class="p1">В ту же ночь старик умер.
Утром Эвантия нашла отца уже холодным. Суровое, строгое лицо его, окоченев, казалось трагической маской.
Девушка от страха не знала, что ей делать. В безумном отчаянии она начала кричать.
Собрались встревоженные соседки и принялись утешать ее, но Эвантия никак не могла поверить, что отец умер. Она бросилась в больницу: доктор, дядя Томицэ, был ее единственной надеждой.
В отсутствие Эвантии явился городской врач вместе о полицейским, чтобы констатировать смерть и составить соответствующий акт. Но к кровати нельзя было подойти. Обезьянка Лулу сидела на страже в изголовье у мертвого. Она нервно суетилась, скалила зубы и сразу же бросалась, как только кто-нибудь протягивал руку к постели. С острой ненавистью смотрела она вокруг своими круглыми, горящими глазами. Врач благоразумно отступил. Полицейский потянул одеяло, но Лулу мгновенно бросилась на него и впилась зубами ему в руку. Полицейский завопил и стал размахивать тесаком. Обезьянка подтянула одеяло назад, прикрыла им лицо умершего и принялась гладить его своими лапками.
— Оставь ее, она бешеная! — крикнул испуганный врач.
Обезьянка успокоилась лишь тогда, когда пришла Эвантия. И то для большей уверенности ее пришлось запереть в соседней комнате.
Сулина, названная так по имени казачьего атамана, — ворота Дуная. Отсюда уплывает зерно, сюда же течет золото. Ключ от этих ворот на протяжении многих времен переходил из одного кармана в другой в результате нескончаемой борьбы, ведущейся с помощью оружия и интриг. После Крымской войны этим ключом завладела Европа и крепко держит его, не выпуская из рук. Даже привратнику, который по праву должен владеть этим ключом, Европа не решается его доверить.
Сулина, как и Порт-Саид при входе в Суэцкий канал, представляет собой миниатюрное смешение двунадесяти языков и, находясь при начале одного из мировых водных путей, живет только за счет порта.
Этот город, созданный нуждами мореходства, не имеющий ни промышленности, ни сельского хозяйства, обречен быть стертым с географической карты сразу же, как только другой рукав будет избран главными воротами Дуная.
До этой поры временное человеческое поселение то растет, то уменьшается в соответствии с барометром ежегодных урожаев хлеба.
Население удваивается в урожайные годы и резко падает во времена засух.
И откуда только берется весь этот пестрый сброд? Моряки, купцы, ремесленники, грузчики, мошенники, бродяги и женщины, женщины всех видов. Жадные хищные птицы, мечтающие о наживе, слетаются, как саранча, на эту узкую полоску земли между Дунаем и морем.
Словно по волшебству возникают здесь конторы, лавки, кофейни, корчмы, таверны, варьете, заведения для веселья и разгула. Все это вырастает за несколько дней, будто грибы из-под земли.
Ночи напролет грохочут при электрическом свете элеваторы, через которые потоком переливается зерно, словно крупинки золота, из трюмов барж в трюмы пароходов, увозящих хлеб наш насущный за моря, в другие страны. Здесь процветают жульническая торговля и азартные игры, а деньги, не задерживаясь, переходят из рук в руки. Сказочные времена. Песни, крики, скандалы, грабежи, мошенничества, неукротимая жажда удовольствий, шумная разгульная жизнь — и все это до тех пор, пока не прекратится поток экспорта.
Один неудачный год, плохой урожай — и эта морская ярмарка исчезает, как по мановению волшебной палочки, все разлетаются за одну ночь, словно куропатки. И многие люди, оказавшись в разных местах, часто в черной нищете, взирают на небо, мечтая о семи жирных коровах и ожидая возвращения в землю обетованную, где хлеб растет и в добрые годы, когда с неба льют обильные дожди, и в плохие годы, когда его поливает только пот румынского крестьянина.
* * *
Квартал ночных заведений, где моряки, сойдя на берег после долгих странствий, ищут развлечений за дешевую плату, скромно расположился на окраине города, откуда начиналось болото и густые заросли камыша.
Красные фонари виделись уже издалека, как бортовые огни парохода, зажигаемые на ночь. Поскольку здесь не было никакой мостовой и ноги утопали в сыпучем песке, моряки прозвали эту окраину Сахарой.
Порядочные люди развлекались в «Англетере», варьете с «кабинетами», расположенном в центре слободка. Это было единственное интимное заведение, как называл сто хозяин, господин Перикл Пападаки, человек молчаливый и суровый, как судейский чиновник, филантроп и церковный староста, пользующийся всеобщим уважением, организовавший свое заведение на европейский лад, благодаря опыту, который имела в этой области торговли его законная жена.
Хозяйка, Лола, полька по происхождению и артистка по профессии, вышедшая на пенсию прежде, чем она отказалась от ночной жизни, хранила следы былой красоты. Ее белые волосы, напудренные, словно парик маркизы де Помпадур, еще вызывали восхищение клиентов.
Импозантная, привлекательная и строгая, Лола властно царила в доме, дирижируя, как капельмейстер, всей жизнью в «Англетере», по праву считая это предприятие делом своих рук.
«Англетер» было учреждением весьма хитроумно и тонко организованным, полностью сохранявшим видимость приличия.
Напротив варьете, этого «интимного заведения», стоял таинственный дом с опущенными шторами и нумерованными комнатами, вход в который вел со двора, выходившего в проулок. Там жили артистки.
Таким образом было два дома, каждый со своей администрацией, но имевших одного и того же хозяина и один карман.
Вторым домом тактично и скромно руководила мадам Симон, прозванная офицерами Красной Загадкой. Как будто кто-то ей плеснул в лицо краской, таким оно было веснушчатым.
Мадам Симон была вдовой одного еврея, комиссионера из Кантона, убитого во время Боксерского восстания [22]. Она получила за мужа, как говорили люди, весьма солидное возмещение от китайского правительства.
Один старик англичанин, капитан парохода, который, будучи офицером, принимал участие в экспедиции европейских флотов в Китай, утверждал, что он видел эту женщину на борту роскошного пакетбота, превращенного в плавучий кафешантан, и помнил, какую сенсацию произвел этот корабль, бросив якорь среди союзной эскадры на рейде осажденного Вэйхайвэя.
Ходили слухи, что мадам Симон неспроста выбрала местом жительства Сулину, находящуюся на перекрестке мировых морских путей, что якобы она имеет темные связи с крупнейшим международным трестом торговли живым товаром, запрещенной, но терпимой полицией нравов во всех странах.
Румынские порты всегда играли важную роль в этой торговле как связующие пункты для транспортировки живого товара из Галиции и Румынии в Турцию, Египет и на Дальний Восток.
Как же Эвантия стала звездой «Англетера»?
Как-то вечером, когда она, всеми брошенная, в полном отчаянии, не зная куда деваться, сидела одна на скамейкой на набережной, перед ней вдруг возник ангел-спаситель. Это была дама, одетая в строгое черное платье. Эвантия раньше ее никогда не видела. Дама присела рядом с девушкой, участливо заговорила с ней, приласкала и ободрила.
«Ты
