Новость горько разочаровала Эмилио. Он сказал себе:
— Это моя жизнь сбежала.
Однако, напротив, на какое-то время бегство Анджолины вернуло его к полноценной жизни, стало самой живой бедой, из всех им пережитых. Он снова мечтал о вендетте и любви, как в первый раз, когда бросил её.
Эмилио пошёл к матери Анджолины, когда его досада утихла, как однажды пошёл к Елене, когда возникла опасность забыть Амалию. Этот визит поверг Эмилио в такое состояние души, когда он как никогда стал нуждаться в новом импульсе. Всё это случилось в рабочее время, и для Эмилио стало нестерпимо оставаться в конторе.
Старуха приняла его с привычной вежливостью. Комната Анджолины немного изменилась, из неё исчезли все безделушки, что были собраны Анджолиной в течение её долгой карьеры. Не было даже фотографий, которые теперь, наверное, украшали стены какой-нибудь комнаты в другой стране.
— Так она сбежала? — спросил Эмилио с горечью и иронией.
Он наслаждался этим моментом так, как будто разговаривал с Анджолиной лично.
Старуха Дзарри опровергла слова Эмилио о том, что Анджолина сбежала. Она уехала к родственникам, которые живут в Вене. Эмилио не стал спорить, но вскоре, уступив своему жгучему желанию, снова заговорил обвинительным тоном. Он сказал, что всё предвидел, пытался исправить Анджолину и приучить её к правильной жизни. Но это ему не удалось, и он был обескуражен. Тем хуже для Анджолины, которую он бы никогда не бросил, если бы она относилась к нему иначе.
Потом Эмилио уже не смог бы повторить все эти важные слова, что слетали с его уст в этот момент, но, наверное, они были очень убедительны, так как синьора Дзарри принялась рыдать, а затем повернулась и вышла. Эмилио проследил за ней взглядом, немного удивлённый произведённым эффектом. Рыдания старухи определённо были настоящими, они сотрясали её всю и даже мешали идти.
— Здравствуйте, синьор Брентани, — сказала ему, войдя с поклоном и предлагая руку, сестра Анджолины. — Мама ушла, потому что ей плохо. Не желаете ли прийти в другой раз?
— Нет! — торжественно заявил Эмилио, как будто собирался бросить Анджолину. — Я уже никогда не вернусь.
Он погладил девочку по волосам, что были не такими густыми, как у Анджолины, но того же цвета.
— Никогда! — повторил Эмилио и с глубоким сочувствием поцеловал девочку в лоб.
— Почему? — спросила она, обняв его за шею.
Изумлённый Эмилио позволил девочке покрыть своё лицо совсем не детскими поцелуями.
Когда же ему удалось освободиться от этих объятий, отвращение не оставило в нём и следа былого сочувствия. Эмилио уже не чувствовал надобности продолжать свою проповедь и пошёл домой, поласкав перед этим девочку по-отечески, снисходительно, так как не хотел оставлять её грустной.
Громадная печаль охватила Эмилио, когда он оказался на улице. Брентани почувствовал, что эти ласки девочки означали конец его любовной истории с Анджолиной.
Сам он не знал, какой важный период его жизни закончился с этими ласками.
Ещё долгое время Эмилио был выбит из колеи своим приключением. Через его жизнь прошли любовь и горе, и, лишившись этих чувств, Эмилио ощущал себя так, как будто ему ампутировали какую-то важную конечность. Но пустота со временем заполнилась. У Брентани вновь появилась любовь к спокойствию, уверенности, и забота о себе пересилила все остальные желания.
Спустя много лет Эмилио тешил себя воспоминаниями об этом самом важном и ярком периоде своей жизни. Он жил этими воспоминаниями, как старик живёт памятью о своей минувшей молодости. В сознании праздного литератора, каким являлся Брентани, с Анджолиной произошла странная метаморфоза. Он сохранил нетронутой её красоту, но добавил ей также и все качества Амалии, которые умерли вместе с ней. Анджолина стала грустной, безутешной, а взгляд её теперь был чист и наполнен смысла. Эмилио видел её перед собой, как на алтаре, и она представляла собой само олицетворение мысли и горя, и он любил её всегда, если любовь — это восхищение и желание. Анджолина являлась самим благородством, о котором Эмилио в то время думал и которое наблюдал.
Эта фигура даже стала символом. Она смотрела всегда в одну и ту же сторону — в сторону горизонта, будущего, от которого исходили красные лучи, отражающиеся на розовом, жёлтом и белом лице Анджолины. Она ждала! Этот образ являлся воплощением мечты Эмилио, что он создал себе однажды рядом с Анджолиной и которую дочь народа не поняла.
Этот символ, будучи величественным и великолепным, воплощался в Анджолине, ставшей любящей и в то же время грустной и задумчивой женщиной. Да! Анджолина думает и плачет! Думает, как можно объяснить эту тайну вселенной и собственного бытия. Плачет, как будто во всём этом безмерном мире нельзя найти ни одного доброго слова.
Я тебя сильно люблю (от французского «Je t'аime bеаuсоup») — прим. перев.
Cлава Богу (лат.) — прим. перев.
Cильно каюсь (лат.) — прим. перев. Мой самый большой грех (лат.) — прим. верстальщицы.
Cирокко — юго-восточный ветер. — прим. перев.
Pierrettes (фр.) — девушки в костюмах пьеро (прим. перев.)
Bohemes (фр.) — богемы (прим. перев.)
