пешему передвижению, и мы продолжали много дней наше путешествие без каких-либо опасных приключений. Вчера под вечер нам повстречались в узком ущелье три всадника весьма подозрительного вида. Я хотела уклониться в сторону и сделала это с такой поспешностью и столь неудачно, что оступилась на неровном месте дороги и упала, преградив путь лошадям этих всадников, ехавших очень быстро. Большая шляпа, закрывавшая мое лицо, свалилась у меня с головы, прическа моя распустилась, и волосы, — они у меня очень длинные и густые, — рассыпались по лицу и по спине и всю меня покрыли. На мою беду эти люди нашли во мне нечто привлекательное. Они перекинулись несколькими словами, соскочили с коней, один схватил Юлию, другой — меня, а третий оказал сопротивление брату Юлии, который почел своим долгом защитить нас и вскоре упал, пронзенный на наших глазах сокрушительным ударом меча. После всех несчастий, какие произошли со мной и из счастливой с виду принцессы сделали меня самой злосчастной особой на свете, я имею основание думать, что вся осмотрительность и предосторожность, на какие способен человек, ничего но могут поделать против судьбы. Надо все предоставить на ее волю и верить, что непостоянная судьба, давшая нам почувствовать свою неприязнь, когда мы были в наибольшей безопасности от ее ударов, сможет вернуть нам свое расположение, когда мы этого меньше всего ожидаем. Поэтому, — продолжала Матильда, — я готова покорно снести все, что небу угодно будят со мной сделать; вот почему, видя себя во власти этих незнакомцев, я сама села на одну из их лошадей, поскольку эти люди все равно посадили бы меня силой и так как смерть могла бы тотчас помочь мне освободиться из их рук, лишь только дерзость их заставила бы меня прибегнуть к этому последнему средству. Юлия, у которой гибель ее брата исторгала горестные вопли, позволила увезти себя по моему примеру, не переставая, однако, сокрушаться. Мы прибыли ночью на постоялый двор, где вы слышали мой голос. Ваша схватка с этими грабителями сначала крайне взволновала нас, но после того как вы их выгнали с постоялого двора и не слышно было больше шума, мы я Юлией вышли из комнаты, где находились. Обнаружив повсюду безлюдье, мы решили бежать через садовую калитку, оказавшуюся отпертой; страх быть пойманными ускорял наши шаги. Мы шли всю ночь и часть дня, пока жара и усталость не вынудили нас остановиться среди скал, неподалеку отсюда, где мы нашли тень и где нас обнаружили спящими мавры, которых вы разбили.
Закончив рассказ о своих приключениях, Матильда снова уверила Ипполито, что никогда не забудет всего, что он для нее сделал. Она не открыла кму, куда она хотела удалиться, а Ипполито не просил ее об этом. Матильда решила отправиться к одному из тех итальянских князьков, которыми изобилует эта страна, ибо всякий, у кого есть деньги, становится там его высочеством. Мне не трудно было бы назвать одного из них по своей прихоти, поскольку история не упоминает того, у кого искала себе прибежище Матильда, но его имя нисколько не украсит моего повествования. Ипполито предложил Матильде отвезти ее, куда она намерена была отправиться; она ни за что не хотела этого позволить, но настойчивые просбы услужливого кавалера все же заставили ее взять слугу Фульвио и лошадей для себя и для Юлии. Я не буду умилять читателя печальным прощанием с ней Ипполито. Я предоставлю Матильде направиться в Анкону, где она продала кое-какие драгоценности, и приведу Ипполито обратно к закоптелым развалинам его сгоревшего дома, куда он явился без денег и не имея больше никакого достояния, кроме коня, на котором он приехал.
Едва спешившись там, он встретил некоего неаполитанского дворянина, отправлявшегося наудачу искать Матильду, подобно многим другим, которых король разослал по всей Италии, дабы попытаться найти ее. Ипполито узнал от него, что Руджеро впал в немилость, и каким образом была признана невиновность Матильды, и как король приказал разыскать ее, и словом все, что произошло в Неаполе с тех пор, как Ипполито уехал оттуда; не узнал он только о пылкой любви короля к прекрасной Ирине, что всем было известно и о чем кавалер умолчал перед Ипполито из чрезвычайной скромности, или уж не знаю почему. Вы можете себе представить, как обрадовалсяс Ипполито, столь великодушный и любивший Матильду больше, чем самого себя, услыхав о такой великой перемене в ее судьбе, хотя он вместе с тем узнал, что его участь стала от этого еще более злополучной: кавалер уверил Ипполито, что король обещал Просперо женить его на принцессе, как только она вернется в Неаполь. Это последнее известие удержало несчастного Ипполито от возвращения ко двору, заставило его возненавидеть жизнь и столь усиленно избегать встречи с какими бы то ни было людьми, что он последний в королевстве узнал, что сестра его, по общему мнению, приобрела над королем безраздельную власть. Матильду между тем все не находили, и хотя дворянин, повстречавшийся Ипполито, отправился в Анкону, где, как указал ему Ипполито, он ее оставил, этот дворянин не мог ничего разузнать о ней, несмотря на все свои старания.
Стала ходить упорная молва о смерти принцессы, причем рассказывали даже, как это случилось; молва дошла до Ипполито, который от этого тяжело заболел. Наконец его тело немного окрепло, хотя дух был по-прежнему болен. Он катался иногда верхом вдоль морского берега, и во время одной из этих печальных прогулок после долгих размышлений о несчастьях своей жизни он решил кончить ее, отправившись на войну, которую греческим государям приходилось вести тогда с турками, в ту пору уже начавшими распространяться по Европе.
Матильда была наконец найдена, и Ипполито так обрадовался, что подарил своего коня, единственное имущество, какое у него оставалось на свете, тому, кто принес это известие. В тот же день слуга Фульвио вернулся к нему и очень удивился, увидев своего господина чрезвычайно грустным и в весьма бедственном положении, тогда как во всей Италии только и говорили, что о той большой власти, какую его сестра Ирина имела над королем, и о любви к ней короля. Он поведал Ипполито имя князя, к которому удалилась Матильда, рассказал, как Просперо приехал к ней по поручению короля, чтобы отвезти ее обратно в Неаполь, и, следуя доброму обычаю слуг, которые всегда спешат сообщить своим господам скверную новость, преувеличил ту радость, какую выказала Матильда при виде Просперо, и то расположение, какое она ему явила.
— Ее любовь к нему, — прибавил нескромный слуга, —
