французской торговли и нанесет почти смертельный удар по английским конкурентам, которые фактически захватили эти гавани и никого другого туда не пускают…
Англия, снова Англия! Точно так же, как все реки текут к морю, все отчеты и все планы подталкивают к уничтожению английского господства на морях. Без этого невозможно двигаться никуда, невозможно реализовать ни единого важного плана. Нет! Не с украинских гаваней это должно начаться! Это только одна из частей плана. Первый удар должен быть нанесен в самое сердце…
3
Нахмурив брови, глядя исподлобья с выражением замкнутости на лице, Бонапарт рассматривал Англию на большой карте. Она отломилась от европейского континента и стала самостоятельным королевством. Резкие очертания главного острова Великобритании, на котором располагаются Англия, Шотландия и Уэльс, напоминают старую деспотичную даму в накрахмаленном кринолине с допотопной шляпкой на голове. На коротком и крепком поводке эта деспотичная дама держит своего мопса — Ирландию…
Увешанная старомодными позвякивающими золотыми украшениями, с сухой улыбкой на костлявом лице, она одеревенело и гордо смотрит поверх французского берега. Как будто она сама, а не природа отделила себя проливом Ла-Манш от Франции; как будто она сама, собственным умом, изолировала себя ото всех европейский страданий и радостей. С Европой, как и со всеми остальными частями света, она считается ровно настолько, насколько это приносит доход. Она торгует и складывает тяжелые золотые в свой мешок, а потом снова возвращается за свой пролив и поворачивается ко всем спиной. И, опираясь на наследие прежних морских разбойников, которые стали теперь лордами в цилиндрах, она совершенно уверена, что только она и пятнадцать миллионов ее жителей предназначены владычествовать во всех частях света, колонизовать все острова. Австралии и половины Америки ей мало. Индии мало. Ближнего и Дальнего Востока — тоже мало…
Виновата в этом ужасном эгоизме и раздутом самомнении все та же проклятая водная преграда — Ла-Манш. Воспитанная под его постоянной защитой, Англия на протяжении столетий избаловалась, как любимая дочка, и ей мало целого мира. Вот почему эта преграда должна быть преодолена раз и навсегда. Необходимо добраться до костлявого тела Великобритании так стремительно, чтобы все ключи от морей, висящие у нее на поясе одной связкой, как у строгой хозяйки, рассыпались. И кто будет проворнее, тот и подхватит их: ключ от Гибралтара, от Мальты, от мыса Доброй Надежды, от Антильских островов…
В такой изолированной стране, как Англия, не годится та же самая методика, что и в России. Взбунтовать часть ее недовольного населения, ирландцев например, — слишком опасно. Трудно перебрасывать туда агентов, а еще труднее им будет возвращаться назад. Кроме того, Англия может насторожиться и стянуть весь флот к своим берегам… Здесь подходит только метод «образцовой битвы», с таким успехом испытанный на полях сражений Италии и Австрии. Та же самая «образцовая битва», но в гигантских масштабах. Сотни морских миль вместо считаных лье, целые эскадры вместо узких колонн солдат. Вместо правого фланга — Северное море, вместо левого — Атлантический океан. И так, чтобы Средиземное море тоже было задействовано в этой игре… Агрессивные планы должны быть показательно инсценированы именно в этих водах. Нельсона и весь английский флот обязательно следует держать под постоянным шахом. Они не должны знать, где угроза настоящая, а где фальшивая.
Таким образом, вскоре неизбежно наступит момент, когда Англия оставит на своем собственном берегу «слабую точку». То есть более или менее большую территорию, защищенную, как декоративной ширмой, лишь редкой цепочкой судов.
И здесь… здесь пробьет час ста тридцати тысяч солдат, подготовленных напротив самого сердца Англии в Нормандии, точно напротив сердца Англии. Сквозь слабый заслон они прорвутся на легких парусниках в Нью-Хейвен, в устье Темзы и в…
Легкий стук в дверь прервал мысли Наполеона… Он вскочил, словно от удара грома, и уставился на вошедшего слугу пронзительным взглядом, едва сдерживая гнев:
— Ты?.. Когда я работаю?.. Здесь совсем нет дисциплины?..
В Мальмезоне не хватало не только дисциплины. Обслуживание тоже было не на высоте. Тот же помощник повара, который полтора часа назад в белом колпаке накрывал для Наполеона полуночную трапезу, теперь превратился в лакея и стоял перед ним в парике и в бархатных штанах до колен с чулками. На маленьком серебряном подносе он подал императору запечатанное письмо:
— Депеша, ваше величество! Из Тулона… Всадник доставил… Я не хотел… но…
Повар-лакей заикался от страха. Однако колючий взгляд Наполеона смягчился.
— Сюда! — коротко проворчал он. — И… вон отсюда. Слово «Тулон» всегда звучало для Наполеона весело. Ведь именно там двенадцать лет назад началась его головокружительная военная карьера… Однако на этот раз упоминание о Тулоне заставило его сердце биться учащенно. Ночная тишина, окружавшая его, была тому виной? Или внезапность?.. Ведь в Тулоне сидит его лучший адмирал, который держит в руках все нити его смелого плана, направленного против Англии. И именно сейчас, ночью, когда он как раз работал над этим планом…
Наполеон повертел депешу в руках, но не раскрыл ее, словно боялся, как бы уже предрешенная судьба Англии не вырвалась из его рук и не ускользнула на свободу… Наконец, решившись, он сломал красный сургуч и бегло прочитал депешу.
Император сразу ощутил слабость в коленях и присел, а рука, в которой он держал депешу, бессильно опустилась.
Предчувствие не обмануло его. Страх не был напрасным. В депеше кратко сообщалось, что адмирал Латуш-Тревиль внезапно умер в Тулоне от апоплексического удара…
Яркий план войны против Англии словно затянуло туманом.
— Без него? Без него?.. — пару раз повторил Наполеон, обращаясь к самому себе, и не узнал собственного голоса, настолько он вдруг охрип. Оценить все значение внезапной смерти Латуш-Тревиля для реализации его плана войны против Англии Наполеон еще не мог. Он только почувствовал, что краеугольного камня не хватает и все здание зашаталось.
И действительно, эта неожиданная смерть стала прологом к большой и окончательной катастрофе, подорвавшей морскую мощь Франции, — Трафальгарскому сражению. [264]
Глава девятая
Алтерка возвращается
1
Когда Алтерка так ненужно и нежданно приехал к матери в Кременчуг, Эстерка была гораздо более жестока с собой, чем со своим единственным сыном, когда употребила весь свой ум и всю твердость, чтобы он почувствовал, что его прогнали из ее дома навсегда. Но она была не слишком уверена в успехе своих героических усилий. И не ошиблась… Чересчур много ветра было в голове у Алтерки, слишком уж он был занят поиском наслаждений и исполнением своих желаний,
