Влад не осадил свою родительницу.
Встав, Грета вышла в коридор, взяла зонтик и выскочила на улицу под проливной дождь. Девушка промокла до нитки, ведь зонт она так и не раскрыла…
Больше Грета к Владу не вернулась. Что бы он ни делал, что бы ни дарил, она его к себе не подпускала.
Жизнь Наташи и Максима омрачал только Влад. К осени стало понятно: он обанкротил конный завод.
Не получив очередных денег, Влад приехал в офис Натали выяснять отношения.
– Подумаешь, в долги влез! Я только сейчас начал понимать, как вести бизнес. Зачем же сразу увольнять?
Глядя в холеное лицо маменькиного сыночка, Натали высказала свое мнение:
– Когда бизнес падает человеку с неба – он этого не ценит. Ни на одном предприятии, принадлежащем мне, ты работать не будешь.
– Да пошла ты! Сказал бы я тебе, кто ты есть, но ведь отцу расскажешь…
Наташе захотелось дать ему пощечину, даже мурашки побежали по ладони… Но она была закаленной бизнес-леди:
– Вот что, Владислав. Больше мне на глаза не попадайся. Пожалуйста! И выйди из моего кабинета.
Влад понял, что выброшен на улицу.
– Я вам еще докажу, чего стою!
Наташа начала ссориться с Максимом. Он втайне от жены давал Владу деньги, а она этого не одобряла.
Все расставил по местам сентябрь 1998 года. Наташа с Максимом спасали свой бизнес. Деньги, вложенные в дорогой товар, не вернулись.
Наташа вывезла конный завод в Германию, и это давало возможность жить. Продав всю недвижимость за границей, включая дом во Франкфурте, супруги рассчитались с поставщиками. Эстер настояла на продаже своего дома в Калининграде, в котором теперь никто не жил. Деньги отдала Натали.
Но предсказывать в нашей жизни ничего нельзя – Максим начал пить. Сначала – чтобы снять стресс, а потом уже не мог остановиться. Наташа из-за воспоминаний о своем прошлом, об отце, о братьях и клиентах, с трудом переносила запах алкоголя. Из-за запаха перегара она была не в состоянии лечь с мужем в постель, начала его избегать, старалась одна уехать в деловые поездки или оставалась спать прямо в кабинете на диване. Максима это бесило, и он устраивал ссоры.
– У тебя любовник? Ты вернулась к своей первой профессии? – задавал оскорбительные вопросы пьяный муж.
– Я не люблю тебя больше! Не смей меня оскорблять! Это ты ко мне пришел, а не я к тебе! – отвечала Наташа, нанося в ответ болезненные удары по его самолюбию. – Давай разведемся!
Наутро, протрезвев, Максим всегда просил прощения. Наташа жалела его, они мирились, и все возвращалось на круги своя.
Влад, уставший от упреков матери, переехал жить в Москву, стал работать продавцом автомобилей, Грета поступила в медицинский институт.
Приближался юбилей Максима – сорок пять лет. Пригласили на праздник и Влада. Планировался большой концерт с известными артистами и цыганами, которых так любил Максим. Позвала Наташа и друзей мужа по Афганистану, Константина, водителей, с которыми она начинала автомобильный бизнес, ставших теперь начальниками различных подразделений.
Вечером перед юбилеем отца Влад был мертвецки пьян, но решил приехать в Питер на машине и сел за руль своей «БМВ». Когда скорость перевалила за двести двадцать километров в час, он услышал сзади милицейскую сирену. Его преследовали. Шел моросящий дождь, трасса была мокрая и скользкая.
– Ну, менты, попробуйте догоните! – приговаривал Влад, вжимая педаль газа в пол.
Через минуту машина потеряла управление, заскользила и врезалась в разделительное заграждение. Влад вылетел через лобовое стекло.
Наступил день рождения Максима. В десять утра раздался звонок. Трубку подняла Наташа. Она побледнела и, молча положив трубку, повернулась к мужу.
– Ну? Кто меня поздравляет первым? – спросил Максим.
– Сегодня ночью погиб Влад, – тихо сказала Наташа.
В дверях замерли Грета и Эстер.
– Нет! Нет!!! – закричал Максим. – Это я должен был погибнуть… Еще там, в Афгане… Мой мальчик, мой Владичка… – Он опустился на пол, держась за сердце.
Первой на помощь отчиму поспешила Грета. Она сразу подняла ему ноги, расстегнула ворот рубашки и начала массировать сердце.
– Вызывайте «Скорую»! – крикнула она.
Эстер дрожащими пальцами набрала «03» и назвала адрес.
Грета делала Максиму искусственное дыхание, массаж сердца до тех пор, пока не приехала «Скорая помощь». Врач пощупал пульс…
– Он умер. Я могу только констатировать смерть, – сказал доктор.
