А раз уж бакалейщику на роду написано быть неудачником, так тут и другой беды не миновать: ой, как опасно держать молодого гоя там, где есть еврейская девушка. Это — как закон, который Карп с радостью объяснил бы Моррису, продолжай они друг с другом разговаривать; и тогда, глядишь, Моррис мог бы уберечься от беды. А в том что эта беда-таки стряслась, Карп на прошлой неделе убедился дважды. Сперва увидел, как Фрэнк и Элен гуляют в парке, а потом, проезжая мимо кинотеатра, заприметил, как они, держась за руку, выходили после сеанса. С тех пор Карп о них часто думал, и это постоянно волновало его, и он чувствовал, что обязан этому недотепе Боберу как-то помочь.
Само собой, Моррис взял Фрэнка, чтобы облегчить себе жизнь; а так как он Моррис Бобер, то и понятия не имеет, что творится у него за спиной. Ну, так он, Джулиус Карп, объяснит этому дураку, какая опасность грозит его дочери. Вежливо, осторожно, он объяснит ему, что к чему. А потом он замолвит словечко за Луиса, который — Карп был уверен в этом — давно уже поглядывает на Элен, да только он робкий и боится, что девчонка отошьет его так, что он потом будет себе грызть ногти от досады. Кое в чем Луису нужно чтобы его подтолкнули. Карп чуял, что может сократить путь своего сына к сердцу Элен, сделав Моррису предложение, о котором думал уже чуть ли не целый год. Он обрисует, как Луис будет устроен после женитьбы, какие у него финансовые, а также прочие возможности, и попросит Морриса, чтобы тот поговорил с Элен, и пусть она вполне серьезно отнесется к ухаживаниям Луиса. Пусть они погуляют месяца два — уж Луис-то сумеет ее развлечь, Карп ему кое-что на это подкинет. И когда все это сработает, будет в выигрыше не только Элен, но и сам бакалейщик, потому что тогда Карп возьмется как следует за Моррисов запущенный гешефт: поможет отремонтировать лавку, превратить ее в хороший современный магазин самообслуживания с новейшим оборудованием и большим выбором товаров. А немцу Шмитцу он не продлит контракт — это очень для Карпа невыгодно, но что поделаешь, на это придется пойти, дело стоит того. А когда он, Карп, будет у Морриса чем-то вроде мудрого советчика, потребуется Бог весть какая страшная катастрофа, чтобы помешать Моррису заработать деньгу и обеспечить себе спокойную старость.
Карп предвидел, что камнем преткновения во всем этом может быть сама Элен; он знал, что она девушка независимая и вполне достойная, даже если у нее и есть желание выйти замуж за парня с высшим образованием, — хотя, впрочем, с Натом Перлом у них бы тоже не выгорело. Чтобы стать человеком, Нату нужно было то, что в избытке водилось у Луиса Карпа, а вовсе не бедная девушка. Так что Нат умно сделал, отставив Элен, когда она стала чересчур настойчивой; все это Карп узнал от Сэма Перла. А вот Луис вполне мог себе позволить жениться на такой девушке, как Элен; и Элен, интеллигентная, независимая, будет Луису хорошей женой. Карп решил при случае поговорить с ней начистоту: он терпеливо растолкует Элен, что если она свяжет свою судьбу с Фрэнком, ее ждет жалкая жизнь и нищета — она будет даже беднее, чем ее отец. После того, как Фрэнк исчезнет, думал Карп, Элен станет сговорчивее, разумнее и оценит, что ей предлагают. Когда девушке двадцать три или двадцать четыре, и она не замужем, это для нее опасный возраст. В эти годы она начинает понимать, что моложе не становится, и тут даже гой начинает казаться ей хорошей партий.
Заметив, что Фрэнк вошел в кондитерскую Сэма Перла и Моррис сидит один в задней комнате лавки, Карп прокашлялся и открыл дверь. Когда Моррис, вышедший из задней комнаты обслужить появившегося покупателя, увидел, кто это, поначалу он испытал чувство мстительного торжества, но тут же у него в сердце что-то кольнуло: он вспомнил, что Карп, как ни появится, всегда приносит с собой плохие вести. Поэтому он ничего не сказал, ожидая, пока Карп заговорит первый. Карп был нелепо разодет в дорогой спортивный пиджак и габардиновые брюки, но этот наряд не мог замаскировать его толстое брюхо или компенсировать глупое выражение лица. А Карп, всегда бойкий на язык, теперь смущенно молчал — он увидел шрам на голове у Морриса и вспомнил последствия своего последнего посещения бакалейной лавки.
Наконец, пожалев Карпа, Моррис нарушил молчание (причем тоном гораздо более дружелюбным, чем сам того ожидал):
— Ну, как дела, Карп?
— Спасибо. На что мне жаловаться?
