— И чего мы сюда приперлись? — вздохнул Чернявый.
Может, приятели наши умно поступили, оставшись дома? Но тут нас привлек тусклый свет в окнах дома по виа Луиджи Капуана, где размещалась фашистская партия.
— Чур я первый! — заявил Чернявый.
— Нет, я! — крикнул Золотничок.
Мы все вместе облепили приоткрытое окно, откуда доносился нестройный гул голосов.
Нас сразу заметили: видно, чья-то тень упала на стену комнаты. Дверь резко распахнулась, и в глаза нам ударил свет.
— Атас! — вскричал Чернявый.
— Заходите, ребятки, заходите, — пригласил кто-то. — В нашем доме дверь для всех открыта.
Мы остановились в замешательстве, вспомнив, как нам прежде доставалось, если фашисты застигали нас возле этого дома.
— Как же, открыта! — буркнул Чернявый. — Надо сваливать, а то затащат внутрь да так отдубасят…
Но было поздно: у итель Салеми по очереди взял каждого из нас за руку и ввел в дом, ласково приговаривая:
— Входите, детки, не стесняйтесь, будьте как дома.
В комнате сидело человек десять. Стены были увешаны портретами, на одном из которых мы узнали короля.
— Вот кто нам поможет, — услышали мы голос Пирипо.
Он стоял возле бильярда, а рядом маячил в черной рубашке Брачилитоне.
Пирипо указал на портрет дуче, висевший в рамке под стеклом против портрета короля. На стеклах играли световые блики.
— Ваша родина и дуче требуют от вас помощи, — сказал секретарь.
Взгляд у дуче был свирепый.
— Ишь ты, прямо насквозь пронзает! — шепнул Чуридду.
Пирипо вскинул руку.
— Мои юные друзья, страна нуждается в вашей поддержке!
Остальные фашисты помалкивали, уставившись в пол и лишь изредка согласно кивая.
— А чего надо-то? — спросил в упор Чернявый.
Пирипо укоризненно взглянул на него и еще выше поднял руку. Но Чернявый был не робкого десятка.
— Мы ведь знаем, что американцы уже высадились и скоро будут в Минео.
Хмурое лицо Пирипо вытянулось в неестественной улыбке, глаза гневно сверкнули, но тут же потухли.
— Ишь ты, — сказал кто-то. — Этим сорванцам палец в рот не клади!
— Довольно! — прогремел Пирипо. — Говорите, будете вы нам помогать или нет? И учтите, вам за это воздается.
— А что делать? — спросил я.
— Дело простое, — с готовностью объяснил Салеми. — Надо сбегать ко мне, к Рачинедде и к нашему секретарю и забрать продукты, которые дадут вам наши жены. Только по-тихому.
— Знаем, знаем, — выпалил Чернявый, прикидываясь дурачком.
— Что вы знаете?
— Ну, про солдат: они уходить собираются и им провиант нужен.
— Дожили! — воскликнул Пирипо, обращаясь к портрету дуче. — Сосунки нас уму-разуму учат!
— Да, дорогой Пирипо, — заметил Салеми, — видимо, слухи уже пошли по деревне.
Брачилитоне, кажется, готов был убить нас на месте, а другие так и остались сидеть разинув рот. Но Чернявому все было нипочем.
— Однако же, — невозмутимо продолжал Салеми, — помочь солдатам — наш долг. Иначе они всех нас к стенке поставят. — Он обернулся к нам. — Ну хватит дурака валять. Бегите, куда вам сказано, и возвращайтесь с провизией. Обещаю каждому хороший подарок.
Только мы вышли на улицу, как услышали прямо над ухом пронзительный свист. Это были Нахалюга и Карлик.
— Вы что, в фашисты записались?
Я подробно им все рассказал. Они чуть животы не надорвали.
— Ха-ха-ха! Их благородиям наша помощь понадобилась!
Всей ватагой мы двинулись к дому Рачинедды.
— Может, разделимся? — предложил Нахалюга.
— Нет уж, лучше держаться вместе, — решил я.
На стук долго не отворяли. Наконец хозяин, повозившись с железными замками и засовами, распахнул дверь, ослепив нас светом карманного фонарика.
— Какой черт вас сюда прислал?
— Секретарь Пирипо, — ответили мы.
Тон у хозяина мгновенно изменился:
— Заходите, заходите. Вот сюда.
Мы на цыпочках вошли в дом и очутились перед лестницей, ведшей на второй этаж.
— Кто там? — раздался сверху женский голос.
— Спускайся! — крикнул Рачинедда, освещая жене дорогу фонарем.
Послышались тяжелые шаги и сопенье.
— Уж не рехнулся ли часом наш секретарь? — сказала жена Рачинедды, смерив нас недобрым взглядом. — Где это видано, чтоб доверять добро оборванцам?
— Цыц! — прикрикнул на нее Рачинедда. — Не твоего ума дело!