Наташа окаменела от горя. Друзья присылали юбиляру цветы, подарки, не зная, что его уже нет в живых.
Через три дня Тина хоронила Влада и на похороны Максима не приехала. Узнав о его смерти, она позвонила в дом Наташи и высказала свое мнение Эстер: «Собаке – собачья смерть!»
В прощальном зале крематория стояли несколько человек: друзья, коллеги, Грета, Эстер. Вынесли урну. Наташа взяла ее.
Кавалькада из десяти машин подъехала к Финскому заливу. Там Наташа открыла урну и развеяла прах любимого.
– Я всегда буду помнить тебя, родной! – После этих слов она громко зарыдала.
Жизнь продолжается, даже когда теряешь своих любимых.
Наташа очень тяжело выходила из депрессии после смерти Максима. Спасала работа. Ей приходилось по-прежнему много летать.
Грета училась на четвертом курсе. У нее начались практические занятия в питерских больницах. Она часто бывала в Германии, но почти каждый вечер, когда была дома, говорила:
– Мамуля, в России такие талантливые врачи! Но как ужасно выглядят больницы… Не хватает элементарных вещей. Как можно говорить больному: «Принесите с собой шприцы, бинты, лекарства, еду…» Ведь не каждый может это все приобрести. У нас умирают дети, страдающие онкологическими заболеваниями, если у родителей нет денег на химиотерапию. Почему? Ведь столько богатых людей!
«Рухнул колосс на глиняных ногах. Естественно, осталось много мусора. Со временем все устроится. А я, пожалуй, организую фонд помощи больным детям, подтяну бизнесменов из Германии. Наши бизнесмены пока еще не дозрели до благотворительности», – так решила для себя Натали.
Летом Грета поехала на практику в деревню Луковка. Такое название этот населенный пункт получил потому, что здесь выращивали огромный репчатый лук, сладкий и сочный.
Деревня растянулась на сто дворов. Девяносто процентов жителей работали на молочной ферме на пятьсот голов коров и в поле, выращивали лук. Из достопримечательностей остались только три длинных коровника и сельпо.
Когда девушка зашла в медпункт, ей стало дурно: стены в процедурной были засижены мухами, медицинские лотки ржавые, шприцы не одноразовые, внутривенные системы – «времен очаковских и покоренья Крыма»… Комната, где она должна была жить, напоминала склад ненужных вещей. К тому же протекала крыша, а по полу пробегали отъевшиеся мыши.
Хрупкая Грета смотрелась в этом захолустье диковинным цветком, но она не растерялась, не потеряла силу духа. На собственные деньги наняла женщин из деревни, и в два дня медпункт был отмыт и отремонтирован. Пьющему фельдшеру она поставила условие: будет пьяным на работе – лишится премии, которую Грета выдумала на ходу, решив доплачивать из личных денег.
Студентка и фельдшер принимали больных, проводили мелкие операции под местным наркозом, зашивали раны…
По телефону она взахлеб рассказывала маме и Эстер:
– Мама, я на днях такую глубокую рану зашивала! Бык разорвал бедро одному мужчине. Кровищи было – жуть… Ты только не волнуйся, у меня все в порядке!
Однажды фельдшер уехал в соседнюю деревню – там тракторист перевернулся по пьяни на своем агрегате, – Грете пришлось принимать роды у восемнадцатилетней девчонки.
– Ой, рожаю! Ой, больно! – истошно кричала роженица, сжавшись от боли на медицинской кушетке.
– Не кричи! Кислород ребеночку не поступает! Терпи и дыши! – командовала Грета.
Это были первые роды, которые ей пришлось принимать.
Роженица не слушалась и сжимала от боли ноги.
– Эй, кто-нибудь! Помогите нам! – не выдержав, закричала в окно Грета.
Зашел пожилой мужчина, который привез роженицу.
– Держите ее за плечи и не давайте сдвигать ноги, – распорядилась студентка.
– Доктор, дайте мне выпить! А то упаду, что-то мне самому плохо, – пожаловался добровольный помощник.
– Возьмите. – Грета плеснула в пластиковый стаканчик спирт. – И держите ее, уже скоро, я вижу головку.
– Ай! Ой! Больше не могу! – кричала роженица.
И тут раздался детский плач.
– Мальчик, – улыбнулась Грета, перекладывая ребенка в специальную эмалированную кювету. – Килограмма на четыре, красивенький.
Роженица плакала, все время повторяя: «Спасибо, спасибо».
Мужчина, стоящий рядом, вытирал пот.
В это время вернулся фельдшер.
– Ну ты молодец, дочка! Приняла первые роды. С крещением тебя! – сказал он и тоже потянулся к бутылке со спиртом. – Святое дело! За рождение грех не выпить!
