стихов. Они начинались с фразы «когда изострю до блеска» и заканчивались на фразе «за кровь убитых и за плененных, за первые бреши, врагом пробитые»… [304] Эти двадцать четыре древнееврейских слова, состоявшие из девяносто шести букв, он переставил так, что сложились другие двадцать четыре древнееврейских слова. И получилось вот такое пророчество: «Главные мятежники из Франции сначала будут иметь успех, но в конце будут посрамлены. Потому что цари правды рассчитаются с ними, заколют их мечом и захватят. И погибнет сей муж Бонапарт… Тогда мир успокоится и весьма возрадуется…»
Теперь, через Мойшеле, это пророчество получило новое воплощение.
Глава семнадцатая
Готов к бегству
1
Русский генерал-майор Ульянов и его офицеры очень заинтересовались пророчеством реб Шнеура-Залмана, которое его сын Мойшеле перевел на русский. Они стали суеверны, как все, кто находится в опасности. Офицеры обсуждали это пророчество за стаканчиком вина и пришли к убеждению, что «рабин» из Ляд — необычный человек.
Самое сильное в пророчестве «рабина» состояло в том, что оно было написано целых четырнадцать лет назад, в каменном мешке Петропавловской крепости, где этот самый «рабин» сидел по ложному доносу. Вместо того чтобы обидеться на царя, который ни за что ни про что держал его под замком, он, напротив, благословил его и предупредил о будущем враге России, хотя этого от него никто не требовал… Это придавало предсказанию особый ореол таинственности. И офицеры пообещали счастливому переводчику в лапсердаке, что представят пророчество «рабина» самому царю Александру, находящемуся сейчас под защитой динабургской крепости в Дриссе.
Добрососедские отношения, сложившиеся между штабом Ульянова и домом ребе, стали теперь еще теснее. Для семьи «рабина», состоявшей из двадцати восьми душ, свободно выдавали муку, соль и водку, которых уже во всех окрестностях Ляд было не достать — как из-за больших потребностей русских армейских резервов, так и из-за того, что многие пути между местечком и селами уже перерезал враг.
А однажды, когда сын «рабина» Мойшеле, знаток «рушшкого» языка, пришел к Ульянову в дом, чтобы о чем-то попросить, ему разъяснили, что поскольку его отец такой добрый патриот и так любит русского царя, то почему бы ему и его приверженцам не помочь России не только пророчеством и благословениями, но и чем-то существенным?.. В чем, например? А вот в чем! Приверженцы «рабина», живущие на территории, уже захваченной французами, могут сообщать, что происходит в лагере врага: сколько полков туда стянуто, сколько пушек и мортир, сколько лошадей и тому подобное. Главное, сейчас надо обращать внимание на первую французскую армию под командованием маршала Даву, [305] захватившего уже части Витебской, Минской и Могилевской губерний. Ляды и Борисов находятся между захваченными французами территориями, как своего рода полуостров. Такие сведения могут быть очень полезны и русскому армейскому резерву, находящемуся здесь, и дому самого великого «рабина», чтобы ему могли своевременно дать знать об опасности и он бы не оказался отрезан от Смоленска и Москвы…
Мойшеле точно передал отцу слова генерала Ульянова, сопровождая их собственными комментариями. При этом он не забыл подчеркнуть, что эти сведения важны главным образом для тех, кто готов бежать из Ляд, но не знают куда и когда, и к тому же не имеют паспортов… Ведь в такое время ни одной заставы не проехать без соответствующих бумаг. Потому что на всех оставшихся открытыми дорогах стоят русские солдаты и стерегут… Или, может быть, отец рассчитывает остаться здесь и переждать войну?..
Реб Шнеур-Залман разгневался, что случалось с ним редко, и объявил своему талантливому сыну, что под властью «нечестивца Бонапарта», который не верит в Бога, а верит только в собственную силу, он не останется ни единого лишнего часа. Лучше погибнуть, чем жить под владычеством такого врага и видеть беду народа Израиля.
В тот же вечер он велел написать письма без подписи и отослать их с посланцами к своим людям [306] в Могилевскую, Витебскую и Минскую губернии, чтобы те помогли его величеству «милосердному царю» Александру в войне против «обратной стороны», явившейся в Россию из Франции в образе Наполеона Бонапарта.
И уже через пару дней к ребе пришли зашифрованные письма с тайными сведениями. В них сообщалось, что главные силы французской армии, направляющиеся, судя по всему, на Смоленский тракт и насчитывающие не менее восьмидесяти тысяч солдат, находятся по командованием маршала «Давниша» [307] и подразделяются на восемьдесят с лишним батальонов и полков, к которым, среди прочего, принадлежат: тринадцать полков тяжелой французской пехоты; четыре полка легкой пехоты, тоже французской; три полка немецких фельдъегерей; два испанских батальона; три батальона мекленбургских улан и один полк польских добровольцев. И это не считая лошадей, пушек и провиантских подвод.
Эти вести, как и все последующие сообщения о передвижениях батальонов врага, Мойшеле доставлял куда надо, и связь между домом «рабина» и борисовским штабом еще больше укрепилась.
Так лядский ребе оказался втянут в дело, которое может показаться нам, современным людям, неподобающим для его возвышенного имени и к тому же подвергающим его реальной опасности быть схваченным наступающим врагом и обвиненным в шпионаже. На самом же деле реб Шнеур-Залман рассматривал это как священную борьбу с «обратной стороной», воплотившейся сейчас в войске вольнодумной страны и его безбожном предводителе. А в такой священной борьбе ради торжества Царствия Небесного все дозволено. Это становится ясно из одного его коротенького письма, оставшегося от тех бурных времен.
Это письмо было адресовано богачу реб Мойше Майзлишу [308] в Вильну. Реб Мойше был преданным сторонником лядского ребе. А говорилось в письме вот что: «…во время молитвы мне “было показано”, что, если Бонапарт победит, весьма возрастет богатство евреев, а их положение станет весьма высоким. Но они отделятся от Отца своего небесного, отдалятся от Него. А если победит наш владыка, царь Александр, возрастет бедность евреев, а положение евреев будет униженным, но евреи прилепятся своими сердцами к Отцу своему небесному. А вот тебе знак: вскоре будут забирать у вас самое дорогое для глаз ваших, ибо начнут набирать солдат из числа братьев наших, сынов Израиля…»
2
Несмотря на обещания генерала Ульянова, что он своевременно даст знать «рабину», если будет необходимо покинуть Ляды, Стерна, мудрая и практичная раввинша, не стала дожидаться последней минуты.
Она придерживалась старого доброго правила, что летом, в сильную жару, когда частенько занимаются пожары в местечке, надо не ждать, пока зазвонит колокол в иноверческой церкви, а заранее быть наготове. Тогда иноверческое предупреждение не запоздает…
Беспокойство в Лядах и
