поняла, какую картину имеет в виду сестра.
– Нет, Омуры.
Хироко показалось забавным, что сестра назвала Ацускэ по фамилии, но в то же время на какое-то мгновение она ощутила нечто похожее на зависть. Между тем Тацуко, с равнодушным видом теребя завязки своей накидки, спокойным голосом продолжала:
– Он изобразил здесь сад своего родового имения. Омура происходит из старинного рода.
– Чем занимается его отец?
– Кажется, он член префектурального собрания или чего-то в этом роде. К тому же владеет банком и какой-то компанией.
– У Ацускэ есть старшие братья?
– Нет, он старший сын. И притом единственный.
Хироко поймала себя на мысли, что разговор неожиданно вывел их к самому главному и, более того, многое решил. С тех пор как она узнала о романе сестры с Ацускэ, вопрос о материальном положении юноши беспокоил её больше всего. Внешний вид Ацускэ, отнюдь не свидетельствовавший о достатке, придавал этой житейской проблеме особую остроту. Теперь, после того, что рассказала Тацуко, об этом можно было не беспокоиться. На душе у Хироко сделалось так легко, словно они с сестрой болтали о каких-то пустяках.
– Значит, он богатый наследник?
– Да, но ведёт богемную жизнь. Если бы ты знала, где он снимает комнату! На втором этаже склада какого-то суконщика! – с лукавой усмешкой сказала Тацуко, и Хироко уловила в выражении её лица нечто уже не девическое, а присущее зрелой женщине. Она не раз замечала в сестре эту перемену с тех пор, как та встретила её на Токийском вокзале, но сейчас это ощущение было особенно отчётливым и внушало Хироко определённые подозрения относительно характера её отношений с Ацускэ.
– Ты там бывала?
– Да, и не раз.
В памяти Хироко всплыл один эпизод, происшедший накануне её замужества. В тот вечер, принимая ванну, мать сообщила ей, что день свадьбы определён. А потом, то ли в шутку, то ли всерьёз, поинтересовалась её самочувствием. Хироко досадовала на себя за то, что не решается задать Тацуко такой же прямой вопрос. Она лишь пристально посмотрела на сестру, но та с безмятежной улыбкой глядела на неё, щуря глаза от света.
– Ты находишь это приличным?
– С точки зрения Омуры?
– Да нет, с твоей собственной. Ты не боишься, что это может быть превратно истолковано?
– Люди вечно всё превратно истолковывают. Что предосудительного в желании навестить соученика или коллегу?
Слова сестры не только вызвали в Хироко раздражение, но и посеяли в её душе подозрение, что та разыгрывает перед ней какой-то спектакль. Тацуко оставила в покое завязки своей накидки и неожиданно спросила:
– Как ты думаешь, мама даст согласие на наш брак?
В Хироко с новой силой вспыхнуло раздражение, направленное и на сестру, беззастенчиво рвущуюся напролом, и на себя, оказавшуюся загнанной в угол. Переведя сумрачный взгляд на картину Ацускэ, она пробормотала что-то неопределённое.
– Ты не могла бы с ней поговорить? – с чуть заискивающей интонацией спросила Тацуко, пытаясь поймать её взгляд.
– Как я могу с ней говорить? Ведь я почти ничего не знаю о ваших отношениях.
– Поэтому я и хочу, чтобы ты спросила меня обо всём, что тебя интересует. Но, похоже, ты совсем не расположена…
В самом начале их беседы Хироко расценила молчание сестры как желание собраться с мыслями перед трудным разговором. Оказывается, она обманулась: Тацуко, преодолевая в себе желание заговорить первой, ждала, чтобы к этому её побудила сестра. Хироко почувствовала досаду, но при этом не преминула обратить слова сестры в свою пользу.
– Вот те раз! По-моему, это ты не расположена рассказывать. Ну что ж, выкладывай всё по порядку. А я подумаю, что можно сделать.
Глядя сестре прямо в глаза, Тацуко принялась рассказывать о своём романе. Хироко слушала её, склонив голову набок, и время от времени молча кивала. Она стремилась получить ответ на два мучивших её вопроса: во‑первых, каким образом получилось, что отношения между молодыми людьми переросли во влюблённость, и, во‑вторых, как далеко они зашли в своих отношениях? На первый вопрос рассказ сестры при всей своей откровенности почти не проливал света. Из слов Тацуко выходило, что, встречаясь с Ацускэ каждый день, они постепенно подружились, а потом дружба незаметно переросла в любовь. На второй вопрос Хироко также не удалось получить ясный ответ. Тацуко рассказала, каким образом Ацускэ сделал ей предложение, так, словно речь шла о ком-то совершенно постороннем. Более того, сама эта ситуация была начисто лишена романтического флёра и скорее походила на фарс.
– Омура сделал мне предложение по телефону. Забавно, правда? Он сказал, что работа над очередной картиной у него не ладится, и вот, валяясь на татами, он решил со мной объясниться. И потребовал, чтобы я немедленно дала ему ответ. Представляешь себе мою растерянность? А тут ещё в комнату вошла мама – она что-то искала. Мне ничего не оставалось, как пробормотать в трубку: «Oui, oui [33]»…
А потом? О том, что было потом, Тацуко рассказала с той же легкомысленной весёлостью. Они вместе ходили на выставки, ездили на этюды в Ботанический сад, слушали выступления пианиста из Германии. При этом, если верить Тацуко, их отношения с Омурой не выходили за рамки сугубо дружеских. Однако Хироко была начеку: не спускала глаз с сестры, вдумываясь в подтекст её слов, и раза два даже пыталась задавать ей провокационные вопросы, – но в спокойном взгляде Тацуко не было ни тени замешательства.
– Ну вот, пожалуй, и всё, – сказала наконец Тацуко. – Да, кстати, Омура знает, что я написала тебе о наших отношениях.
Хироко не могла отделаться от чувства, что кое-чего Тацуко всё же недоговаривает, однако понимала, что подвигнуть сестру на большую откровенность вряд ли удастся и исчерпывающего ответа на свой второй вопрос она так и не получит. В этих обстоятельствах ей ничего не оставалось, кроме как попытаться прояснить для себя до конца первый вопрос.
– Послушай, но ведь ты столько раз говорила, что терпеть его не можешь! – с вызовом произнесла Хироко, но Тацуко лишь улыбнулась в ответ:
– Вначале Омура тоже терпеть меня не мог. Он думал, что я из тех девиц, которые не моргнув глазом могут выпить несколько коктейлей с джином.
– Среди вас есть и такие девушки?
– Конечно. Некоторые сидят на татами развалясь, как мужчины. А многие даже режутся в карты.
– Вот, значит, какова современная молодёжь?
– Наверное… – Ответ сестры прозвучал намного серьёзнее, чем ожидала Хироко. Вдруг Тацуко улыбнулась и, вернувшись к прежней теме, сказала: – Сейчас меня больше волнуют собственные проблемы. Так ты поговоришь с мамой?
– Вообще-то я могла бы с ней поговорить. Но, видишь ли…
Как и подобает старшей сестре, Хироко намеревалась предостеречь Тацуко от опрометчивого шага, но та не дала ей продолжить:
– Я понимаю, ты мало знаешь Омуру. Послушай, может быть, тебе стоит с ним встретиться? Думаю, он будет этому рад.
Застигнутая врасплох
