добавляло перцу в жизнь. Они выжидательно уставились на Артура Миффлина.
— Иди-ка ты спать, Джимми, — сказал воплотитель образа взломщика. — Я тебя провожу и подоткну одеяло под бочок. Добрая чашка крепкого чаю поутру, и у тебя все как рукой снимет.
Общество испустило вой неодобрения. Негодующие голоса обвиняли Артура Миффлина в поджатии хвоста. Ободряющие голоса убеждали его не увиливать.
— Видишь! Они тебя презирают, — сказал Джимми. — И с полным на то правом. Будь мужчиной, Артур! Что поставишь?
Мистер Миффлин поглядел на него с жалостью.
— Ты не понимаешь, Джимми, какую берешь на себя задачу! — сказал он. — Ты на полвека отстал от времени. Ты убежден, будто взломщику всего-то и требуются маска, сизый от щетины подбородок и потайной фонарь. Так послушай меня: ему необходимо специальное образование самого высшего порядка. Я разговаривал с сыскарями и знаю, о чем говорю. Возьмем тебя, жалкий червь. Обладаешь ли ты глубокими познаниями в химии, физике, токсикологии…
— А как же!
— …электричестве и микроскопии?
— Ты проник в мою тайну.
— Умеешь ли ты пользоваться кислородно-ацетиленовой горелкой?
— Из дома без нее не выхожу!
— Известно ли тебе, как давать наркоз?
— Более чем. Мое излюбленное занятие на досуге.
— А суп ты приготовить сумеешь?
— Суп?
— Суп, — неумолимо повторил мистер Миффлин.
Джимми поднял брови.
— Обжигает ли архитектор кирпичи? — осведомился он. — Черную предварительную работу я оставляю корпусу моих помощников. Мой суп готовят они.
— Тебе не следует думать, будто Джимми — один из твоих взломщиков-плебеев, — сказал Саттон. — В своей профессии он занимает ведущее место. Вот откуда у него деньги. Недаром я никогда не верил этой басенке про наследство.
— Джимми, — сказал мистер Миффлин, — не сумел бы взломать и детскую копилку. Джимми не смог бы вскрыть банку сардинок.
Джимми пожал плечами.
— Что поставишь? — сказал он еще раз. — Ну же, Артур! Ты теперь гребешь вполне приличные деньги. Так что поставишь?
— А почему бы не обед для всех присутствующих? — предложил Рейкс, человек ушлый, принципиально обращавший в свою пользу любое событие на обочине жизни, если выпадала такая возможность.
Его идея снискала общее одобрение.
— Ну хорошо, — сказал Миффлин. — Сколько нас тут? Раз, два, три, четыре… Проигравший оплачивает обед на двенадцать персон.
— Хороший обед, — мягко вмешался Рейкс.
— Хороший обед, — сказал Джимми. — Значит, договорились. Какой срок, Артур, ты мне даешь?
— А сколько тебе требуется?
— Необходимо установить точный срок, — сказал Рейкс. — По-моему, такой эксперт, как Джимми, форы не требует. Почему бы не сегодня ночью? Такая приятная безоблачная ночь. Если Джимми не взломает медведя сегодня ночью, он проиграл. Тебя это устраивает, Джимми?
— Более чем.
Тут вмешался Уиллет. Он весь вечер усердно старался утопить свои печали, и это обстоятельство давало о себе знать в его речи.
— П-послушайте, — сказал он, — а к-как Д-д-джимми докажет, что сделал это?
— Лично мне, — сказал Миффлин, — достаточно его слова.
— Эт-то по б-б-боку. Что ему помешает с-ска-зать, что он эт-то сд-д-делал, если и н-не сд-д-делает?
Любители неловко переглянулись. Впрочем, это касалось только Джимми.
— Так вы же в любом случае получите свой обед, — сказал Джимми. — Обед, кто бы им ни угощал, благоухает равно аппетитно.
Уиллет с пьяным упрямством стоял на своем:
— Эт-та… не в том суть. Тут важ-жен п-п-принцип. Чтобы никакой к-к-комар н-носа не подточ-ч-чил. Вот ч-ч-что я говорю.
