Юдит засмеялась. Она не могла противиться Герде, и утром они уже бежали к воротам гимназии Густава Адольфа, чтобы увидеть, как колонна добровольцев отправится в сторону Ратушной площади. Двор и дорога были усыпаны цветами, народ следовал за оркестром, толпа росла. Перед легионерами кружились девушки в национальных костюмах и прикрепляли юношам на грудь букетики цветов.
Эстонские флаги яростно трепетали, германские лениво висели у самой земли. Кто-то сделал замечание знаменосцам, хватка окрепла, флаги поднялись. Ратушная площадь бурлила и гудела, мальчишки, затаив дыхание, смотрели на легионеров, на их гордую осанку и аккуратно причесанные головы. Герда потащила Юдит за собой, их едва не затоптала толпа, но все же им удалось скорее услышать, чем увидеть выступление обергруппенфюрера СА Литцмана. Юдит поднялась на цыпочки: за Литцманом топтался Хяльмар Мяэ и, кажется, начальник полиции безопасности и СД в Эстонии Зандбергер, края белого воротника лежали на его груди словно крылья чайки, или это был оберфюрер СС Мюллер? Герда помахала рукой. Вокруг Литцмана толпились фотографы, они сновали взад-вперед, искали лучший ракурс и отбрасывали на мостовую сгоревшие лампы-вспышки, которые им выдали в несметном количестве. Площадь цвела флагами — белые, синие, черные, красные со свастикой, — от шума кружилась голова. Юдит опустилась на пятки и поправила рукой осветленные волны волос, пряди у висков опять превратились в кудряшки. Среди добровольцев не было ни одного знакомого лица, что она здесь делает? Герда сказала, что они должны прочувствовать момент: эстонцы отправляются сражаться за свою свободу, наконец-то у Эстонии появился свой легион, ты понимаешь, Юдит, как долго все ждали этого, судьба Эстонии зависит от того, какой вклад эстонцы готовы внести в борьбу с большевизмом, Юдит, ну неужели ты не понимаешь!
Юдит подняла руку, в которую Герда вложила маленький сине-черно-белый флаг. Крики усилились, и вскоре мимо Юдит прошел тот, кто вызвал столь бурные овации: унтер-офицер Ээрик Хурме с Железным крестом и медалями Зимней войны. Юдит уже знала, что завтра будет написано в газетах: что шаги легионеров были твердыми, их родители светились от гордости, эстонские флаги будут упомянуты несколько раз — но всегда вместе с немецкими, — и фотография, на которой крючконосый Литцман воодушевленно пожимает руку унтер-офицеру Хурме. Юдит знала, что Гельмут получил рапорт о настроениях в народе и что, согласно рапорту, возмущения были вызваны тем, что мобилизованным пришлось подписать бумагу, в которой говорилось, что они отправляются на службу добровольно. Составитель рапорта выказывал озабоченность подобными заявлениями и тем, что некоторые от призыва уклонялись. Но сейчас Юдит смотрела на настоящих добровольцев, на воодушевление Герды и вдруг заметила вдалеке знакомый профиль. Мужчина исчез в толпе, Юдит зажала рот рукой. Темная голова мелькнула опять, теперь уже чуть дальше, мужчина обернулся, и Юдит поняла, что ошиблась. Ее сознание вновь сыграло с ней злую шутку. Но знакомая голова появилась еще раз. Взгляд Юдит беспокойно забегал по рядам, на сей раз тщетно, она попыталась пробраться на другую сторону площади, но это было невозможно. Скорее всего, ей просто показалось. Возможно, ей привиделся покойник. Покойники могут оставаться на земле еще три месяца после смерти, чтобы попрощаться с близкими. Толпа была такой плотной, что Юдит приходилось держаться за руку Герды. Речи надо было выслушать до конца, хотя ноги уже не держали, потом еще пропеть гимн Германии и следовать за Гердой до самого вокзала. Там где-то должен быть Гельмут, выслеживающий большевистских саботажников. Легионеры выстроились на платформе. Юдит продолжала искать глазами Роланда или мужчину, похожего на него.
— На вагонах написано “Победа или смерть!”, — прокричала Герда.
А потом вдруг началось
Saa vabaks Eesti meri, saa vabaks Eesti pind, поезд тронулся, песня звучала все громче. Слезы покатились по щекам Юдит.
Несколько месяцев назад в кабинете Гельмута обсуждали телеграммы, полученные от Литцмана и рейхсфюрера. Девушка-служанка как раз налила господам кофе, когда Юдит вернулась из магазина с коробкой пирожных от Кагге, и, услышав звон чайных ложечек в кабинете, поспешила предложить гостям свежее угощение. Она как раз входила в комнату, когда Хяльмар Мяэ проговорил блеющим голосом:
— Мы должны пообещать, что обучение будет проходить здесь. И что их будут использовать только в сражениях с Советским Союзом, и ни в коем случае с Западом.
