А вот в тумане сумерек вечерних нарисовался и сам О.Фролов.
Ю шла решительно, быстро, оглядываясь, как будто за ней гнались. Вот уже поворот за угол, вот вывеска, вот хлопнула дверь. Вот скрипучие ступени, вот противное эхо коридора, вот противный сортирный запах, вот… Ах! — что-то лопнуло внутри, какая-то струна, один её конец, скатавшись, впился в сердце, другой — в пах… Столкнулась с девушкой, та бросила недоумённый взгляд на Ю, поправила сумочку на плече и бросилась вниз.
Ю зашла наконец на платформу третьего этажа, остановилась, имитируя одышку, рефлекторно отодвинулась к стене и встала её подпирать, приложив мягие захолодевшие ладони к шершавой холодной стене. В туалете кто-то смеялся, девушки. Ю-ю дёрнулась было вниз, но тут дверь открылась, выскочили две девчонки и скользнули мимо неё, толкнув даже плечом. Ю переместилась к окну, примостилась, подпирая теперь подоконник, грызя ногти с остатками лака… Фу, ведь всё грязное!.. Тут она вспомнила, что хочет в туалет — это была формальная причина в ее недавнем решении всё-таки пойти туда, т. е. сюда. Вдруг послышались шаги, уже совсем близко, чёткие, уверенные, какие-то размеренные — подъём без эмоций, как по приказу. Показалась голова с короткой каштановой — какой-то сумбурной — стрижкой, глаза с жирными чёрными ресницами глядели лукаво, губы пухлые, может, почти «бантиком», хорошо накрашенные («тоже красным» — именно красным, кумачовым, без всяких там оттенков и примесей), приоткрылись в непонятной улыбочке… Ей было лет 16, может 17, длинная, фигуристая, грудастая (в майке без лифа), сумка-конверт через плечо, широчайшие брюки с накладными карманами — бежевого цвета, очень тонкие, мягкие, широчайший солдатский (офицерский) ремень в них, ботинки на жесточайшем протекторе, тоже типа солдатских. Кожа ее была белая, почти как у Ю-ю, или даже почти как у Уть-уть, щёки подрумянены, нос маленький, чуть в веснушках. Девушка небрежно, «властно», руки в карманах, прошествовала к двери сортира, с силой распахнула её… тут она вдруг приостановилась и обернулась — заметила Ю.
Ю переминалась с ноги на ногу, прятала руки за спину, опираясь ладонями о грязный подоконник. Каштановая улыбалась, верхней губкой чуть не касаясь кончика носа, тряхнула головой, перегнулась в сумку, выудила тончайшую сигаретку (Ю таких никогда не видела), сунула в губы, потом, кажется, с помощью языка переместила её в зубы и, зажав в них, развязно обратилась к Ю.
Нет спичек?
Нет, — робко сказала Ю.
У меня были, но потерялись наверно.
«У меня были, но они мокрые», — спохватилась Ю, она даже пыталась придать себе… «как-нибудь более вызывающе говорить…», но спросить закурить эту непонятную палочку она не решилась.
Ну привет, — приветливо сказала девушка, вынув из кармана железную зажигалку и прикурив.
Привет, — ответила Ю (как обычно).
Ксюха, кстати (выпуская дым, чуть выдвигая нижнюю челюсть и задирая верхнюю губку).
Ю-Ю, кстати (уже пыталась кривляться).
Хочешь, на закури. Значит, такие дела…
Я не курю, — опять робко, вздыхая, ломая руки за спиной.
Я тоже почти бросила, но как выпью или там… Да, сегодня я, можно сказать, с похмелюги… Всё ломит, пить охота воще — мрак!
Ю перемялась, пошевелилась. Даже чуть подкашлянула для поддержания разговора.
Ты очень симпатичная, Ю-ю. Нет, красивая, очень, правда. Очень стройная, длинная, просто модэл… Честно гря, никак не ожидала, ещё не хотела ехать… даже…
Я тоже не хотела… — призналась Ю, — ты тоже…красивая…
Я?! Да нет, я, можно сказать… Ладно. Тебе пятнадцать, да?
Ю кивнула, кашлянула, потупилась.
Правда, ты просто блеск. Симпотная такая, невинная, ангельская… Впрочем, может ты и маленькая развратница, внешность такая штука…
Ю хотела сказать, что она не развратница, но замялась. Ксюха приблизилась, положила сумку на окно, подвинула своим задом Ю-ю, примостилась рядом.
Я тебе понравилась?
Ад, — выдавила Ю что-то неясное, среднее между «да» и «ага».
