угрозами — особенно в столь жалком и беспомощном положении.
— Я введу тебя в Кормление! — торжественно и величественно произнес он — насколько это можно сделать, будучи с отрубленными конечностями и утопленным в бочонке. — Я поставлю тебя на одну ступень с собой. Я вижу твою силу, я преклоняюсь перед тобой. Но ты — тоже больна! Эта болезнь, эта смерть — она уже в твоих венах! Но я знаю лечение! Я накормлю тебя! А потом мы вместе заберем другие пути еды и станем ближе к Хозяину, — вкрадчиво добавил Клодиц.
— Даже так… — впечатлилась Аркадия, задумчиво подходя к складу с барахлом.
— Да! Дай мне всего одну душу, прекрасная, — сглотнул обрубок. — Позови слугу. Сделаем это прямо сейчас. Я научу, я покажу!
Девушка отодвинула рукой наваленную в углу ветошь и легонько постучала по винным бочонкам, спрятанным под ней. Пробка, свежий подтек ниже, характерный запах — скорее, не вино, какие уж тут виноградники, а что-то более ядреное. И еще пара-тройка позади, такие же. Надо же — не своровали… Впрочем, местный домоправитель вполне полагал подвалы своими личными, а потому незачем тащить тяжести, если можно пользоваться так.
— Для начала, стоит вытащить тебя из бочки? — задумчиво произнесла Аркадия.
— Это будет очень разумно с твоей стороны. — Клодиц еле сдержал уголки губ, чтобы те не расплылись улыбкой.
— Поместить во что-то менее… медовое, — продолжила Аркадия, легко выкатывая початый бочонок. — И не на землю ведь кидать, — добавила она рассудительно.
— Верно, очень правильно… — шептал барон.
Аркадия поддела когтем крышку, и небольшое пространство подвала наполнил терпкий запах крепкого сидра.
— И омыть, я так думаю.
— Быть может, водой? — заволновался Клодиц.
— А как же раны?
— Какие раны, я бессмертен! Хозяин вернет мне руки и ноги. Уже возвращал! Он хоть и мудр, но страшен в гневе, — делился обрубок барона, пока Аркадия удлинившимися когтями осторожно поднимала его из медовой гущи лицом вверх.
— Но мудр! Я ему нужен. Я все равно ему нужен. И ты ему будешь нужна, — убеждал он ее, пока мед вязко стекал обратно вниз. — Он очень щедр.
— Значит, все бароны в Кормлении? — осторожно передвинула она голову, шею и часть торса барона к ополовиненной емкости с сидром.
— Вот уж не думал, что буду омываться в двадцатилетнем «Каворском», — нервно глянул Клодиц вниз. — Конечно! Все светлейшие в Кормлении.
— А церковь?
— Кто станет делиться? — фыркнул барон. — Они думают, чем больше душ — тем ближе к нему. А я не знаю, есть ли он. Я видел только Хозяина, — хохотнул барон и зашипел от боли, когда израненное тело стали погружать в ядреный раствор. — А паства на нас никогда не подумает. Это практично… — скрежетал Клодиц зубами, а из глаз сами собой шли слезы.
— И все же, было бы здорово узнать имя твоего хозяина, — посмотрела Аркадия, как ее нареченный дедушка разместился.
Очень удачно получилось — сидр по шею, тело погружено.
— Была бы у меня лишняя душа, — кривился Клодиц от щиплющего спиртного, — ты бы услышала. Но услышишь, обещаю. Призови слугу, из числа бесполезных. Хотя тут все бесполезные. Зови любого. Быстрее. Эта боль…
— Не сомневаюсь, что услышу, — покладисто произнесла Аркадия и взяла факел со стены.
— Поторопись, заклинаю тебя, — корежило барона.
— Конечно, — покорно ответствовала девушка.
После чего шагнула к обрубку, наклонила над ним факел и капнула огненной смоляной каплей.
Ядреное пойло подхватило огонь сразу, а подвал наполнился диким криком боли и запахом жженой плоти.
— На этом бочонке нет рун, подавляющих чувства. Наверное, поэтому так тяжело, — неслышно из-за адовых воплей, произнесла над взвившимся пламенем Аркадия. — А пепел не может быть бессмертным.
В чем-то инквизиторы с их кострами были очень и очень правы.
— Наугназеш, призываю тебя!.. — через отчаяние выкрикнул полумертвец. — Приди и…
С гулом клинок рассек воздух, обрубая фразу и нижнюю челюсть барона Клодица. Призыв был произнесен, а нужные мертвецу слова сгорели вместе с ним.
Только вот… Аркадия задумчиво осмотрела стены, потолок, темные углы — но там метались лишь тени от огня в бочонке… Ничего сверхъестественного.
— Никто не явился. Какая досада. — вздохнула девушка, с сожалением осматривая вычерченные фигуры и рунную вязь на полу. — Для чего готовилась?.. Или он исковеркал имя?
С досадой вспомнилась шпилька, проколовшая щеку барона — могло быть искажение. Надо будет отловить еще кого из этих, светлейших…
Разве что в правом углу, у самого потолка, что-то движется… Аркадия повернулась даже с некоторой надеждой — но это просто дыра в стене мощно тянула чадное пламя, уже прокоптившее пол и потолок.
Девушка подобрала скомканный платок с пола, вернула заколку из него в свою прическу, а лоскут ткани бросила в догорающий огонь. Ослабила силу воли, удерживающую деревянные стенки бочки в сохранности — и те сложились внутрь пламени, во мгновение обугливаясь, равно как железные обручи окрашиваясь в темно-алый цвет.
Наверх Аркадия поднялась не сразу — надежда, что кто-то явится на призыв, все еще оставалась в сердце. Мало ли, вдруг у демона и местного хозяина слишком много просителей, среди которых Клодиц — не в первом списке… Впрочем, настороженные чары остались за спиной — еще сутки заклятие продержится, и облик высшего демона, пировавшего на этом мире, останется в одной из стекляшек, разбросанных по полу. Разумеется, ни о какой ловушке или попытке подчинить речи не шло — но имя и внешний вид уже были тем, от чего можно отталкиваться, а руны на полу даровали защиту и маскировку…
— Ты выполнила мое повеление? — бросила Аркадия, приказав служанке ее переодеть.
У той наверняка было огромное количество вопросов — госпожа явилась из подвала в подпаленном платье, с запахом костра на ткани.
Но смышленая деваха, подобранная в одном из трактиров, знала свое место и мудро смолчала.
— Да, госпожа. Его уже везут.
Церковники действительно относились к светлейшим с пиететом — вот и порыв одной из них лично пожелать одному симпатичному неофиту удачи в учебе был принят благосклонно. Ну не самой же Аркадии являться к Филиппу в общежитие…
Тугой корсет сдавил дыхание, а ловкие пальцы служанки принялись переплетать завязки. Этот пыточный механизм тут изобрели тоже — еще одна причина ненавидеть этот
