она пришла будить нас в школу. Голос какой-то странный – ну, даже не знаю. Я наврал, что у меня болит живот. Первая неделя октября, я пока еще ни дня занятий не пропустил, что она мне скажет? Она смотрела на меня, но думала, похоже, о чем-то другом. Джордж проснулся и слушал. То, что он проснулся, я понял по тому, как он шевелился в кровати. Ждал, чем у меня дело кончится, чтобы потом включиться в игру.
– Ладно. – Мама качнула головой. – Ну я даже не знаю. Хорошо, оставайся дома. Но только никакого телевизора.
Тут Джордж поднял голову.
– А мне тоже плохо, – сказал он маме. – Голова болит. Он меня ночью разбудил и потом лягался. Я вообще не спал.
– Все, хватит! – сказала мама. – Ты, Джордж, пойдешь в школу. Я не позволю тебе сидеть дома и весь день препираться с братом. Вставай и одевайся. Я серьезно. Не хватало мне с утра еще одного скандала.
Джордж дождался, пока она выйдет за дверь. Потом вылез из кровати через нижнюю спинку.
– Сука ты, – сказал он и сдернул с меня одеяло. Потом нырнул в ванную.
– Убью, – сказал я, но тихонько, чтобы мама не услышала.
Я пролежал в кровати, пока Джордж не ушел в школу. Когда мама начала собираться на работу, я спросил, не постелет ли она мне на диване. Сказал – хочу позаниматься. На кофейном столике лежали книги Эдгара Райса Берроуза, которые мне подарили на день рождения, и учебник обществоведения. Вот только читать не хотелось. Хотелось, чтобы она ушла – тогда можно будет смотреть телевизор.
Она спустила воду в унитазе.
Ждать стало невмоготу. Включил телевизор без звука. Пошел на кухню, где она оставила пачку сигарет, вытряс оттуда три штуки. Положил в буфет, вернулся на диван, открыл «Марсианскую принцессу». Мать вошла, глянула на телевизор, но ничего не сказала. Книга лежала открытой. Она подправила волосы перед зеркалом и ушла на кухню. Когда вернулась, я опять смотрел в книгу.
– Опаздываю. Пока, зайчик. – Решила не устраивать разборок про телевизор. Вчера вечером жаловалась, что уже забыла, каково это – уходить на работу не в «раздрызганном» состоянии. – Ничего не готовь. Не надо включать газовые горелки. Проголодаешься – в морозилке есть тунец. – Она посмотрела на меня. – Но если у тебя болит живот, лучше вообще ничего не есть. В общем, газ не включай. Слышал? Примешь вот это лекарство, зайчик, – надеюсь, к вечеру тебе полегчает. Надеюсь, всем нам к вечеру полегчает.
Она стояла на пороге и крутила дверную ручку. Похоже, хотела сказать что-то еще. На ней были белая блузка, широкий черный пояс, черная юбка. Иногда она называла все это «ансамблем», иногда – «формой». Сколько я себя помню, все это всегда висело в шкафу или на бельевой веревке, или стиралось вечером на руках, или гладилось утюгом в кухне.
Работала она со среды по понедельник.
– Пока, мам.
Я дождался, пока она заведет и прогреет машину. Послушал, как она отъезжает. Потом встал, включил звук, достал сигареты. Выкурил одну, подрочил под сериал про врачей и медсестер. Потом переключил программу. Потом выключил телевизор. Не хотелось мне ничего смотреть.
Дочитал главу, в которой Тарс Таркас влюбляется в зеленую женщину, – но на следующее утро этот ревнивый зять прямо у него на глазах оттяпывает ей голову. Читал я об этом раз в пятый. Потом пошел к ним в спальню, поглядел, что и как. Ничего конкретного не искал, вот разве что резинки опять попадутся, но я все обшарил – ни одной. Однажды я нашел в дальнем углу ящика банку вазелина. Я знал, вазелин как-то с этим связан, но как именно, непонятно. Рассмотрел этикетку в надежде разобраться, найти описание, что с ним делают или как и что мажут вазелином, типа того. Ничего. «Чистая вазелиновая мазь» – вот что было сказано на этикетке спереди. Я только прочел, у меня встал сразу. «Незаменим в детской», – было написано сзади. Я попытался провести связь между «детской» – горки, качели, песочницы, турники – и тем, что перед этим происходит в спальне. Я и раньше много раз открывал эту банку, нюхал содержимое, прикидывал, много ли ушло с предыдущего раза. На этот раз я с «Чистой вазелиновой мазью» возиться не стал. Просто убедился, что банка на месте. Порылся в нескольких ящиках, без особой надежды там что-то найти. Заглянул под кровать. Везде пусто. Залез в банку в платяном шкафу, где они держали деньги на продукты. Мелочи нет, только пятерка и доллар. Это заметят. Потом решил, что оденусь и схожу на Березовый ручей. Ловить форель еще разрешено с недельку, но почти все уже бросили это дело. Сидят дома и ждут, пока начнется сезон охоты на оленей и фазанов.
Вытащил старые шмотки. Поверх обычных носков надел шерстяные, тщательно зашнуровал ботинки. Сделал пару бутербродов с тунцом, намазал крекеры арахисовым маслом. Наполнил фляжку, прикрепил ее вместе с охотничьим ножом к поясу. Уже стоя в дверях, решил оставить записку. Написал: «Стало лучше, пошел на Березовый ручей. Скоро вернусь. Ок. 15:15». Это примерно через четыре часа. И примерно за пятнадцать минут до того, как Джордж вернется из школы. Прежде чем уйти, съел один бутерброд, запил стаканом молока.
Снаружи славно оказалось. Стояла осень. Но пока не холодало, разве что ночью. По ночам в садах зажигали печки для обогрева деревьев, утром просыпаешься – в носу кольцо черной дряни. Никто не возражал. Говорили, что иначе саженцы груш померзнут, так что чего уж тут.
Чтобы попасть на Березовый ручей, нужно дойти до конца нашей улицы, где она пересекается с Шестнадцатой авеню. Там свернуть налево, залезть на холм, где кладбище, потом спуститься к Леннокс, на которой китайский ресторан. Оттуда с перекрестка видно аэропорт, а Березовый ручей как раз за аэропортом. Шестнадцатая после перекрестка становится Видовой. По ней надо пройти немножко, там будет мост. По обе стороны дороги сады. Иногда в садах между деревьями бегают фазаны, но охотиться здесь нельзя – тебя может пристрелить грек по имени Мацос. Всего ходу минут сорок, типа того.
Я прошагал половину Шестнадцатой, и тут прямо передо мной у обочины остановилась красная машина. Водительница опустила окно на пассажирском сиденье и спросила, не подвезти ли меня. Худощавая, возле рта прыщики. Волосы завиты на бигудях. А так очень ничего. В коричневом свитере, под ним титьки что надо.
– Школу мотаешь?
– Типа того.
– Подбросить тебя?
Я кивнул.
– Садись давай. У меня времени мало.
Я засунул удочку и вершу на заднее сиденье. На полу и на сиденье кучей лежали мешки с продуктами из «Мел». Я попытался придумать, что бы такое сказать.
– Я на рыбалку, – сказал я. Снял
