Через десять минут служанка вернулась с ночной рубашкой, которую сняла с Лениты. Рубашка была влажная, кое-где тронутая розоватыми пятнами.
В полдень девушка проснулась свежей и в хорошем настроении. У нее разыгрался аппетит.
Барбоза велел принести чашку наваристого, крепкого куриного бульона и бокал старого вина.
Полковник, узнав о происшествии, места себе не находил.
–?Вегеталин, отчего ты не дал ей вегеталин? Это же отличное лекарство!
–?Алкоголь еще лучше,– возразил Барбоза.– Такие снадобья, как вегеталин, приносят облегчение только тогда, когда они на спирту.
–?Так ведь вегеталин многих вернул с того света.
–?А как его принимают?
–?С крепкой кашасой, в двадцать четыре градуса.
–?То-то и есть! Ленита вегеталина не принимала, но я считаю, что она вне опасности.
–?Что, змея не сильно укусила? Маленькая, что ли, была?
–?Огромная.
–?И ты считаешь, что Ленита вне опасности?
–?Она не растерялась и наложила на ногу жгут. А я высосал яд из ранки, так что в кровь попало совсем немного.
–?Ты высосал яд? Табак-то хоть перед этим разжевал? А не было ли у тебя какой-нибудь язвочки на деснах или царапины на языке?
–?К счастью, во рту у меня все в порядке.
–?А чем ты ее напоил?
–?Отличным ямайским ромом.
–?И только?
–?Только.
–?Ну, не знаю...
–?Я применил на практике то, что перенял от Поля Бера – это учение Клода Бернара. Вы же представляете, что такое кровообращение. Из легких кровь поступает по легочной вене в левое предсердие, выходит оттуда по аорте и расходится по артериям, оживляет весь организм, достигает капилляров, течет обратно по венам, поступает в правое предсердие, обогащается восстанавливающими элементами, поступающими по подключичным венам, проходит в соответствующий желудочек, снова очищается и обогащается кислородом в легких – и так все время. Так вот. Если в кровь попадает яд – например, от змеиного укуса,– обязательно сменяют друг друга три фазы, три этапа. Первый: яд, попавший в ранку, растворяется в органических жидкостях. Второй: яд проникает в вены и доходит до сердца. Третий: яд соприкасается с органами тела благодаря артериальному кровообращению. Вам известно, отец, что ядовитость той или иной субстанции определяется не качеством, а количеством. Миллиграмм стрихнина для человека не ядовит – кто его примет, с тем ничего не случится. А вот литр коньяку для человека – отрава: кто его выпьет в один присест, тот может умереть. Яд, который выходит из организма, не причинив ему вреда,– это уже не яд. В случае змеиного укуса, для того, чтобы яд возымел смертоносное действие, нужно, чтобы это произошло прежде, чем яд выйдет из организма, а для этого необходимо накопление в крови. Итак, в ранке яд, но подняться он не может – жгут мешает. Но если это будет долго продолжаться, то может начаться гангрена. Приходится снять жгут, и тогда кровь поднимется, а вместе с ней и яд. Постепенно он, однако, нейтрализуется и не может повлечь летального исхода, если только не поступит новая доза яда. Поэтому жгут снимают, потом снова накладывают – и так несколько раз, пока яд не выйдет из организма, не оказав при этом смертоносного действия. Алкоголь возбуждает нервы и стимулирует кровообращение – а следовательно, способствует очищению организма от яда.
–?И что, были примеры излечения, достигнутого таким способом?
–?Сколько угодно. Клод Бернар спасал, когда хотел, животных, которых сам ранил стрелами, напитанными ядом кураре. В провинции Рио-де-Жанейро одного моего приятеля укусила змея сурукуку, и я его вылечил таким способом.
–?А что же с Ленитой?
–?Во второй раз я прибегаю к такому лечению. Сейчас она в такой же безопасности, как вчера, до укуса.
–?Я могу ее навестить?
–?Конечно.
Они вошли в спальню. Ленита сидела на кровати, по-восточному скрестив ноги и укутавшись одеялом. Она лучилась радостью и торжеством – как все, кто оправился от тяжкой хвори. Лоб у нее был повязан белоснежным батистовым платком, напоминающим диадему, из-под которого ярко блестели глаза. Роскошные черные волосы контрастировали с бледными щеками. Широкие складки мокрой шелковой ночной рубашки почти не скрывали очертаний крепких девичьих грудей.
–?Ну, слава Богу! – с облегчением произнес полковник.– Ты еще легко отделалась! Вот до чего доводит охота. Ты ведь на волосок от смерти была!
–?Но ведь я жива.
–?Перепугалась в лесу-то?
–?Да нет. Я получила хороший урок. Стану теперь осторожнее – никогда не буду ступать, не глядя. Хотя я все-таки струхнула. Голова у меня болела, клонило в сон, я чувствовала себя разбитой, но страдать – почти не страдала.
