Крыло опущено; вещает Время, вновь
И вновь на нежного набрасываясь хмуро;
Но старцу не смутить упрямого Амура,
Дитя капризное, он прав — ведь он Любовь.
У люстр на потолке, в розетках на паркете
Зажгутся молнии и розы зацветут!
Пытают зеркала друг друга в тусклом свете,
Изгибы мебели согнулись там и тут,
И распахнулась дверь, давая путь Надежде
В крылах из золота, что были пеплом прежде.
*БЕСЕДКА
Котомка пастуха у кружевной корзины
И с флейтою свирель, обвитые равно
Тесьмою, медальон овального панно
И серый профиль в нем, глядящий из средины;
Часы спешащие и рядом те, чьи длинны
Шаги усталые — они в вражде давно;
Зеркальных влажных вод блистающее дно,
Незапертая дверь, дрожащие гардины;
Печаль былых разлук, надежда близких встреч
Иль Память, спящая вблизи Воспоминанья,
Мгновения потерь, тревоги ожиданья,
И горький запах роз, не устающий течь
В открытое окно, и ветер запоздалый,
В паркете светлом люстр колеблющий кристаллы.
*БУКЕТ
На пол, с розеткой в центре кружевной,
Ступи легко и будь тиха, внимая,
Что скажет Одиночество, встречая:
То мрамор ли, оживший под ногой?
То арфа ли, задетая тобой,
Или кристаллов люстры речь глухая?
В вещах здесь прячется душа живая,
И зеркало таит здесь призрак свой.
Проходит все; они лишь постоянны.
Молчанье обвевает сон вещей,
Задумчивую пыль, узор теней.
На стол, чей мрамор в жилках сходен странно
С былою плотью, ставшею бледней —
Рассыпь букет, тебе Любовью данный.
*ОСТРОВ
Среди застывших вод пустынный островок;
Там трепеты осин, поникших ив рыданья,
Квадратный павильон, исполненный молчанья,
Что в глубине своей печали он сберег.
В нем — арфы смолкнувшей усталое крыло,
К стеклу простертое, и в струнах — колебанья
От позабытого, от давнего касанья —
Их звон когда-то был так нежен и глубок.
Окован тихим сном и мраморный, хрустальный
Весь белый павильон, и в нем аккорд прощальный
Удержанный внутри навеки тишиной;
И там — кто ведает — не пенья ли разливы
Сочатся сквозь стекло, струясь над глубиной,
Чтоб вызвать дрожь осин и слезы ветхой ивы.
*ГЛУБЬ САДА
Плюща и сладких роз причудливая вязь
На портик, на трельяж легла плащом зеленым,
И к лепесткам цветов, кровавым, оживленным,
Приникла черная листва, переплетясь.
Земного запаха здесь нерушима связь
С дыханьем вечера и Прошлого влюбленным,
И роза венчиком, гордыней утомленным,
К листу железному склоняется, смеясь.
Бассейн, невдалеке, где в золоте суровом
Скользит блестящий карп, опутанный травой,
И в черный шелк воды, уснувшей, неживой,
Дельфин, изогнутый над водяным покровом,
Глядится, а вверху, на портике, поник
Над влагой, с розою во рту, недвижный лик.
ПОКОРНОСТЬ
Декабрь обуглил тис, бассейны оковал.
На молчаливый букс просыпал острый иней,
Закат — как медь, восход — из стали бледно-синей,
Амура жалит вихрь — тоскующий шакал.
К дрожащей статуе убийца-плющ припал,
Сжимая горло ей; за юною Богиней
Погнался пьяный Фавн, от стужи став твердыней,
И тяжкий шаг его срывает пьедестал.
Скончались праздники, их музыка и радость!
И Лето юное состарила Зима,
Толкая в мертвый парк и мертвая сама.
Но флейты нежныя арпеджии и сладость
Сквозь вихрь и мрак и смерть я тайно берегу,
Вполголоса еще поющей на снегу.
*СНЕГ
Коварный снег в саду и злая тишина
Оледенили гнев ревнивого Вулкана:
С Венерой пойманный в час нежного обмана
Любовник Марс стоит — и возлежит она.
На мрамор льется снег — эмали белизна,
Засыпаны следы, оглушена охрана,
Седая борода супруга-Великана,
Стыдом сраженного, как пухом убрана.
И сетью снежною опутывает холод
Обоих схваченных навеки западней,
И яростный Вулкан, над грешною четой
Руками голыми подняв тяжелый молот,
Кует под инеем в глухие вечера
Из меди небеса и парк из серебра.