Ты первый раз сегодня, да? Я имею в виду с девушкой.
— Ну да, — небрежно, но тихо ответила Ю-ю, взглянув почему-то на Ксюху.
Я ещё закурю, пожалуй, извини, если тебе мешает. Теперь вот самое неприятное… надо… обговорить, а то уж время позднее… а тут места такие — хоть изнасилуй, никто не просечёт!.. Может надо бы выпить… или курнуть?.. Я обычно того… просто как-то раскрепощённее… так непривычно… Правда я пивка уже сделала парочку… ты как, не пьёшь, не хочешь?
Ю отрицательно, невнятно, невнимательно качала головкой, даже пытаясь отодвинуться от собеседницы.
Ну ладно, я вижу, ты и так разомлела уже, вернее, от страха… Не хочешь, как хочешь — и это и вообще. Я хочу быть тебе подругой, подружкой, маленькой твоей девочкой, сестрёнкой… Ты девочка вообще? И хочешь ей остаться?.. Целоваться? Груди я не очень как-то, если хочешь сама, там целовать — я тебя, например… а то долго провозишься с непривычки, двоим сразу тут нельзя — условия не позволяют… Потом, после того как я, если захочешь, можешь… попу тоже можно, обожаю… я даже тебя очень прошу… хотя бы пальчиком… знаешь, как приятно… я вообще извратка, люблю всё необычное, и, можно сказать, даже грязь — писать там, какать… но если не хочешь… можно просто нежно… — Как будто на секунду сняла свою сетчатую маску, показав такое не соответствующее белому наряду и стройной фигуре лицо чудища — может, увидев его на мгновенье как 25-й кадр, почувствует притяжение, родственность душ… но инертная её визави, кажется, ничего даже не заметила. — Пожалуйста, не уходи… Ну, как ты хочешь?
Ну… чтоб ты сама, я… как сама хочешь… только не очень…
Да что ты так дрожишь, Люлька, я просто тебя не понимаю, всё будет оф’кей, сама будешь приставать потом… ко всем вподряд… ничё… ты такая аппетитная, повернись-ка задом, отклячь чуть-чуть, я посмотрю (она отошла)… О, о, это просто шик, нет, ты просто модел! Как там? — оф элит модел лук… Но это надо делать не так — look!
Ксюха быстро повернулась, прогнула спинку, из-за чего на ее заднице мгновенно натянулись штанишки, словно дрожалка-заливное колыхнулись расслабленные ягодицы, и вдобавок она громко пукнула.
Кто устоит перед этим — идём? — она протянула руку по воздуху, Ю потупилась, приблизилась, догадалась подать ручку, та обняла ее за талию и подтолкнула впереди себя в дверь туалета.
Чтобы запереться на крючок, она была вынуждена оторвать руку от Ю, крючок она замотала узким мотком скотча, израсходовав его весь (хотя и оставалось уже мало).
А то он выскочит, кто-нибудь дёргать будет. На чём мы остановились? Ах, ты так сразу? Я ж говорю: распутница! — Ю взмостилась на толчок писать.
Одобрительно поглядев на трудную Ю, Ксюха поставила «баул» на подоконник, повернувшись к окну, расстёгивала брюки.
Окошко классное…
…А правда, что здесь… ну… девчонка какая-то выбросилась отсюда?…
Кто?! Кто тебе это сказал?! Чушь какая-то! уродство! идиоты долбаные!! Смотри, Ю, как делают это мальчики! — Она приспустила штаны, зажав ладони между ляжками — сзади торчали два пальчика и с них полилась струйка…
Закончив, Ксюха застегнула верхнюю пуговицу, Ю тоже только закончила и «застёгивалась».
Что упаковываешься — поссала и передумала?
Ю нерешительно приблизилась, как бы намереваясь пройти мимо. Ксюха схватила её за щёки сырыми ладонями и начала целовать. Непривычно цепкая хватка — за лицо ведь так не берут… такой язычище!.. а руки не холодные… Чуть исследовав рот, она принялась очень слюняво елозить по тончайшему девственному подбородку, без усилий заглатывая его весь и даже всю нижнюю челюсть маленькой Ю, цепляясь зубами за её и доставая даже до коренных, потом обсасывала верхнюю губку около носа, переходя на сам носик, мягкий, вздёрнутый, как у свинки, приготовивший свои вытянутые норы для толстого, слюнявого, мягкого языка…
Ю-ю, на какое-то время впавшая в оторопь и новые ощущения, попыталась как-то оттолкнуться от неё, высвободиться, но в результате только очень крепко захватила руками её талию. Ксюхе это понравилось, но не очень.