–?Повезло тебе с доктором.
Ленита обратила на Барбозу нежный, благодарный взгляд.
Похоже, змеиный яд все же оказал пагубное действие на Лениту.
Снова стали ее одолевать внезапные приступы слабости и меланхолии, как в первые дни ее пребывания на фазенде.
Охотиться она перестала, читать забросила, жажда знаний у нее иссякла.
Часами сидела она в гамаке или в кресле-качалке, погруженная в задумчивость. К еде почти не притрагивалась.
Иногда она подходила к столу, наклонялась, подолгу вертела в руках карандаш, или цветок, или что-нибудь еще, а потом выстукивала какой-то странный ритм. При этом глаза у нее делались неподвижными, лицо ничего не выражало, словно ей ни до чего не было никакого дела.
Барбоза тоже замкнулся в себе. Любовное признание Лениты смутило его.
Сам того не замечая, он попался в ловушку, о которой и не подозревал. Положение у него было весьма затруднительным.
Он безумно, самозабвенно любил Лениту и знал, что и она его любит – ведь она сама ему открылась. Что же теперь делать? То ли решительно все порвать, собрать чемоданы и отплыть в Европу, то ли открыто стать любовником Лениты. Сентиментальный, платонический флирт в подобном случае был бы просто глуп и смешон.
И Барбоза проводил большую часть времени в разъездах да играх – это притом, что прежде он никогда не играл и почти не навещал соседей.
Он бродил по лесу с ружьем, которое служило лишь предлогом, ибо он не охотился.
Однажды к вечеру, когда солнце уже садилось, Барбоза, бродивший по девственному лесу, почувствовал усталость и присел под белоствольной смоковницей. Машинально он поднял глаза и увидел огромную носуху[21] , следившую за ним с раздвоенного сука и строившую забавные гримасы, двигая длинным носом.
Как будто этого искушения было недостаточно, послышалось громкое хлопанье крыльев, и на смоковницу, как раз над носухой, сел гигантский дрозд. Усевшись на суку, он отряхнулся, почистил перышки, повертел головой и три раза пискнул. Барбоза не обратил внимания ни на птицу, ни на животное. Ружье неподвижно стояло у него между коленей.
Перед его мысленным взором представало неотвязное видение – маленькая, белая, атласная ножка Лениты с прозрачными розовыми ноготками и голубыми жилками.
И ему чудилось, что он целует эту ножку и даже медленно, не отрываясь, сосет, сжимая чудную, округлую розовую пятку, на которой оставались белые следы от прикосновения его пальцев.
Он ощущал вкус нежной, бархатистой кожи, едва избежавшей смерти и полной жизни. Его губы хранили память о ней.
А этот трусливый, отеческий поцелуй, который он запечатлел у нее на лбу, когда она призналась ему в любви! Он и сейчас еще как будто вдыхал естественный аромат ее волос, свежее, здоровое, молочное, как у новорожденного теленка, дыхание.
Зачем отвергать любовь, которая сама просится в руки? Разве его не тянуло к Лените, разве она не шла ему навстречу, зная, что он женат и заключить законный брак с ней не сможет?
И без всякого притворства, с целомудреннейшим безрассудством, она сделала признание, которое женщины всячески избегают делать первыми. Это была не шутка – с такими вещами не шутят.
Что ужасного случится, если любящие друг друга мужчина и женщина соединятся во взаимном обладании и наслаждении?
Да, жениться на Лените он не может. Ну и что же? Что такое современный брак, как не общественное установление, подверженное эволюции, как и все сущее, довольно безнравственное и бесконечно смехотворное? В будущем брак перестанет быть нелепым, драконовским договором, основанным на торжественном обещании делать то, что заведомо невыполнимо. Человек – именно в силу того, что он занимает высшую ступень на биологической лестнице,– изменчив и непостоянен. Обещать то, что выполнить никак не удастся,– разве это нравственно? Вечная любовь бывает только в сентиментальных стишках. Брак без возможности свободного, честного, законного развода для обеих сторон – это все равно что паровой котел без предохранительных клапанов. Мужчина напяливает щегольской фрак, женщина прихорашивается, украшает себя фальшивыми цветочками, и оба тащатся в церковь, с необычайной помпой и в сопровождении многолюдной свиты – а зачем? Чтобы заявить при всем честном народе, сколько бы его ни собралось, под колокольный звон и звуки труб, что он хочет совокупляться с ней, а она с ним, что никто против этого не возражает, а родственники страшно рады... Замечательно! И множество badauds[22] , старых и молодых, самцов и самок, щурясь и белозубо улыбаясь, лукаво толкают друг друга под локоть и шепчут на ухо всякие непристойности. Это уже не просто смешно, а пошло и грязно.
