не оделась? Негодная!
О-Тё. Но я же еще ни разу не выступала с сегодняшней программой! Если не выучить как следует…
О-Кума. А я что, тебе не говорила? Когда нет приглашений, я всегда тебе твержу: повторяй, упражняйся! А ты не хочешь, ленишься. Но если нужно выступать у кого-нибудь в усадьбе или в гостиной, то ты поднимаешь переполох, как вспугнутая перепелка. Думаешь меня одурачить? Пока что я тебе вместо матери. Будешь мне перечить, своевольничать – я найду на тебя управу! Разве с твоим уменьем можно отработать двадцать или тридцать рё, которые я тебе ссудила? Вот потому я и твержу тебе про господина Сабунду! (Она поднимается по лестнице наверх и садится возле О-Тё.) Послушай меня внимательно. Этот господин Фурутори Сабунда очень богат, ты, наверное, сама поняла из разговора в чайной «Мантё». Верно? И вот такой богач предлагает тебе свое покровительство. Не дать ответа… Что такое? Уже слезы? И что же нас так опечалило? Не о чем тут горевать, а то еще беду накличешь!
О-Тё. Да нет, просто я проходила сцену из «Убийства Тёкити», и так стало жалко его, что слезы сами полились.
О-Кума. Что-о? Сама декламировала и сама же прослезилась? Пусть бы слушателям передалась хоть половина твоего воодушевления! Ведь выступай ты на площади – никто тебе и леденца не бросит. А если кто послушает подольше – будет зевать от скуки. От зевоты, может, и заплачет… Еще глаза и нос у тебя, можно сказать, недурны. И с кожей повезло – белая. Вот поэтому люди иногда что-то о тебе говорят. Раз уж ты не можешь показать им мастерство, так хоть этим возьмешь. И если ты из каждого десятка слушателей не найдешь себе двух-трех покровителей, то с твоей стороны это будет очень глупо.
О-Тё. Я стараюсь угодить тем, кто меня приглашает, и пою дзёрури, вкладывая всю мою душу. Пожалуйста, простите меня, но я не хочу слушать разговоры о покровителях, о господине Сабунде…
О-Кума. Ах, не хочешь? Я тоже упряма! Я не позволю тебе болтать что вздумается. Неужели я стала бы тратить тридцать рё, если бы рассчитывала, что ты будешь только сказывать дзёрури! Помнишь, что написано на обратной стороне нашего договора? Когда я брала тебя, то позаботилась о мерах предосторожности на крайний случай! Если откажешься от покровителя, я отдам тебя в веселый квартал, в эту долину страсти, и весь срок найма ты пробудешь в привычном месте, среди знакомых с детства лиц. Я могу тебя наказать! Мне надоело слышать, что ты не хочешь покровителя!
О-Тё. Ах, мама, довольно! Мне пора уже идти, а вы такое говорите… Я начну обо всем этом думать и не смогу быть приветливой с хозяевами.
О-Кума. Вот-вот, ты только на язык скора! Ну не ходи никуда, раз тебе это так трудно. Что бы я ни сказала, ты слушаешь, задрав нос. Уж не считаешь ли ты в душе, что по-прежнему хозяйка надо мной? Действительно, шесть или семь лет назад пришлось мне согласиться годик поработать в «Каракотоя». Да, я присматривала за гейшами, было дело. Так что же, мне и теперь назначено быть служанкой? Это уже в прошлом. Кто станет бояться минувшего?
О-Тё. Я ничего такого не думала…
Однако ее сердце переполняет обида. От жестоких слов О-Кумы девушка вот-вот расплачется. В это время открывается входная дверь и на пороге появляется человек – скорее всего, это слуга в доме какого-то самурая.
Слуга. Здравствуйте, можно к вам? Я из усадьбы господина Кадзивары. Пришел за госпожой Тёкити…
О-Кума. Ах, простите, что заставили ждать! Тёкити, поторопись. А вы, может быть, чайку выпьете? Гостей сегодня много пожалует?
Слуга. Да, кажется, в этот раз артистов будет больше, чем гостей: Сакурагава Дзэнко, Сакурагава Синко, Юмата… А из рассказчиков – Рютё и Рюкё, и еще Симатаю, Сумэтаю и Нобуцуга из школы Киёмото. Танцевать будет Нисигава Сэндзо, декламировать дзёрури – ваша госпожа О-Тё и Кодэн. Словом – все! Этот праздник еще прогремит!
О-Кума. Неужели? Похоже, и правда будет весело!
Слуга. Да! Ведь будут и еще гости: гейши Ёнэхати и Умэдзи из Фукагавы – их очень любит наш хозяин…
Эти слова слышит О-Тё, которая уже оделась и как раз спускается со второго этажа.
О-Тё. И Ёнэхати-сан тоже будет?
О-Кума. Чем вопросы задавать, лучше бы проверила, не позабыла ли ты чего-нибудь. А к вам у меня большая просьба – приглядите за ней! А то с ней всегда что-то случается. Все не как у людей!
Слуга. Что вы, матушка! Зря вы так. Когда девчонки слишком бойкие – это еще хуже. Скромные-то милее! Ну, пошли.
О-Тё. Да, иду.
Слуга. До свидания. Так она уходит к нам на целые сутки, правильно?
О-Кума. Да, спасибо вам. А ты, О-Тё, будь осторожна.
О-Тё. Да.
Изяществом наряда и красотой лица О-Тё превзошла самого Кумэса. На ней яркое верхнее кимоно из шелка с рельефной полосой, по которому пущен узор: бабочки с поднятыми крыльями. Нижнее кимоно с крупной набивкой: по мышино-серому фону фиолетовым – гвоздики, вписанные в ромб, по четыре в каждом. Ворот нижнего кимоно узорчатый: алым по белому – тончайшими линиями каллиграфические знаки. На рукавах узор из белых пятнышек, как спинка олененка, только фон пурпурный. Широкий пояс оби – из черного бархата, на подкладке алого шелка «ямамаю». Сверху талию подчеркивает пояс поуже, украшенный броским узором «цепочка», цвета – бежевый и серо-голубой. Этот поясок отделан еще и золотым галуном, ровно такой ширины, как требует мода.
Прическа у нее такая, как носят мальчики-подростки из благородных семей.
Словом, внешности ее можно только позавидовать. Однако сама О-Тё совсем не весела, и жалкие лохмотья лучше подошли бы к ее нынешнему настроению. Так не хочется выходить к гостям! Но этот мир не потакает нашим желаниям…
Папаша, который с важным видом, читает нравоучение своему сынку, появился на свет не из бурного ключа в Райском Пруду благодати [31]. Да и достойная мамаша, усердно перебирающая четки, тоже родилась не из развилки священной смоковницы [32]. Поистине, «мужчина, не ведающий любовных радостей, напоминает яшмовую чарку без дна» [33].
Так можно ли предложить что-нибудь лучшее для досуга нынешней молодежи, чем повести о чувствах?
Отчего полнятся рисовые кладовые модных наших авторов? Да оттого, что авторы повестей сеют только добрые семена, они-то и дают урожай!
«Календарь сливы», распустившейся нынче перед вашими глазами, начат был господином Тамэнагой под счастливой звездой, ибо принес автору деньги, несмотря на козни Золотого
