— я вам сейчас такоей «ЕЙ»! устрою! Быстро со стола послезали!
И с метлой наперевес кинулась к столу. Только бы не дрогнуть под обратившимися вмиг на нее взглядами. Баян еще веселее заиграл, а песня полилась быстрее. Захохотали, загоготали.
Один из чертей, ростом будучи не более пятилетнего ребенка, скакнул со стола на столешню у стены, да полез по навесным шкафчикам к потолку, на ходу дверцы распахивая, да вываливая оттуда убранные кастрюльки и горшки.
— Да ты ж, паскуда! — даже в груди закололо от возмущения! Это как так можно?! Что за гости такие?! Теперь то Веша понимала, откуда такой бардак в этой башне несчастной брался. — Ну-ка брысь! — подцепила черта метлой, да на силу отодрала от шкафчика.
— Убиваааююють! — заверещал окаянный, падая прямо на Вешу. Посыпались черепки посуды, грохоча. — Спасите! Помогите!
Веша скинула с себя теплое верещащее тельце. Шкурка у чертенка оказалась на ощупь, все равно что свиная, да словно бы вся в щетинке.
— Больно надобно! — плюнула вслед, снова подбирая метлу. — Ну-ка, брысь отседова! Нечего столы топтать!
Остальных тоже метлой погнала под визг и писк дурашливых. Они только знай себе гоготали, да уворачивались, пока Веша их достать пыталась. Остальные не вмешивались, смеялись только, да подначивали.
— Во, девка! С такой и в пир и в мир! — восторженно изрек водяной, даже от бутыли своей отрываясь.
— Не надо со мной ни в какие миры-пиры! — Отдуваясь отозвалась Веша, в третий раз за чертями обегая стол. — Брысь, сказала!
Наконец, удалось перехватить всех троих и погнать метлой уже к выходу из кухни, а там и к улице. За порогом же те прыснули врассыпную, только и пятки сверкали… копытца то есть.
— Еще увижу, что по столам скачете — не так отделаю! — крикнула вслед, чувствуя за себя небывалую гордость. Справилась. Отстояла кухоньку. Чай, остальные то гости вроде прилично себя вели.
Прислушалась, баян потише заиграл, песня иная полилась.
— Э, хозяйка! — из кухни показалась голова водяного. Это она-то хозяйка? — нам бы браги еще, бутыли пустые!
Запал и злость сошли на нет. Кивнула в ответ.
Водяной в улыбке растянулся.
Возвращаться на кухню вдруг стало боязно. Глупо, конечно, но сперва то она со сна помчалась, толком не осознав, что происходит, желая лишь наведенный порядок спасти. Теперь же, входя к собравшимся гостям и ощущая на себе взгляды их, притихла.
— Ты кто вообще такая? — услышала обращенный к ней вкрадчивый вопрос. Подняла взгляд, встречаясь с глазами змеиными. Пронзительные, с молодого лица русоволосого глядели на нее с прищуром.
— Весенья, — отозвалась, да только звук голоса потонул в разливающейся песне.
Вопрошавший поморщился, искоса глянув на разошедшихся в песне. Хлопнул в ладоши и тут же тихо стало. Беснующаяся компания просто испарилась. Р-р-раз и исчезли. Осталось их в кухне трое. Сама Весенья, молодец, обратившийся к ней, походивший на человека, да только глаза его выдавали, и на той стороне стола, развалившись на стуле и заливая в безобразно-широкий рот очередную порцию браги — болотник.
— Как, говоришь? — голос зеленоглазого шелестел с едва заметным шипением.
Хотела Веша повторить, но тут прикусила кончик языка. Хозяин ведь предупреждал — имени своего не называть! Вот ведь она дуреха. Отозвалась, даже не задумавшись. Благо песняры спасли своей громогласностью.
— А вас? — ответила вопросом на вопрос. Мужчина хмыкнул, уперся ладонями в колени.
— Что же человечья дева делает в башне Хозяина Топи? — кажется, понял он, что Веша имени своего не назовет.
— Я к нему учиться пришла, — отозвалась, раздумывая, что дальше то делать. Улизнуть? Али по хозяйски себя повести?
Да только рассмеялись ей в ответ. Болотник даже подавился, забулькал, назад на стуле отклоняясь так, что вот-вот упадет, да по животу себя ладонями хлопая.
— Лесьяр? Ученика взял? Да еще девку? Вот умора! — не унимался жабий рот.
— Не серчай на нас, господарочка, — светловолосый тоже посмеивался, — да только не верится в такое. Много девок в эту башню хаживало, но только Лесьяр наш дольше пары часов ни одну у себя не держал. А чтоб магическими знаниями своими делиться… — покачал головой, — я Арьян, — перевел тему разговора, представившись. — А это, — указал на болотника, — Базан. Тебя стало быть, как звать-то?
И снова в ее сторону весь потянулся, глазами своими змеиными сверкая. А Веша на ус мотала. Хозяина, стало быть, Лесьяром зовут. А этот, русоволосый молодец, Арьян, уж больно сильно ее имя выспросить хочет.
— А зачем это тебе имя мое? — отозвалась угрюмо, заставляя себя сойти с места и двинуться к шкафчикам навесным. Черепки горшков валялись здесь и там, пришлось внимательно следить, куда встает босыми ногами.
— Грамотная, значит, — отсмеявшись пробасил Базан.
— А ежели и так? — взгляд через плечо должен был смотреться грозно, но походил скорее на опасливый. Потянулась к шкафчику, намереваясь расставить обратно все оброненное чертями.
— А это мы проверим, — прошелестел Арьян со своего места поднимаясь, — иди-ка, сюда, Весенья.
Вздрогнула. Услыхал значит.
— Иди сюда, родная, не бойся ничего, — а голос какой сладкий, медом ласкает, вкрадчивый. Воздух кругом словно качнуло. Но Веша лишь головой тряхнула, да смахнула волосы с лица.
— Мне и здесь преотлично, — а повернуться не решалась, все по шкафчику шуршала, усердно порядок учиняя.
— А здесь еще лучше будет. Иди, коли зову тебя, — голос, казалось, в саму ее суть проникает. Ворожит. Тянет.
Сглотнула, ком в горле проталкивая. Нет. Нельзя поддаваться.
Да только руки сами собой опустились, плечи потянуло, разворачивая.
Сидел он все там же, на трехногом табурете. Расслабленный. Рука одна на столе покоится, вторая ладонью на бедре лежит. И смотрит на нее с ленцой, да с улыбочкой на тонких губах.
Покачала головой, в змеиные глаза глядя. Нет, не заставит.
— Не сможешь ты Полозову принцу противиться, девочка, — хмыкнул болотник, за что получил от Весеньи угрюмый взгляд исподлобья.
— Пойду я, — ступила прочь.
— Стой, — почти шепотом произнес Арьян, вздернув подбородок. — Загляни мне в глаза, красавица.
Задрожала Веша, сама от напряжения мигом сжимаясь. Чуяла, как он чарами своими ее обволакивал, привораживал, вынуждая повернуться всем телом этому злу навстречу. Сердечко в груди затомилось сладостно, чарами влекомое. Ну взглянуть разочек еще в красивое лицо, в глаза зеленые, сверкающие точно изумруды. Кому от того плохо будет?
Взгляд заскользил медленно по полу, уже до ног его, по каменной кладке вытянутых, по поясу красному на льняной рубахе, выше по развороту широких плеч.
— Ну же, милая, — еще пуще силой обволокло. Тепло стало, тихо, спокойно. И нет ничего прекраснее этих зеленых зовущих глаз. Все кругом померкло словно. Ступила вперед, лишь