А потом секретарша Гельмута заболела, и Юдит предложили в штабе ее заменить. Она целый день записывала, сидя на всех встречах и заседаниях Гельмута, заполняя блокнот за блокнотом, и там говорилось, что эстонцев в немецкой армии недооценивают. Они же вовсе не считают себя бойцами второго класса. Поэтому создание отдельного легиона в элитных войсках СС изменит положение и прекратит бегство молодых людей призывного возраста в Финляндию. Юдит писала, ручка в ее руках ни на секунду не останавливалась, и она поняла, что Германия, должно быть, в отчаянии, если пытается обманным путем завлечь в свои ряды эстонцев, из которых лишь 50–70 процентов по своим расовым показателям или состоянию здоровья годны к службе в легионе СС. В тот момент, когда Юдит отправилась расшифровывать свои записи, в штаб прибыл немец, который привез письма и рассказал Гельмуту, понизив голос, что фюрер чуть не упал в обморок, услышав предложение о мобилизации украинцев. Нельзя давать оружие в ненадежные руки, только не этим дикарям!
Дома Юдит первым делом приготовила себе “Сайдкар” и потом расплакалась. Она подходила немцам лишь на 50–70 процентов, расовые показатели и состояние здоровья были вполне удовлетворительными ниже пояса, но не выше. Так сказал бы Роланд, если бы знал, и добавил бы, что для Гельмута Юдит никогда не будет столь же хороша, как стопроцентно подходящая фрейлейн. Да Юдит и не знала, какую судьбу готовят для Гельмута его друзья на родине и какие планы имеют на него родственники, независимо от того, чего и кого хочет сам Гельмут. Кто знает, может, ему уже присмотрели подходящую невесту, наверняка стопроцентную немку, которая никогда раньше не была замужем и не родилась на оккупированных восточных территориях, чьи волосы лежат красивыми мягкими волнами и не превращаются в бешеные кудряшки во время дождя. Смешав себе еще один “Сайдкар”, Юдит стала оплакивать отчаявшуюся Германию, допивая третий, она уже прикладывала к глазам холодные ложки, чтобы снять красноту и успокоиться до прихода Гельмута.
В штаб ее больше не вызывали. Но она не переживала, хотя раньше даже надеялась стать настоящим секретарем Гельмута и получить место и положение. Она хотела спешить по утрам на работу вместе с другими секретарями, переводчиками и машинистками, мечтала быть хоть самой младшей телеграфисткой, только бы находиться поближе к повседневной жизни Гельмута.
Но теперь она была довольна тем, что переводила дома длинные отчеты по безопасности водочного завода, о деятельности кондитерских фабрик Брандмана и “Каве” и статьи из эстонских газет. Она была довольна, потому что не хотела знать больше, чем нужно. Герде повезло, она не владела скорописью.
1942 Ревель Генеральный округ Эстланд Рейхскомиссариат Остланд
Эдгар чувствовал себя неуверенно, оставив шляпу и плащ в гардеробе. Почему встреча назначена именно здесь? Почему не в парке, не в обычном кафе, не на Тынисмяги? Может, они хотят подчеркнуть его положение, подразнить запахами, доносящимися с кухни, загнать его в угол? Пьянящие ароматы ресторанов и продуктовых магазинов для немцев были слышны уже с улицы, он частенько поводил носом, проходя мимо, и этот ресторан не был исключением. Офицеры сидели в зале и стояли на лестнице, спешащие официанты лавировали между униформами, скрипя половицами. Запах жареного мяса струился из кухни, звон приборов мешался с горечью средства для чистки латуни. Бокалы звенели, как колокола, бутылки ныряли в ведра со льдом, коктейли устремлялись в руки кокеток, и всем было весело.
Унтерштурмфюрера Менцеля не было видно, зато Эдгара, очевидно, узнали сразу же. Ему помахали с центрального столика, прежде чем метрдотель успел проводить его к другому концу зала. Гауптштурмфюрер, понял Эдгар по нашивкам и протянул руку для приветствия. Гость слегка привстал и ответил с ленцой. Гауптштурмфюрер СС Герц был красив. Чрезмерно красив.
— Приятно познакомиться, герр Фюрст!
— Взаимно, герр гауптштурмфюрер!
— Унтерштурмфюрер Менцель очень рекомендовал вас. Ему, к сожалению, пришлось срочно уехать из Ревеля, но он передавал вам привет. Если я правильно понял, вы учились в Дерпте?
Эдгар кивнул. Он почувствовал, как краснеет до кончиков пальцев.
— Многие хвалят тамошний театр. А что вы скажете?
— Всячески рекомендую, герр гауптштурмфюрер, а также оперу! В “Ванемуйне” ставят Пуччини так, что вам наверняка понравится. Я слышал, что туда собираются с концертами музыканты из Штутгарта.