— И то, что ты это выговорил, делает тебе честь, — сердечно сказал Джимми. — А теперь попробуй «на траве дрова…».
— А говорю я вот ч-ч-что. Джимми факир. И ч-ч-что, говорю я, ему помешает с-сказать, что он эт-то сделал, если он эт-то не сделал?
— Не стоит волноваться на этот счет, — успокоил его Джимми. — Я намерен зарыть под ковром медный футляр с американским флагом внутри.
— Эт-то вполне, — сказал Уиллет с достоинством.
— Или даже лучше, — продолжил Джимми. — Я вырежу большое «Д» на внутренней стороне двери. Ну, я отправляюсь домой. Кому-нибудь со мной по дороге?
— Да, — сказал Миффлин. — Пройдемся. После премьер я всегда жутко взвинчен. И если не замучаю свои ноги, то глаз до утра не сомкну.
— Если ты думаешь, малыш, будто я посодействую тебе в замучивании твоих ног, то глубоко ошибаешься. Я намерен неторопливо прогуляться до дома и лечь спать.
— И малая помощь во благо, — сказал Миффлин. — Пошли.
— Ты с этим Джимми поосторожней, Артур, — сказал Саттон. — Не успеешь оглянуться, как он оглушит тебя колбаской с песком и заберет твои часики. Замаскированный Арсен Люпен, вот он кто, по-моему.
Глава 2. Новые Пирам и Фисба
Двое друзей завернули за угол. Они шли молча. Артур Миффлин перебирал в уме все выдающиеся события дня, какие помнил: нервное состояние перед спектаклем; облегчение, когда убедился, что заворожил зрителей; растущая уверенность, что теперь он на коне. Джимми тем временем как будто предавался собственным мыслям. Так они прошли порядочный путь, прежде чем молчание было прервано.
— Кто она, Джимми? — спросил Миффлин.
Джимми вздрогнул и очнулся от своих дум.
— Что-что?
— Кто она?
— Не понимаю, о чем ты.
— Прекрасно понимаешь. Морской воздух. Кто она?
— Не знаю, — ответил Джимми просто.
— Не знаешь?! Ну хотя бы как ее зовут?
— Не знаю.
— Разве «Мавритания» больше не печатает списки пассажиров?
— Печатает.
— И ты за пять дней не сумел узнать ее имени?
— Не сумел.
— И этот человек полагает, будто способен ограбить дом! — сказал Миффлин скорбно.
Они подошли к зданию, на третьем этаже которого находилась квартира Джимми.
— Зайдешь? — спросил Джимми.
— Я, собственно, собирался дойти до парка. Говорю же тебе, я весь на нервах.
— Зайди и выкури сигару. Для марафона у тебя впереди вся ночь. Мы же два месяца не виделись. Я хочу услышать все новости.
— А их нет. В Нью-Йорке ничего не происходит. Газеты утверждают, что события развиваются, да только развиваться нечему. Однако я зайду. Сдается мне, что новости есть у тебя.
Джимми возился с ключом.
— Отличный из тебя взломщик, — уничижительно сказал Миффлин. — Почему бы тебе не воспользоваться своей кислородно-ацетиленовой горелкой? Ты отдаешь себе отчет, мой мальчик, что на той неделе будешь вынужден заплатить за обед двенадцати голодных мужчин? В холодном свете утра, когда рассудок воссядет на своем троне, это до тебя дойдет.
— Да ничего подобного, — сказал Джимми, отпирая дверь.
— Только не говори, что собираешься попробовать.
— А что, по-твоему, я собирался делать?
— Но ты не должен! Тебя обязательно схватят. И что тогда? Скажешь, это была шутка? А если тебя изрешетят пулями? Хорошенького ты сваляешь дурака, взывая к чувству юмора разъяренного домовладельца, пока он накачивает тебя свинцом из «кольта»!
— Профессиональный риск, что поделать. И уж кому это знать, как
