и чего-то съестного. Пролетая мимо большого кирпичного дома, она села на окно, что бы отдохнуть и немного согреться – от окна лился электрический свет, создавая видимость тепла.
В это время с внутренней стороны окна села ее сродственница – Комнатная Муха. Она первая заметила продрогшую голодную Муху и приветствовала её:
– Здравствуй, дорогая. Как живешь?
– Какая тут жизнь?! Голод, холод. Нигде ни крошки, ни ягодки, а холод пробирает до костей.
– Я тебе сочувствую.
– А ты как живешь?
– Ты не представляешь, какую замечательную жизнь я веду. Балы, приемы, презентации. Короли, принцы, магнаты являются сюда, что бы обделывать свои делишки. Недавно, вот приезжал сам Сорас.
– А кто это такой?
– Ох, дорогая, как можно не знать такого благодетеля. За его столом могут расположиться сотни, тысячи, миллионы мух, и каждой мухе достанется лакомый кусочек. Ах, какие изысканные блюда здесь подаются: и черная икра, и языки, и нежное мясо молодых барашек.
– А тухлого мяса сдохшей кошки там нет.
– Что ты говоришь! Какая ты ограниченна! Тухлое мясо. Ты меня просто рассмешила. Там всё подают самое свежее и самое вкусное. А, какие вина там подают! И шампанское, и бургундское, и изумительный портвейн из Португалии, и еще много чего. А вот водку и виски я не люблю. От них быстро пьянеешь, а нам надо держаться. Была у меня одна подруга, которая любила виски из Шотландии. Так однажды она свои силы переоценила и свалилась прямо в стакан с виски Блек Джек. Исход понятен. Так что я балуюсь только вином, иногда могу, правда, позволить себе ликер Малибу. Прекрасная сладенькая вещь.
– Да, вижу я что ты там хорошо устроилась.
– Не жалуюсь.
– А говорят, что там с мухами ведут беспощадную борьбу. Убивают их, троят.
– Я ж говорю, что тут надо быть очень бдительной и осторожной.
– Я ж не прилетаю к началу банкета, когда все люди трезвые, а прилетаю ближе к концу, когда пирующие ничего не видят или в глазах у них двоится-троится. Тогда никто не обращает на меня внимание, и я могу, есть и пить, что захочется.
– Да, попасть бы мне на такую пирушку.
– Я тебя приглашаю. Вот сегодня будет давать пир принц Биранда из Черного континента. Так что жди меня у …
Тут по стеклу услышался хлопок, от которого Муху сбросило на землю, но она снова поднялась на прежнее место, что бы услышать, где, же они встретятся с Комнатной Мухой. Но, к сожалению, её там не было, только темное пятно осталось на том месте, очень похожее на её сродственницу.
– Нет, уж лучше я полечу и спрячусь в стоге сена, что бы переждать непогоду, – подумала Муха и полетела в сырую холодную темень.
Автор дочитал пьесу и закрыл рукопись.
Режиссер выкручивал носовой платочек от набегавших слез.
– Ну, дружище, ты меня удивил! Я знал, что пишешь ты хорошо! Я предполагал, что ты создашь нечто… Но такое!!! Это гениально!
–Что вы, Наум Семенович, самая обычная вещь, которая выходит от меня, как с конвейера.
– Нет, Максим Николаевич, это совсем не обыкновенная вещь. Это маленькое чудо, которое может претендовать на вечность. Да! Это классика, которую можно поставить рядом с "Тремя сестрами" и "Гамлетом". А вас я причисляю, к живим классикам.
– Полно вам, Наум Семенович. Какой из меня классик. Я в тексте ошибки орфографические делаю.
– Ошибки эти ничто, когда выведены такие замечательные образы, когда так удивительно сплетен сюжет из нашей действительности. Нет, это гениально.
После таких слов автор осмелел, так сказать расправил крылья.
– А нельзя ли эту пьесу поставить в вашем театре?
–Конечно, можно. И мы её обязательно поставим, вот только я куплю своей Белочке шубу из Сомалийской пантеры, и тогда мы приступим к вашему бессмертному творению.
– Извините, Наум Семенович, но какое отношение имеет шубка из Сомалийской пантеры к театральной сцене?
– Самое прямое, мой дорогой. Дело в том, что моя Белочка потеряла сон и покой, после того, как жена нашего директора приобрела соболиную шубу. Она прямо на глазах чахнет. А я ведь её очень люблю, ибо она моя Муза, моё вдохновение. Сколько творений было создано мною под влиянием от её небесного очарования. Да, что я говорю. Вы ведь видели её. Без восторга на неё нельзя смотреть.
– Да, согласился автор, понимая, что другого ответа от него не ждут.
– И вот теперь это чудо, этот пупсик чахнет на моих глазах, и, если не будет шубки из Сомалийской пантеры, то точно пропадет мой Ангел, мое упоение, моя радость и наслаждение.
– Но каким образом, вы сможете ей купить или достать эту шубку. Неужели поедете в Африку?
– Никуда мне ехать не надо. Были бы деньги, и у нас все можно купить. С вами я буду откровенен. Вы знаете такого автора, как Помоловского?
– Кто же не знает у нас Помоловского. Известный интриган и бездарь.
– Да, вы правильно заметили бездарь. Но он принес мне пьесу и дает деньги на постановку пьесы и плюс премию, которая пойдет на покупку шубки для моей Белочки. Ну, скажите, откровенно, могу ли я отказаться от такого предложение, которое спасет мою верную подругу и соратницу Белочку?
– Конечно, – уныло проговорил автор – к сожалению, я не располагаю такими возможностями.
– Вот именно. Так что потерпите, после шубки, может, что-нибудь получится.
Расстроенный Максим зашел в бар, и на последние деньги заказал себе рюмку водки. Сел за столик, и задумался над сложностью творческого процесса, над подводными камнями, которые встают на пути прогресса. Из задумчивости его вывел окрик.
– Привет, Максим.
Это был собрат по перу Потешкин.
– Что приуныл?
– Да, вот пьесу написал. Хорошую пьесу. Наум Семенович очень хвалил, но поставить её не может, ибо он должен выручать свою Белочку, которая чахнет на глазах из-за шубки из Сомалийской пантеры.
– Известная история, – заметил Потешкин.
– Но после он обещает мне поставить мою пьесу.
– Напрасная надежда, брат. Скинь розовые очки.
– Почему?
– Потому что следующим на очереди буду я.
– Как так?!
– Я покупаю для его дочери "Вольво", поэтому меня и включают в репертуар.
Но ты не горюй, Максим. Если Наум Семенович сказал, то сделает. Хотя у него есть еще сынок дебил, которого он хочет устроить в институт международных отношений. Это факт. Представляешь, этот дебил думает, что Аляска располагается в Африке, а Берлин столица Франции. Настоящий дебил, но чего не сделаешь ради искусства.
– Нина, готовь сковородку, я рыбу
