с каждым ударом колокола.
Тазар уже знал о пленении принца Канте и смерти сына императора, принца Пактана. Степень горя и ярости императора Маккара можно было измерить по тому шквалу сил, что обрушился на Казен. Многочисленные гвардейцы и воины окружили дворец Оракла и патрулировали улицы, полные горячей решимости защитить императора и двух его уцелевших отпрысков.
Маккар не хотел рисковать.
– Пожалуй, нам стоит вернуться в Кисалимри, – предложила Алтея. – Попытка добраться до императора прямо сейчас наверняка провалится и приведет лишь к напрасной потере жизней. Лучше всего перегруппироваться и укрепить наши позиции в Вечном городе.
Тазар не мог не признать мудрость такого плана. И без того тяжелая ситуация становилась лишь хуже, чем дольше они ждали. Он винил во всем этом халендийского принца. Даже захваченный в плен и побежденный, Канте продолжал срывать его планы.
Тазар сжал кулак, глядя, как зарешеченная повозка исчезает за углом, сопровождаемая потоком проклятий. И больше, чем когда-либо, позавидовал императору Маккару.
«Это тебе достанется голова двуличного ублюдка, а не мне».
Резкие крики и испуганный визг отвлекли его внимание от окна. За дверью послышался шум. Резко звякнула сталь. Было слышно, как чье-то тело с шумом скатилось по ступенькам.
Алтея подала знак, и ее люди бросились ко входу. Дверь с треском распахнулась, и в комнату ввалились три фигуры, закутанные в балахоны биор-га. Точно таким же образом одетые люди прикрывали им спины.
Тазар обнажил свой меч. Алтея уже держала в обеих руках по длинному кинжалу. Никто не произнес ни слова, все застыли на месте.
И тут Тазар вдруг с удивлением услышал негромкое позвякивание колокольчика у себя за плечом. Сбоку к его горлу прижался острый кончик клинка. Несмотря на свой острый слух и готовность к бою, он не слышал, чтобы кто-то подошел к нему.
– Квисл, – прошептала его обладательница, чуть проворачивая лезвие. – Отравлен.
Заметив эту угрозу, Алтея нацелила один из своих ножей на нее, а другой – на незваных гостей.
Одна из трех фигур шагнула вперед, стаскивая головной убор биор-га с вуалью и открывая суровое женское лицо. Женщина обожгла Тазара взглядом. Судя по ее росту и чертам лица, родом она была из Гулд’гула.
– Всем убрать оружие и отойти на шаг назад! – прогремела она, позволив своему голосу эхом разнестись во всех направлениях, после чего и сама вложила в ножны два своих коротких меча и подняла ладони. – Мы пришли всего лишь поговорить.
Алтея покосилась на Тазара. Тот кивнул в знак согласия, стараясь не порезаться об отравленный клинок.
Его обладательница отступила, откидывая капюшон и открывая серебристо-белое лицо и длинную черную косу. Ей было вряд ли больше семнадцати или восемнадцати. Судя по всему, она появилась у него за спиной из одной из смежных комнат. Тазар уставился на маленький нож у нее в руке. А когда моргнул, клинок исчез, хотя он мог поклясться, что эта девчонка даже не пошевелилась.
Тазар отступил от нее на шаг, сердце у него забилось чаще. Он повернулся к гулд’гулке.
– Чего ты хочешь?
К этому времени спутницы незваной гостьи тоже сняли свои головные уборы. Чертами лица они походили на молодую женщину с ножом, хотя были старше и явно опасней.
– Кое-что обсудить, – ответила невысокая женщина. – Я Ллира хай Марч, глава воровской гильдии города Наковальня. А в остальных, я думаю, ты уже и сам узнал рисиек из одного выдающегося сестринства.
– Почему это должно меня волновать? – спросил Тазар, вновь обретая самообладание и бо́льшую часть своего гнева.
Ллира объяснила:
– На данный момент у нас общий враг. Тем не менее ни у кого из нас нет ни средств, ни численности, чтобы бороться с ним. Поэтому я предлагаю объединить наши силы.
Алтея нахмурилась, глаза ее настороженно сузились:
– Вы хотите нанести удар по императору?
Ллира пожала плечами:
– Насколько я понимаю, все-таки наличествует и некоторое пересечение интересов, хотя да – в конечном счете мы намерены совершить налет на дворец Оракла и захватить его. По крайней мере, так надолго, настолько это возможно. Надеюсь, достаточно надолго, чтобы достичь обеих наших целей.
– И в чем же тогда пересечение интересов? – спросил Тазар.