Но жена не успокоилась и, спускаясь в подвал, все продолжала вполголоса проклинать нас вместе с Пирипо.
Мы гуськом прошли мимо двух спящих в стойле лошадей; в нос ударил запах навоза.
— Ого, да тут нечистая сила водится! — усмехнулся Чернявый. — Видали, какие тени?
Черные тени в подвале были не от нечистой силы, а от мешков с зерном, бутылей и колбас, свисавших с потолка.
— Вот я вам покажу нечистую силу, паршивцы! — пригрозила хозяйка, помогая мужу укладывать в корзины хлеб, яйца, бутыли с вином. — Будет с них! — завопила она, увидав, что Рачинедда тянется снять с крюка еще одну колбасу. — Весь дом хочешь опустошить? А ну кыш отсюда, голодранцы, забирайте все да несите поживей секретарю, не то головы поотрываю!
— У-у, старая ведьма! — Чернявый в темноте скорчил рожу.
— Что-что?! — вскинулась хозяйка.
— Ладно тебе, оставь мальца в покое, — примирительно сказал Рачинедда и подтянул сползшие штаны.
Выйдя на воздух, мы облегченно вздохнули, а Чернявый даже запел:
Как хорошо гулять по белу свету!
Мы свернули за угол, и тут между нами разгорелся спор, чуть до драки не дошло. Карлик, Кармело и Нахалюга утверждали, что колбаса, хлеб и вино созданы Христом по образу и подобию нашего желудка. А мы с Чернявым, Чуридду и Золотничком возражали, что всякому овощу — свое время. Нас было больше, и потому им пришлось поневоле запастись терпением.
По узким извилистым улочкам мы добрались до жилища Пирипо.
Дверь нам открыл его сын.
— А где остальные припасы? — спросил он.
— Вон они! — Мы показали на корзины.
— Ну входите.
В доме стоял аромат только что испеченного хлеба. Отблески из печи слабо освещали лестницу.
— Яно! — крикнул сын Пирипо. — Все готово! Возьми осла да проводи ребятишек.
Яно был мужик лет шестидесяти, высокий, костистый, с разбойничьим взглядом.
— Ну что? — сказал Нахалюга. — Нас вокруг пальца обвели. Как мы теперь избавимся от старика?
Хозяева уложили провизию в закрытые ящики. Яно погрузил на осла и наши корзины.
— Ну ладно, — объявил вдруг Чернявый. — Мы пошли.
— Куда это? — встрепенулся Яно, — А кто мне помогать будет? Надо же еще к Салеми зайти.
К счастью, учитель жил неподалеку; жена его, узнав голос Яно, сразу отворила нам и провела наверх, где уже стояли приготовленные корзины.
Взявшись за ручки, мы загалдели:
— О-го-го, тяжесть-то какая! Дядюшка Яно, мы без вас не управимся!
— Тихо вы! — цыкнула на нас жена Салеми.
— А чего бояться? Ведь американцы еще не нагрянули.
Дядюшка Яно поднялся наверх, а мы прошмыгнули мимо него и высыпали на улицу. Глупый старик громовым голосом слал нам вслед проклятия.
— Берите осла — и за мной! — скомандовал я.
Но осел оказался ученый: уперся — и ни с места.
— Все, нам крышка! — прошептал Нахалюга.
— Лупи его по бокам! — не растерялся Кармело.
Оглушенный пинками, осел решил не дожидаться своего хозяина и неохотно затрусил по улице. Новый град ударов заставил его прибавить шагу и свернуть за угол.
— Стой! — кричал сзади Яно. — Стой, бесовское отродье! — Потом чуть потише, плачущим голосом: — Ребятки, милые, не губите!
Мы услышали его шаги, удаляющиеся по другой улице: в темноте бедняга свернул не туда. И как тут не сбиться, когда кругом хоть глаз выколи!
— Айда к пещере Святой Агриппины! — сказал Нахалюга.
Где-то в деревне взревел осел, ему откликнулся другой, тогда и наш, не утерпев, позвал своего хозяина:
— Я тут! Я тут!
Мы вдарили ему пару раз, он сразу затих и покорно пошел за нами.
— Если опять заревет, суньте ему хлеба, — посоветовал опытный Кармело.
Мы дали ослу краюху, и он тут же успокоился, заработал челюстями.
На окраине мы разгрузили и отпустили осла: пусть идет своей дорогой.
К пещере вверх по склону вела тропинка, вьющаяся среди сухой травы и низкорослой ежевики.
Мы подхватили нашу добычу и стали втаскивать ее в черный проем пещеры, передавая из рук в руки.
— Ох, сейчас надорвусь! — стонал Чуридду.
Поставив все у входа, мы решили закусить хлебом и колбасой, но, к удивлению своему, обнаружили еще жареную козлятину и двух кур.
— Это, видать, для командира припасено, — заметил Золотничок.
— Теперь мы тут командиры, — отозвался Карлик, первым набрасываясь на еду.
