюваль.
– Вы этого нам не сказали.
– Меня об этом не спросили.
– Я требовал, чтобы вы принесли все деньги, полученные от Арлен Дюваль.
– А я сказал вам, что не _з_н_а_ю_, получал ли я от Арлен Дюваль какие-либо деньги, что мне пришло письмо, якобы написанное ее почерком с тысячедолларовой и пятисотдолларовой купюрами. Я особо отметил, что представляемые мной деньги я вынул из письма, которое только что получил. Вы не стали утруждать себя вопросом, все ли это деньги, _я_к_о_б_ы пришедшие от Арлен Дюваль. Если вы не можете провести допрос свидетеля таким образом, чтобы закрыть все дыры, я не вижу необходимости для свидетеля добровольно оказывать вам помощь.
– Достаточно, – предупредил судья Коди. – Я уже говорил, чтобы вы, господа, не переходили на личности.
– Ваша Честь, это не личные выпады между адвокатом защиты и прокурором, это личные выпады между свидетелем и прокурором. Господин окружной прокурор решил допросить меня, как свидетеля, и я ответил ему, как свидетель.
– Хорошо, вопрос закрыт. Продолжайте, – сказала судья Коди. В уголках его рта играла едва уловимая улыбка.
– Никогда ничего подобного не слышал, – заявил Гамильтон Бергер.
– Несомненно, – сухо заметил Мейсон.
В зале послышался смех и судье снова пришлось стучать молотком по столу.
– А где вы взяли другие пятисотдолларовую и тысячедолларовую купюры? Каким образом они оказались у вас?
– Их мне передал Пол Дрейк, который _с_к_а_з_а_л_, что их ему принес посыльный.
– И что вы сделали с этими деньгами?
– Я опустил жалюзи в доме Балларда, пока хозяин находился на кухне, вставил купюры в заворачивающийся конец, затем поднял жалюзи. Я вернулся на свое место в гостиной, выпил виски с Джорданом Баллардом и ушел.
– То есть вы утверждаете, что Джордан Баллард был жив, когда вы уходили?
– Да.
– Но так как Арлен Дюваль вошла практически сразу же после вашего ухода...
– Простите, – прервал его Мейсон. – Вы упустили один очень важный момент.
– Какой?
– Вы совсем забыли о лице моего роста и телосложения, которое держало дом под наблюдением, видело, как я опустил и поднял жалюзи и недоумевало, зачем я это сделал, о мужчине, который припарковал свою машину там же, где стояла моя, и вошел в дом сразу же после моего ухода, о мужчине, которого Джордан Баллард знал достаточно хорошо, чтобы принимать на кухне, мужчине, выпившем бурбон с «Севен-ап» после того, как Баллард выкинул лед из моего стакана, из которого я пил виски с содовой, в раковину.
– А откуда вы знаете, что там было такое лицо, мистер Мейсон? – с сарказмом в голосе спросил Гамильтон Бергер.
– По той простой причине, что ваши полицейские проводили на месте следственный эксперимент, опускали и поднимали жалюзи и не нашли там денег. Если, конечно, вы не станете утверждать, что полицейские обнаружили там купюры, присвоили их и решили никому о них не сообщать. В противном случае разумно предположить, что в доме побывал кто-то еще?
– Кто? – спросил Бергер.
– Ну, если вы в самом деле пытаетесь это выяснить, я бы посоветовал вам сравнить отпечатки пальцев на стакане номер один, из которого пили бурбон с «Севен-ап», с отпечатками пальцев Билла Эмори, водителя бронированной машины в момент кражи денег, чей рост и телосложение очень напоминают мои, а затем вы можете выяснить, написан ли тот список номеров купюр, фотокопию которого я вам передал, почерком Билла Эмори. Как вы очень удачно заметили, этот список был одним из самых строго охраняемых секретов в ФБР, он считался настолько конфиденциальным, что даже вам они отказались предоставить копию. Единственным лицом, у кого, кроме шефа регионального отделения ФБР, мог иметься этот список, был вор, обнаруживший пять тысяч долларов мелкими купюрами в одной пачке и который, узнав, что у полиции имеется список номеров купюр, на пять тысяч долларов, решил, что эта пачка и есть учтенные банкноты, и списал их номера, чтобы случайно не потратить, подложить в бумажник Колтона Дюваля, а также, в будущем, если удастся, подкинуть Арлен Дюваль, чтобы подозрение пало и на нее. Джордан Баллард ошибочно решил, что в краже замешан доктор Кандлер. Это произошло потому, что Баллард не учел тот факт, что Роза Рукер Травис, старшая медсестра доктора Кандлера, имела такие же возможности воспользоваться ключами и другими предметами из карманов пациентов, пока они проходили потогонное лечение. Она сделала дубликаты ключей к отсеку для наличности в бронированной машине. Она находилась в банке вместе с доктором Кандлером примерно за час до кражи и прихватила с собой погашенные чеки, которые положили в пакет, тщательно приготовленный заранее экспертом по подделыванию документов. Кстати, приятелем Хелен Рукер, сестры миссис Травис, является некий Томас Сакетт, известный также, как Ховард Прим. Он неоднократно сидел за подделку документов и мошенничество. А теперь, – сказал Мейсон, обращаясь к окружному прокурору, – говоря исключительно как свидетель, если вам до сих пор недостаточно информации для завершения дела, я готов ответить на вопросы, которые вы еще хотите задать.
Гамильтон Бергер положил руки на ручки кресла, в котором сидел, поднялся, попытался что-то произнести, покачал головой, словно стараясь прояснить мысли, затем внезапно снова сел.
На помощь окружному прокурору пришел судья Коди:
– Суд объявляет пятнадцатиминутный перерыв.
Арлен Дюваль, Пол Дрейк, Перри Мейсон, Делла Стрит и доктор Кандлер сидели за большим столом в библиотеке Мейсона.
– Мне очень жаль, что дневник обнаружила полиция, – сказал Перри Мейсон. – Баллард был на правильном пути, только выбрал не ту кандидатуру.
– Я никогда не стал бы подозревать Розу, – признался доктор Кандлер. – Теперь, конечно, все очевидно. Я был официальным врачом банка и многие служащие консультировались у меня, как у личного врача. Я сторонник диатермии, физиотерапии, потогонного лечения, я считаю, что поры должны быть открыты и... конечно, я полагался на Розу Травис. Она ведь была моей старшей медсестрой и отвечала за эти виды лечения. Для нее не представляло труда проверить карманы пациентов и сделать дубликаты ключей, а Томас Сакетт подделывал печати, используемые банковскими служащими. Больше всего в этой истории поражает, что никто не додумался раньше, как на самом деле была подготовлена кража.