Ответом ему было еще одно пожатие плеч.
– Лучше для начала достичь одной цели, прежде чем озаботиться следующей.
Хмуро оглядев стоящую перед ними троицу, Алтея впилась взглядом в юную рисийку рядом с Тазаром.
– Я не думаю, что у вас достаточно численности, чтобы помочь нам.
– Это уж ты сама суди. – Ллира шагнула вперед, успокаивающе подняв ладони, и подошла к окну. – Далеко не все армии носят доспехи или размалевывают физиономии белой краской.
Тазар присоединился к ней у окна, уставившись на запруженную народом улицу, которая выглядела точно так же, как и прежде – разве что казалась чуть более оживленной после прохождения конвоя с узниками. Всё так же вопили лоточники. Провидцы по-прежнему взывали к проходящим мимо прохожим. Люди сновали между ними, как муравьи.
Ллира махнула вниз:
– Я собрала армию – более умелую, чем большинство других. Из борделей, низкопробных таверн, темных притонов и воровских хат всех мастей. Мы везде и нигде. Даже здесь, в Казене. Я созвала их пару дней назад, когда узнала, что наши пути пересекутся здесь. Просто на всякий случай.
Тазар нахмурился, глядя вниз:
– Какую еще армию?
Словно в ответ на его вопрос, половина бурлящей внизу толпы, повинуясь какому-то невидимому сигналу, разом остановилась. Сотни лиц повернулись и уставились на их окно.
– Это только часть из них, – прокомментировала Ллира.
Алтея за плечом у Тазара лишь одобрительно присвистнула.
Поднятые к окну лица на улице все так же разом опустились, и застывшие было фигуры опять растворились в бурлящей внизу толпе.
Тазар покосился на Алтею, приподняв бровь:
– Что скажешь?
– Может, нам и нет нужды столь скоро возвращаться в Кисалимри, – ответила она.
Тазар протянул Ллире руку:
– Заметано.
Та скрепила их договор рукопожатием – ладонь у нее оказалась сухой и твердой.
– Лучше бы нам тут не рассиживаться, пока еще больше имперских не обрушилось на этот город.
Тазар кивнул, соглашаясь с необходимостью поспешить. И все же его грызло беспокойство, сосредоточенное на двух словах Ллиры.
«Пересечение интересов… Гм, что бы это значило?»
Канте едва ковылял под холодным взором гигантского стеклянного воина с мечом, стерегущего земли дворца Оракла. Мимо такого часового просто невозможно было проскользнуть незамеченным. Узники с лязгом и звоном цепей с трудом продвигались вперед. Тяжелые железные браслеты врезались в запястья и лодыжки Канте. А он-то жаловался на те тонюсенькие серебряные цепочки, что связывали с его с приставленными к нему чааенами…
Когда они пересекали сад в сопровождении конвоя гвардейцев, Канте по достоинству оценил прохладный ветерок с моря. Ветры свирепыми порывами поднимались по утесу, но сразу же укрощались высокими стенами, окружающими поместье. До него доносился призрачный аромат лилий и маков. Журчали фонтаны, а в тихих прудах мелькали карпы с золотистой чешуей. Хотелось задержаться здесь подольше, неспешно провести денек в этом пышном оазисе, но этому не суждено было сбыться.
Его и всех остальных гнали ускоренным маршем, и если кто-то замедлял шаг, тычок копья сразу побуждал его двигаться быстрее. Шуту доставалось больше всех – тот шел уже из последних сил, припадая на поврежденную ногу и опираясь на своего брата.
Наконец они добрались до главной виллы Оракла, которая оказалась втрое выше всех прочих строений и пристроек. Солнце отражалось от кристаллов соли на верхних этажах, слепило глаза, сияя на белой шиферной крыше. Высокие двойные двери, отделанные позолотой, открывались прямо в сад. Из-за них еле слышно лилась музыка, чарующая мелодия которой была полна спокойствия, умиротворенности и обещания мудрости богов.
Но Канте едва ли ее слышал.
За порогом простирался обширный атриум с мраморными полами. Даже здесь с потолка длинными яркими водопадами свисали побеги орхидей, как будто окружающие сады залетели сюда на крыльях их лепестков. Повсюду сияли фонари с разноцветными стеклами, отбрасывая на пол и стены яркие пятна тысячи разнообразных оттенков. Даже здесь бурлили фонтаны, поднимаясь из золотых урн.
Канте огляделся по сторонам.
«Если б я был богом, то с радостью обосновался бы тут».
Шут дал более приземленную оценку увиденному:
