не то чтобы иногда перехватить пару долларов, а именно жила — спали на его кровати и оставались завтракать. Меня это просто бесило. Я все время его спрашивал: почему он терпит такое? А он в ответ: мол, им некуда больше пойти, он же вполне может поспособствовать. И способствовал, хотя не возьму в толк, как он умудрялся, на тридцать-то долларов в неделю.
— Ну, если человек так глуп, что позволяет себя доить… — начал Уиллет.
— Прекрати, — сказал Рейкс. — Мы не хотим, чтобы Джимми расписывали черной краской.
— Тем не менее, — сказал Саттон, — большая, по-моему, удача, что он получил эти деньги. Невозможно вечно держать открытый дом на тридцать монет в неделю. Кстати, Артур, а как, собственно, он их получил? Я что-то слышал про его дядю.
— Дядей он ему не был, — сказал Миффлин. — История, если не ошибаюсь, очень романтичная. Типчик много лет назад был влюблен в мать Джимми. Отправился в Австралию, нажил капитал и завещал его миссис Питт или ее детям. Когда это произошло, она уже умерла. Джимми, конечно, понятия не имел, что на него свалится, когда вдруг получил письмо от нотариуса с приглашением посетить его. Ну, он заглянул по адресу и узнал, что примерно пятьсот тысяч долларов ждут не дождутся, чтобы он их истратил.
Джимми Питт теперь окончательно вытеснил из разговора «Любовь и взломщика». Все присутствующие были с ним знакомы. Большинство — с его репортерских дней. И хотя любой тут скорее умер бы, чем признался в этом, но они были благодарны Джимми за то, что теперь, когда он получил возможность выписать чек на полмиллиона, с ними он держался точно так же, как при тридцати долларах в неделю. Разумеется, унаследованное богатство не делает молодого человека более благородным или достойным восхищения, однако сам молодой человек не всегда об этом догадывается.
— У Джимми за спиной на редкость пестрая жизнь, — сказал Миффлин. — Кем он только не перебывал за эти годы. Известно ли вам, что, прежде чем уйти в газету, он был актером? Но только в гастролирующих труппах, если не ошибаюсь. Ему это надоело, и он подыскал что-то новое. Всегдашняя его беда. Никогда не останавливался на чем-то одном. В университете изучал юриспруденцию, потом бросил. А когда оставил сцену, изъездил все Штаты без единого цента в кармане, подрабатывая тем, что подвертывалось. Пару дней пробыл официантом, но был уволен за разбитую посуду. Потом подыскал работу в ювелирном магазине. Он, насколько мне известно, знаток драгоценных камней. А затем заработал сто долларов, продержавшись три раунда против Кида Брейди, когда Кид совершал турне по стране после того, как отнял титул чемпиона у Джима Гарвина. Кид предлагал сотню всякому, кто продержится против него три раунда. Джимми проделал это одной левой. Лучший любитель в своем весе из всех, кого я видел. Кид хотел, чтобы он начал всерьез тренироваться. Но Джимми в те дни ни к чему подолгу серьезно не относился. Просто цыган из цыганов. По-настоящему счастлив бывал только в движении и вроде бы ничуть не изменился, когда получил наследство.
— Ну, теперь пребывать в вечном движении ему по карману, — сказал Рейкс. — Эх… если бы и мне…
— А вы когда-нибудь слышали про Джимми и… — начал было Миффлин, но тут изложение одиссеи Джимми Питта прервалось, потому что дверь отворилась и на пороге появился сам Улисс.
Джимми Питт, молодой человек среднего роста, казался ниже из-за широких плеч и могучей груди. Подбородок у него был квадратным и слегка выпяченным. Все это вкупе с атлетически небрежной осанкой и парой пронзительных карих глаз, очень похожих на глаза бультерьера, придавало ему агрессивный вид, вовсе не соответствовавший его характеру. Агрессивным он не был.
Помимо глаз бультерьера, он обладал и его добродушием. А еще, когда его выводили из себя, в нем давали о себе знать решимость и упрямство бультерьера.
Посыпались приветственные возгласы:
— Привет, Джимми!
— Когда ты вернулся?
— Садись же, садись! Места тут хватит.
— Откуда сегодня, вечный странник?
— Официант! Что будешь пить, Джимми?
Джимми хлопнулся в кресло и зевнул.
— Ну, — сказал он, — как дела-делишки? Приветик, Рейкс! Ты вроде был на «Любви и взломщике»? По-моему, я тебя видел. Приветик, Артур! Поздравляю! Свою роль ты провел очень мило.
— Спасибо, — сказал Миффлин. — А мы как раз говорили о тебе, Джимми. Приплыл на «Мавритании», я полагаю?
— На этот раз она рекорда не побила, — заметил Саттон.
В глазах Джимми появилась задумчивость.
— Для меня она плыла слишком быстро, — сказал он. — Не понимаю, чего им неймется, — продолжал он без паузы. — Я люблю, чтобы мне дали возможность надышаться морским воздухом.
— Знаю я этот морской воздух, — пробормотал Миффлин.
Джимми быстро взглянул на него:
— Что ты там шепчешь, Артур?
— Я вообще молчал, — мягко возразил Миффлин.
— Как тебе сегодняшний спектакль, Джимми? — спросил Рейкс.
— Очень понравился. Артур был на высоте. Одного не могу понять: откуда такое курение фимиама у ног взломщика? Судя по пьесам, которые тут ставят, можно подумать, что человеку достаточно быть успешным домушником, чтобы выйти в национальные герои. Скоро мы увидим, как Артур играет Джека-потрошителя под бурную овацию зала.
— Это дань уважения, — сказал Миффлин, — которую тупоголовость платит находчивому уму. Чтобы стать успешным взломщиком, нужен находчивый ум. Если серое вещество под твоей черепной крышкой не бурлит, как под моей, у тебя нет ни малейшей надежды…
Джимми откинулся в кресле и сказал безмятежно, но решительно:
— Любой человек средних умственных способностей может обчистить дом.
Миффлин вскочил, яростно жестикулируя. Какая ересь!
— Мой милый старый конь, что за абсолютная…
— И я мог бы, — сказал Джимми, закуривая сигарету.
Раздались дружный хохот и аплодисменты. Последние недели, пока шли репетиции «Любви и взломщика», Артур Миффлин постоянно нарушал мирную тишину «Клуба любителей прогулок» своими теориями касательно искусства взлома. Это была его первая по-настоящему большая роль, и он купался в ней. Ознакомился с литературой о грабежах и взломах. Расспрашивал сыщиков. И ежевечерне излагал клубным собратьям свои взгляды на вопрос, подчеркивая, какая это ювелирная и сложная работа взломать медведя, пока его слушатели не взбунтовались. Любители прогулок пришли в восторг, когда Джимми, исключительно по собственной инициативе и никоим образом не с их подачи, твердой стопой наступил на любимую мозоль эксперта по взломам уже на шестой минуте их встречи.
— Ты! — сказал Артур Миффлин с испепеляющим презрением.
— Он самый, а точнее — я!
— Ты! Да тебе и яйца не взломать. Разве что оно сварено всмятку.
— Пари? — сказал Джимми. — Что поставишь?
Любители прогулок навострили уши. Мистическое слово «пари», произносимое в этой курительной, практически всегда
