Было очень тихо, или это кровь шумела у него в ушах, не давая различить прочих звуков, — не разобрать.
Но вдруг лицо Ильхо прояснилось, пелена спала с глаз, и он отступился, не спуская ошеломленного взгляда с него.
— Нет, — пробормотал он, отворачиваясь.
Герцог сполз на пол, имея возможность вдохнуть наконец-то, и ощупал горло.
— Ты удивил меня… — прохрипел он. — И я по-прежнему должен осмотреть твою руку. Ты можешь её потерять.
— Я не позволю тебе прикасаться ко мне.
— Это неразумно.
— Мне нужно… — проговорил Ильхо взволнованно, взгляд его метался. — Мне нужно, чтобы ты починил её.
— Кого?
— Этерь.
Его взяла оторопь, но Ильхо смотрел решительно.
— И речи быть не может.
— Ты сделаешь это.
— Я не могу, даже если бы хотел, — непреклонно ответил Герцог. — Искра ушла, других нет.
— А если бы была?
— Даже если бы была. Ее искра была синей.
— А любая другая не сгодится?
— Не знаю! — Черт, мальчишка только что чуть не придушил его, и требует ответов. — Я впервые использовал подобную и не успел изучить её свойств. Но брось эту затею. Этерь не вернуть.
— Почему? — потребовал ответа Ильхо.
— Есть много причин. Я не знаю, я могу только предполагать, какая совокупность факторов определяет их личности. И искра — это важная составляющая. Я проводил несколько экспериментов… — Он присмотрелся к мальчику. Так дело не пойдет. — Если ты хочешь что-то сделать для нее, тебе понадобятся обе руки. Дай мне осмотреть себя.
Ильхо помедлил с ответом, но все-таки здравый смысл возобладал; он кивнул.
Герцог медленно поднялся и направился к шкафу с медицинскими инструментами.
— Сядь, — потребовал он, указав на стол. Ильхо присел на край, внимательно наблюдая, как он достает из шкафчика хирургический набор и склянки.
— Перелома нет?
— Нет. Это был укус.
— Кто тебя укусил? Акула?
Ильхо странно посмотрел на него.
— Да, акула.
— А где был Тео в это время? Он должен был быть с тобой, чтобы этого не случилось.
— Тео был моим акульим оберегом?
— Он был твоим другом. И твоей защитой. Все же это место может быть и опасным.
— Ты не представляешь, насколько, — бесцветным голосом произнес Ильхо.
Герцог хмыкнул, снимая жгут.
— Это Тео сделал?
Мальчик кивнул.
— Ты его этому обучил?
— Нет, они все в этом хороши. Они наследуют мои способности и навыки в процессе выделки. Что очень кстати, ведь ты всегда был под присмотром тех, кто мог оказать тебе посильную помощь, поранься ты или захлебнись вдруг. Я не хотел, чтобы ты повторил судьбу Лолли.
— Они вовсе не были похожи на тебя. Даже Этерь.
— Ты путаешь характер и навыки. Кстати, что с ней случилось?
Ильхо прикрыл глаза и рвано выдохнул.
— Она хотела прыгнуть с камня в воду, но сорвалась и разбилась в полете. Мы были на пляже.
Герцог тяжко вздохнул. Отчаянная девчонка. Он знал, что сильно рискует, не внушая ей опасений по поводу собственной безопасности, той чрезмерной осторожности, которую вкладывал в умы других созданий. И вот итог. Со следующим образцом нужно будет выбрать иной путь.
Рана представляла собой разодранную плоть, обнажающую местами кость, по краям которой едва угадывались следы от острых зубов. Как Ильхо еще не потерял сознание от боли — оставалось загадкой.
— Это не похоже на укус. Вернее, не только на укус. Что произошло после?
Ильхо промолчал, с безразличием отвернувшись.
— Рану нужно промыть.
Мальчик только кивнул, так и не глядя на него. Он не издал ни звука, но неимоверно напрягся, костяшки его схватившихся за края столешницы кистей побелели, пока Герцог промывал рану — благо, чистая вода в кувшине на столе всегда обновлялась, — и сквозь плотно сомкнутые губы застонал, когда на плоть щедро пролилась вытяжка из трав.
— Мне нечем обезболить, здесь нет эфира, но я могу принести неразбавленного вина.
— Я не хочу пить.
— Это будет очень больно.
— Пускай.
