В последних числах мая школьный год подходил к концу. В целях экономии школьные конюшни закрывались. Гарри перевез лошадей из конюшни в форме подковы обратно на свою ферму на Моричес-роад.
И каждое лето, когда девочки уезжали, с деньгами у де Лейеров становилось туго. На ферме Гарри было всего несколько стойл и маленький загон – недостаточно места для нормальной конюшни. В течение школьного года ему нужно было следить, чтобы лошадей хватало на всех девочек, занимающихся верховой ездой. Если бы его конюшня была больше, уроки можно было бы продолжать и летом, но конюшня в школе Нокс в три раза превышала размерами его собственную. Когда подошел к концу учебный год в 1956 году, Гарри опять столкнулся с этой проблемой. От некоторых лошадей пришлось избавиться. Эта проблема была типичной для школ верховой езды, лагерей и ранчо. Когда заканчивался сезон, лишних лошадей сбывали, часто на тех же аукционах, на которых и приобретали. Лошадь, которую купил на аукционе Гарри, привыкла к просторному стойлу в школе Нокс. Каждое утро Снежок приветствовал Гарри традиционным тройным ржанием, а каждый раз, когда мимо его стойла проходила девочка, он будто бы подмигивал и кивал ей. Но Гарри знал, что для серого придется найти покупателя. Он попытался заинтересовать одну из девочек, но Снежок был не из тех лошадей, которые ей подходили.
Девочка предпочитала чистокровных, таких как жеребец Упрямый Ветер. Шкура его была блестящей, а грива и хвост казались шелковыми. Он был гнедой масти, а белые пятна – на морде и у копыт – выделяли его среди других скакунов. Лошади исполнилось три года, когда Гарри купил ее в Бельмонт-парке в Нью-Йорке. Упрямого Ветра никто не хотел покупать – лошадь зацепилась за стартовые ворота и нанесла себе рваную рану от холки до плеча. Ветеринар заштопал ее – наложил тридцать четыре шва, небрежно, только чтобы закрыть рану, ведь с такой травмой дни лошади на скачках были сочтены. Большинство покупателей проигнорировали скакуна – неизвестно, выздоровеет ли он вообще. В рану могла попасть инфекция, а возможно, что повреждены мышцы плеча. Но Гарри купил лошадь за бесценок и вы́ходил. Теперь она стала кроткой красавицей. Студентам нравилось участвовать с ней на выставках, и они часто привозили домой синие ленты{Синяя лента – награда за первое место в конном спорте.}. Верхом на Ветре девочка, выезжающая на площадку, всегда производила впечатление. Снежок, ростом в 16,1 ладоней, в высоту был таким же, как Ветер{Ладонь, единица измерения, используемая у коннозаводчиков, равняется четырем дюймам, стандартной ширине мужской ладони. Рост считается от земли до верха холки. (Примеч. авт.)}, но не имел таких изящных очертаний, он был обладателем широких спины и ног, характерными для рабочих лошадей, а это не те качества, за которые судья оценит выставочную лошадь.
Как бы то ни было, Гарри надеялся найти покупателя для Снежка среди учениц. Лошадь была надежной, более того, настоящим четвероногим другом. Даже робкая девочка могла без опаски ездить на нем. Отцы его учениц имели кучу денег. Если бы хоть одна проявила интерес, Гарри был уверен, что она смогла бы убедить родителей. Снежок прослыл послушной лошадью, тихой, на которой можно ехать спокойно, без седла, расслабляясь после тяжелого урока; лошадью, на которой ты больше не ездишь, когда научишься держаться в седле чуть лучше, и гордишься этим. Этакий милый младший братишка, который крутится рядом, не получая ни капли уважения. Большинство девочек хотели лошадь, которая умеет прыгать. Гарри пытался провести Снежка через кавалетти{Кавалетти – жерди, которые раскладывают на земле или закрепляют невысоко над землей, чтобы научить лошадь прыгать через препятствия.}, но тот отказывался поднимать ноги. Снежок был неуклюж и не обладал нужными качествами, так что Гарри не пытался их развить. Некоторые лошади рождаются прыгучими, иные же прочно стоят на земле. Снежок был лошадью-работягой, но Гарри уважал его за доброе сердце.
Не найдя покупателя, Гарри перевез Снежка на ферму Моричес-роад. Много лет назад отец научил его, что любая лошадь на ферме должна работать, чтобы окупать свой корм. Кормить сеном и пшеном животное, которое не приносит пользу, а лишь толстеет в конюшне… Ах, если бы Гарри был настолько сентиментален, можно было сразу бросать это занятие. Таким образом иметь дело с лошадьми нельзя. Проще всего было продать лошадь, отдав ее торговцу, например Милтону Поттеру в Мид-Айленд. Но тогда Гарри не знал бы, кто купит серого. Говорили, что Поттер не держал лошадь больше двадцати четырех часов. Если она не продавалась, он звонил на бойню в Носпорте. Поттер считал, что лучше продать лошадь за пенни, чем кормить весь день.
Так что Гарри пытался найти частного покупателя, но ему не везло. Когда у него уже кончились варианты, на ферму заглянул местный доктор, подыскивающий смирную лошадку для своего двенадцатилетнего сына. Он не умел ездить верхом, но жил на соседней ферме. Ему нужен был надежный конь. Ничего роскошного, лишь бы он был кротким и осторожным.
Улыбнувшись, Гарри привел мужчину на конюшню. Как раз такая лошадь у него была. Один из его детей вывел Снежка из стойла, и тот спокойно стоял с веревкой на шее, даже не переминаясь с ноги на ногу. Доктор был впечатлен. Именно такую лошадь он и искал.
После недолгого обсуждения мужчины ударили по рукам. Гарри продал Снежка доктору Ругену за сто шестьдесят долларов с одним условием: если доктор решит избавиться от лошади, Гарри может ее выкупить.
На следующий день Гарри собирался погрузить Снежка в грузовик и отвезти на ферму нового владельца. Все дети вышли, чтобы попрощаться. Гарри присел рядом с лошадью, обматывая ее копыта хлопковыми тряпками, затем обернул их фланелевыми бинтами и скрепил лейкопластырем. У мерина были сильные ноги, без повреждений или травм, несмотря на его тяжелую жизнь. Его шерсть лоснилась благодаря хорошему питанию и уходу, а раны уже зажили. Единственными отметинами, которые оставило его прошлое, были потертости на плечах от хомута плуга. Гарри открыл кузов, и лошадь забралась в него, даже не обернувшись на детей. Она всегда следовала за Гарри.
Ферма доктора Ругена располагалась всего на расстоянии нескольких миль, занятых фермами и картофельными полями, перемежавшимися сельскими дорогами, так что Гарри на пустом грузовике вернулся быстро. «Доктор кажется приятным человеком, – думал он, – его ферма в хорошем состоянии и радует глаз». Гарри был уверен, что заключил хорошую сделку. У Йоханны был гроссбух, куда она записывала все семейные расходы, и тем вечером она внесла сто шестьдесят долларов в плюс. С точки зрения бизнеса Гарри получил прибыль, но расставание с лошадью беспокоило его. Он дал этой лошади многое: дом, сено, чистую воду, уход. И продавать лошадь, которая стала почти членом семьи, было тяжело.
Каждый раз, продавая лошадь, он чувствовал ответственность, с того дня, как сделал это впервые. Когда немцы вернули всех лошадей, украденных во время войны, Гарри, члена клуба 4-H, пригласили, чтобы осмотреть их. Никто не знал, что этим лошадям во время войны пришлось вытерпеть и каким образом их использовали нацисты. Когда лошади вернулись в Синт-Оденроде, они во многом напоминали самих голландцев: когда-то упитанные и опрятные, сейчас они были запуганными, худыми, со свежими шрамами. Но, как и люди, они выжили. Вместе с отцом и братом Гарри осмотрел каждую лошадь, проверил их ноги и копыта, заглянул в глаза, послушал дыхание, осмотрел хвост и спину. То и дело они опознавали лошадь, у которой были особые приметы и которую они могли вернуть законному владельцу. Но большинство не имело родословных, и им суждено было обрести новые дома: одну лошадь отправляли на ферму в один гектар, двух – на два гектара. Юный Гарри чувствовал ответственность за каждое решение. Для каждой лошади он выбирал нового хозяина, для каждого фермера от этого решения зависело, сможет ли он возродить свою ферму или потеряет ее.
Гарри, может, и не знал, откуда взялся Снежок, но он знал, что значит быть не на своем месте, недооцененным и не получающим должного внимания, но все равно двигаться навстречу будущему. Ферма неподалеку и мальчик, которому нужен смирный конь, – это казалось хорошей участью. Но все же в первый вечер после отбытия Снежка Гарри обходил своих оставшихся лошадей с грустью. Воздух на ферме Гарри всегда полнился разнообразными звуками. Летними вечерами слышалось пение птиц и стрекот кузнечиков. Запахи фермы – сено, опилки и сапожная вакса – перекликались с запахами болот, раскинувшихся рядом с проливом Лонг-Айленд. Думая о Снежке, Гарри чувствовал себя одиноко. Он вспомнил отца, мать и всех своих братьев и сестер, подумал о своей гнедой кобыле Петре, которая заставляла его гордиться собой на соревнованиях по конкуру, и на мгновение он, прекратив работать, оперся на вилы и посмотрел на темнеющий горизонт.
