за густыми рядами диких каштанов виднелись конюшни, каретные сараи и погреба, к которым вел отдельный въезд.
За домом тянулся прекрасный английский парк с богатой оранжереей и высокой, тщательно ухоженной горкой, на самом верху которой красовалась изящная беседка.
Наружной красоте здания соответствовало внутреннее его убранство, богатое, хотя и несколько старомодное.
Покойная вдова старосты уже давно собиралась перенести свою резиденцию из Жвирова в Опарки и сделала для этого необходимые приготовления, но неожиданная смерть мужа и последовавший за этим раздел имущества между братьями помешали ей осуществить это намерение. Как мы уже знаем, вдова переселилась в Оркизов, старший из братьев остался в Жвирове, и дом в Опарках, полностью готовый внутри и снаружи, в течение нескольких лет ожидал достойного хозяина. Хозяин нашелся только после смерти Миколая Жвирского в лице нового помещика, который, согласно известной нам оговорке в завещании, ни при каких условиях не мог жить в Жвирове.
Было уже далеко за полдень, когда, после описанного нами вечера у мандатария, к парадному крыльцу подкатил простой деревенский возок и из него проворно выскочил наш плечистый искатель приключений из рычиховской корчмы, который в доме мандатария принимал такие затейливые имена.
Лицо его сохраняло прежнее вызывающе дерзкое выражение человека, открыто пренебрегающего всем и всеми, на губах играла неизменная саркастическая - можно даже сказать - цинично-наглая улыбка. Однако теперь, казалось, в нем несколько поубавилось той решительности, той безоглядной самоуверенности, какие вчера сквозили в каждом его шаге, движении, слове.
Соскочив с возка, он с минуту колебался, стоя у крыльца, затем огляделся вокруг, как бы не слишком довольный собой.
- Что и говорить,- прошептал он,- мне бы еще обрывок веревки на шею, и всякий мог бы поклясться, что я сей момент сорвался с виселицы. Как он примет меня? Школьные товарищи, школьная дружба! Что за глупость напоминать об этом после нескольних лет разлуки, при совершенно изменившихся обстоятельствах.
Но тут он встряхнулся, словно принуждал себя отбросить неприятные мысли и домыслы, и громко рассмеялся.
- А, что там, все это ерунда, - молвил он вполголоса, поднимаясь по мраморным ступеням крыльца. - Если он скажет мне: «Я вас не знаю, уважаемый!», я ему отрежу: «Черт с тобой, дурак», и налево кругом марш!
И то ли для того, чтобы придать себе смелости, то ли от самоуверенности, которая к нему вернулась, он неожиданно свистнул, будто сзывая свору собак.
Как раз в эту минуту в дверях показался лакей и с испугом уставился на незнакомца.
- Барин дома, дурак? - спросил Катилина громовым голосом, желая тем самым придать себе больше значительности.
Лакей еще больше испугался, хотя в первую минуту это категорическое «дурак» так на него подействовало, что он поклонился до земли и нечто похожее на «ясновельможный» готово было сорваться с его губ.
- Ты что, не слышишь, бездельник? - заорал Каталина еше громче. - Дома барин?
- Дома, но... - пролепетал смешавшийся слуга.
- Что «но»?
Лакей, однако, успел уже опомниться от первого впечатления. Он смерил незнакомца взглядом с головы до ног и пожал плечами, скорее с гневом, чем пренебрежительно.
- Чего вам надо? - дерзко спросил он и встал в боевую позицию, словно только сейчас припомнил пропущенных было мимо ушей «дурака» и «бездельника».
Вместо ответа Катилина подошел к нему поближе, протянул внезапно руку, и, прежде чем ошеломленный лакей сообразил в чем дело, он был уже крепко схвачен за шиворот и в мгновение ока трижды перекувырнулся в воздухе.
- Караул! На помощь! - закричал он благим матом, уверенный, что имеет дело если не с грабителем, то уж наверняка с сумасшедшим.
Катилина толкнул его, и перепуганный служитель во всю длину растянулся на полу. В эту минуту вбежали еще двое слуг и одновременно в двери слева показался молодой человек в бархатном халате с раскрытой книжкой в руках.
- Что что значит? - спросил он топом хозяина.
- Гракх! - крикнул незнакомец и с распростертыми объятиями двинулся к нему.
Молодой человек отступил назад, глядя на незнакомца с удивлением и смущением. Затем вдруг весело прыснул и тоже раскрыл объятия.
- Катилина! - воскликнул он и потянул незнакомца за собой в комнаты.
Удивленные и испуганные слуги переглянулись, а поднявшийся с пола лакей проглотил проклятие.
Тем временем старые знакомцы и приятели молча пробежали целую анфиладу прекрасно обставленных комнат, пока не остановились в маленькой гостиной, заваленной множеством книг и бумаг. Здесь Гракх бросился на маленькую, обитую сафьяном кушетку и разразился долгим, сердечным смехом.
Катилина, отнюдь не смутившись таким оригинальным приветствием, расположился по соседству в старинном итальянском кресле и начал так громко и искренне вторить хозяину, что эхо отдавалось в дальних комнатах.
- Катилина! - проговорил хозяин, задыхаясь от смеха.
- Гракх! - с трудом вымолвил гость среди взрывов все более шумного и безудержного веселья.
- Перестань, а то я лопну,- кричал хозяин, поворачиваясь на другой бок на своей кушетке.
- Но, черт возьми, не я же начал! - выдавил из себя гость и во всю длину растянулся в кресле.
И снова несколько минут они хохотали как сумасшедшие.
- Отчего ты смеешься? - спросил наконец Гракх, отирая слезы.
- Я? Из уважения к тебе,- ответил Катилина.
И снова оба разразились смехом.
- Знаешь,- начал наконец хозяин более внятным голосом,- ты мог бы получить патент за способ докладывать о себе в незнакомом доме при первом визите. Ты поколотил моего лакея…
- Я хотел только, чтобы он проводил меня к тебе.
- И не присматривался к тому, как ты одет?
- Увы, было поздно, прохвост начал с этого.
- Но, бога ради, расскажи поскорее, откуда ты взялся, где пропадал, что делал?
- Хо, хо, не так быстро, мой милый, сперва ты спроси, зачем я пришел сюда.
- Разве не для того, чтобы меня проведать?
- Вот именно. Я нуждаюсь в службе, ясновельможный пан!
