Нет мне ни отдыха, ни покоя от этого… от этого…
Она хотела, наверное, сказать: «от этого старого холостяка», — но сдержалась. Однако гнев вернул ей силы, укрепил ослабевшую волю. Ее полное тело стало подвижнее, холеные руки — ловчее. Она резко поднялась, разбросала постельное белье, начала торопиться:
— Скорее, скорее, Кройндл! Подай мне мою одежду. Туфли. Я хочу ему сказать. Хочу ему показать!..
— Что с вами? — снова насторожилась Кройндл. — Он вас обидел?
— Он? Обидел? — криво усмехнулась Эстерка… — Ах, не в том дело, Кройндл! — снова заторопилась она. — Мой халат! Таз воды! Сейчас я положу этому конец…
— Конец?
3
Эстерка не стала больше ничего отвечать. Она только еще сильнее заторопилась. Кройндл никогда прежде не видела, чтобы хозяйка так быстро одевалась. От спешки та разбрызгала воду из таза. От пузырька с духами, протянутого ей Кройндл, отвернулась.
— Забери это! — приказала она с выражением отвращения на матовом лице. — Мне не нужно…
Кройндл молча пожала плечами. Она хорошо знала, как Эстерка любила прихорашиваться и душиться туалетной водой. Но как больная морщится при виде жирной еды, так и она скривилась сейчас при виде своей дорогой бутылочки с гелиотропом.
— Ну, а чаю? — испуганно спросила Кройдл.
— Чаю? — повторила Эстерка. — Чаю, говоришь? Ну, если ты так хочешь…
Однако, как только Кройндл принесла ее любимую позолоченную фарфоровую чашку с двумя ручками, и поднимавшийся из чашки душистый пар попал в подрагивавшие ноздри Эстерки, она снова поморщилась. Ей вспомнился запах вчерашнего напитка. Эстерка скроила такую мину, будто ей подсунули касторку, и замахала холеной рукой:
— Нет-нет! Только не чай…
— Эстерка! — не на шутку забеспокоилась Кройндл. — Вы, кажется, нездоровы. Что с вами?
— Что со мной?.. — взволнованно повторила Эстерка и застыла посреди маленькой комнатки. Только теперь она, кажется, начала осознавать, что уже не спит. — Сейчас я тебе скажу, сейчас…
Она посмотрела на Кройндл широко распахнутыми глазами, словно удивляясь, что видит ее рядом. И вдруг наклонилась к ней, будто собираясь шепотом открыть какую-то тайну.
— Кройнделе, — зашептала она с мольбой в голосе, — дорогая, прости меня! — Я обязана тебе сказать, я хочу тебя попросить…
— Да?.. — нахмурила свои черные брови Кройндл.
— Вчера, когда я вернулась с прогулки на пожню… ты ведь сказала… ты ведь хотела уехать домой. К своему отцу хотела уехать…
— И что? — пристально и с подозрением посмотрела на нее Кройндл.
— Ты не передумала?
— Я не знаю…
— А я знаю. Теперь я знаю. Ты права. Ты не можешь больше оставаться в этом доме. Нет, не можешь. Поезжай себе на здоровье!
Ни на какое внезапное проявление дружбы и доброй воли со стороны Эстерки Кройндл не рассчитывала. Еще вчера хозяйка просила ее не делать этого. Сегодня же это «поезжай себе на здоровье» прозвучало как скрытый приказ.
— Вы меня выгоняете? — спросила Кройндл, помрачнев.
— Боже упаси, Кройнделе! Я выгоняю тебя? Просто я убедилась, что ты была права. Я полночи не спала…
Теперь Кройндл нашла подходящий момент для маленькой мести. В ней закипел гнев:
— Очень хорошо видно, что вы не выспались. Вот так ваш маленький распутник и мне не давал спать. Теперь вы понимаете…
— Да-да…
— Теперь вы видите, как он похож на своего папеньку. Он будет еще хуже…
— Да… И поэтому я считаю, что ты права. Ты не должна здесь оставаться.
— Вчера вы говорили иначе… — У Кройндл упало сердце. Она подумала, что сама тут пересолила, слишком много она в последнее время угрожала, слишком пренебрегала своим местом и своим родством с Эстеркой. В этот момент она почувствовала, что тысячи нитей связывают ее с этим богатым домом, с хозяйкой и даже с маленьким распутником, который лезет к ней по ночам и щиплет днем, когда никто не видит. Ей захотелось плакать.
Эстерка заметила перемену в лице Кройндл и начала оправдываться:
— Кройнделе, я ведь это для твоего же блага. Тебе пора подумать о себе. Мною ты уже достаточно занималась. Теперь я буду сама о себе заботиться…
— Но что это так вдруг?
— Вдруг? Совсем не вдруг. А может быть, да — после того, как он… как я…
— После того как что?
— Теперь уже все равно. В таком доме. В таком… Нет, замок тут не поможет. Ты должна уехать к своему суженому, которого нашел для тебя твой старый отец…
Кройндл почувствовала укол в сердце. Ей показалось, что Эстерка намекает на ее интимные игры с Йосефом, ее женихом, о которых она каким-то образом узнала. То, о чем Эстерка прежде только подозревала, оказалось правдой. Наверное, сам Йосеф намекнул ей. Старый распалившийся холостяк, который сам не знает, которую из двух на самом деле любит! Это наверняка случилось вчера, после праздничной трапезы, когда он уединился с Эстеркой в спальне, а Кройндл их спугнула…
Эта мысль молнией пронеслась в голове Кройндл. Она опустила глаза и забормотала:
— Мой суженый? Вот так вдруг?.. Вы ведь сами смеялись… Вы дали мне понять, что вас не волнует, что он… что я…
— Ты имеешь в виду Йосефа? — догадалась Эстерка. — Ты думаешь, это меня волнует? Ха-ха… — неестественно хохотнула она. — Сейчас ты узнаешь, как меня это волнует. Вот прямо сейчас узнаешь… Пусти!
Эстерка пошла прямо на нее и почти оттолкнула. Со слезами на глазах Кройндл посторонилась и дала ей пройти. Такой грубой и резкой свою красивую и добросердечную хозяйку она еще никогда не видела.
Эстерка даже не оглянулась на Кройндл. Она не видела или не хотела видеть ее горя, того, как побледнело ее лицо, слез, выступивших в ее черных глазах. Она прошла мимо Кройндл, как мимо мебели. У нее сейчас было слишком много своих собственных дел. У несчастных нет жалости. Приговоренные к смерти не раздают милостыню.
И вообще… чем меньше людей будет в доме, тем лучше. Как можно меньше свидетелей!.. Так приговоренная к смерти королева выходит к эшафоту. Ведь то, что она сейчас собиралась сделать, было равносильно приведению приговора в исполнение.
Глава двадцать вторая
Отказала жениху
1
Иосеф Шик сидел в зале, в своем любимом широком кресле с резной спинкой, под большой люстрой. Он был одет в свой лучший наряд, привезенный когда-то из-за границы. То есть в темно-зеленый студенческий кафтан с разрезом и двумя серебряными пуговицами сзади, узкие зеленые брюки, белую рубашку с отложным воротником и с жабо поверх желтоватого шелкового камзола. Было ясно, что он пришел свататься и хотел выглядеть моложе своего возраста, скрыть те десять лет, на которые он был старше своей бывшей ученицы. В одной