Прокипятить инструменты тоже было невозможно, и пришлось прокалить их над свечой.
Герцог нашел в ларе с остатками материалов для игрушек деревянную щепу, пригодную для того, чтобы зажать её в зубах.
— Возьми это.
И Ильхо, не споря, зажал деревяшку во рту.
На первых стежках он запрокидывал голову, мыча тихо, но протяжно, а потом просто уронил ее на грудь и сидел смирно, лишь иногда измученно постанывая…
— Вот и все.
Он наложил повязку поверх. Ильхо выплюнул щепку и посидел какое-то время молча, приходя в себя.
— Теперь… — проговорил он не своим голосом, — теперь расскажи мне, что нужно делать. Как её починить?
Но Герцог не спешил отвечать. Сначала он собрал инструменты и, промыв, убрал их в шкаф.
— Никак, — сказал он закрывая дверцу. — Считай, что она умерла.
— Но ты же сказал…
— Мне нужно было зашить твою руку.
— Скажи как!
— Никак, — безжалостно припечатал Герцог. — Никак невозможно. Раз она развоплотилась, то искра потеряна, а без этой — именно без этой искры — не будет её такой, какой ты её знал. Но, допустим, у тебя была бы искра. Я обращаю их до того, как глина даст усадку и потрескается на металлическом скелете. А теперь, когда она столько времени провела в своем истинном обличье, на ней образуются трещины. Их можно заделать, но никто не даст тебе гарантии, что при обращении они не превратятся в нарушение целостности плоти. И последнее, — он пристально посмотрел на сына, продолжающего упрямо сжимать край столешницы, склонив голову, — ты действительно собираешься жить с ней, даже зная, кто она? Этой жизни ты себе хочешь?
Ильхо поднял смятенный взгляд.
— Я хочу вернуть её не для себя. Я просто хочу, чтобы она жила.
— Даже если это правда, — Герцог мрачно усмехнулся. — Что, будешь гоняться за той искрой? Положишь свою жизнь на то, что недостижимо?
— Почему именно та искра? Это её душа?
— Душа! — Герцог усмехнулся. — Это куда сложнее. Искра — это, скорее, дух. Все, что они слышат от меня в процессе создания, определяет их сознание. А душа… душа — это нечто, что образуется, когда суть искры соединяется с телом и моим внушением.
— Так что делало Этерь собой? Твои слова или синяя искра?
Герцог развел руками: он и сам многое отдал бы за ответы на эти вопросы.
— Эти искры — где ты их достаешь? Откуда они взялись?
Нет, этот лихорадочный блеск светлых глаз не сулил ничего хорошего: мальчик и впрямь был готов перевернуть мир, чтобы найти её.
Но Ильхо догадался и сам.
— Это Руперт, да? Он их добывает? Кто же еще.
Герцог не стал опровергать эту догадку.
— Где он их добывает?
— Это сложно объяснить. — Он устало растер переносицу, опускаясь в кресло. — Он сам не может объяснить, как выглядит то место. Туда можно добраться только на его корабле, по воздуху. Это больше похоже на облака на краю мира, где ткань мироздания еще не успела принять нужную форму. Мы назвали их облаками творения. С его слов, всякий, оказавшийся рядом, немедленно поражается безумием странного сорта, будто становясь не собой, видя вещи иначе. Даже с его умением подбирать нужные слова, он не нашелся, как описать это доступными человеку способами. Говорит, что это безумие можно только почувствовать. Хорошо то, что этот эффект действует только рядом с облаками. Там они и достают эти искры. Как ты понимаешь, такая экспедиция обходится недешево.
— Почему он продает их только тебе?
— Он бы и вовсе их не добывал, если бы я не просил. Наша дружба имеет двустороннюю выгоду. Я храню многие его секреты, в том числе связанные с кораблем. Я единственный, кто может изготовить необходимые для корабля детали. Если аккумуляторы солнечной энергии выйдут из строя, я единственный, кто сможет заменить их. Да, у него есть механик, но его познания не настолько глубоки, потому что не он участвовал в создании «Химеры», не он придумал, как использовать солнечный парус. И Руперт скорее удавится, чем доверит кому-то на материке хоть толику сведений о своем загадочном корабле. Он так боится, что его уведут, что предпочитает складывать все яйца в одну корзину и вовсе не иметь страховки, скажем, на случай моей смерти, чем позволить кому-то узнать свои секреты.