Лучезарно улыбаясь, он протянул через прилавок свою пухлую руку, и Моррис с неудовольствием ощутил, как к его ладони прижимается надетое на палец Карпа кольцо с дорогим камнем.
Карп не мог с места в карьер обрушить на Морриса неприятные вести насчет его дочери и Фрэнка, нужно было сначала поговорить о том, о сем. Поэтому он спросил:
— Ну, как торговля?
Моррис так и думал, что Карп задаст этот вопрос.
— Хорошо, — сказал он. — И что ни день, все лучше.
Карп сдвинул брови. Но ему пришло в голову, что, может быть, дела бакалейщика идут еще лучше, чем он, Карп, думал, когда видел сквозь окно, что в лавке у Морриса не пусто, а стоят один-два покупателя. Сейчас — после того, как не был в лавке несколько месяцев, — Карп заметил, что в помещении стало чище, опрятнее, что на полках полно товаров. Но если дела у Морриса стали лучше, Карп сразу мог понять, почему.
Однако он спросил небрежным тоном:
— И как же это случилось? Может, ты даешь объявления в газете?
Моррис улыбнулся этой неудачной шутке. Если у человека нет остроумия, за деньги его не купишь.
— Самое лучшее, — сказал он, — когда сам о себе объявляешь.
— Это смотря что объявляешь, — сказал Карп.
— Я объявляю, — гордо сказал Моррис, — что у меня хороший приказчик, который наладил мои дела. Обычно зимой торговля глохнет, а нынче идет во всю.
— И все из-за твоего помощника? — спросил Карп, задумчиво почесывая собственный зад.
— Покупателям он нравится. Гой приходит покупать к гою.
— Есть новые покупатели?
— Новые, старые.
— И еще что-нибудь есть, что помогает?
— Еще то, что в декабре неподалеку заселили многоквартирный дом.
— Гм! — сказал Карп. — И больше ничего?
Моррис пожал плечами.
— Едва ли что еще. Я слышал, твой Шмитц жалуется на здоровье и обслуживать стал хуже. Кое-кто из моих клиентов, перешедших было к нему, опять покупают у меня. Но что больше всего мне помогло, так это Фрэнк.
Карп был изумлен. Неужели человек и впрямь не видит того, что творится у него под носом? Карп увидел, что Бог дает ему отличную возможность раз и навсегда отделаться от нового приказчика.
— Вовсе не Фрэнк Элпайн поправил твой бизнес, — сказал Карп решительным и твердым тоном. — Тут другая причина.
Моррис слегка улыбнулся. Ну, конечно, этот умник, как всегда, знает больше всех.
Однако, Карп не сдавался.
— Давно он у тебя работает?
— Ты ведь знаешь, когда он появился, — в ноябре.
— И сразу же дела пошли лучше?
— Потихоньку, помаленьку.
— Это случилось, — возбужденно сказал Карп, — совсем не потому, что в твоей лавке появился этот гой. Что он смыслил в бакалейной торговле? Ничего. Твои дела пошли лучше, потому что мой арендатор Шмитц заболел и часть дня держит свою лавку закрытой. Или ты этого не знал?
— Я слышал, что он болен, — сказал Моррис и почувствовал, что в горле у него появился какой-то комок. — Но шоферы говорят, что ему помогает по лавке старик отец.
— Это верно, — сказал Карп, — но с середины декабря Шмитц каждое утро ходит в больницу на лечение. Сначала в лавке оставался старик отец, это так, но потом старик стал уставать, и лавка Шмитца начала открываться не в семь часов, а в девять, а то и в десять. И закрывал он лавку тоже не в десять, а в восемь. А в прошлом месяце он мог открывать лавку не раньше, чем в одиннадцать, и полдня как не бывало. Он уже пытался и продать лавку, да никто тогда не купил. А вчера она весь день была закрыта. Разве никто тебе об этом не говорил?
— Кто-то говорил, — в отчаянии ответил Моррис, — но я не думаю, что это так серьезно.
— Он очень болен, — мрачно сказал Карп. — Он и вовсе больше не откроет лавку.
«Мой Бог! — подумал Моррис. — Я же месяцами xoдил смотреть на ту лавку, пока она была пустая, и потом, когда там делали перестройку и нововведения, а с тех пор, как она открылась, я так ни разу и не взглянул на нее!» Да, у Морриса не хватало духу ходить глядеть на лавку Шмитца! Но почему никто ему не сказал, что она уже больше двух месяцев работает только полдня — ни Ида, ни Элен? Может, они проходили мимо, не замечая, открыта она или закрыта?! Им, как и Моррису, казалось, что она всегда открыта, лишь бы портить ему бизнес.
— Я не говорю, — продолжал Карп, — что твой новый приказчик тебе так ничем и не помог, но главная причина — это то, что когда Шмитц стал работать всего полдня, его покупатель пошел к тебе. Само собой, Фрэнк тебе этого не говорил.
