Повстанцы, прикрепив облатки к членам, гоняются за женщинами, на полу дрожат опрокинутые ими статуи. Голые мужчины шарят в шкафах ризницы, женщины одевают их и в то же время ласкают и дрочат их члены, они поднимаются на алтарь, перерезают себе вены на запястьях и пьют свою кровь, женщины задирают свои ризы и окуривают ладаном их члены. Молодой повстанец сидит неподвижно под витражом в шитой золотом ризе, прилипшей к его окровавленной груди; он грезит в струящемся вдоль его бедер облаке ладана, он смотрит на образ распятого бога, раскидывает в стороны руки, сдвигает ступни, склоняет голову на плечо. Он танцует. Пальмовые ветви, поднятые вверх дыханием совокупляющихся пар, застилают на миг образ бога. Молодой повстанец, затянутый в золото и лен, танцует, скребя подошвами подкованных сапог по испещренному острыми лучами полу. После каждого коленца он смотрит на бога, улыбается ему, раскидывает руки, опускает голову на плечо; образ бога, окутанный бликами и тенями, оживает, молодой повстанец, танцуя, поднимается к алтарю, раскидывает руки, но живой человек бросается из сада к алтарю, вцепляется ему в горло, опрокидывает на ступени; вытащив девушку из-под лежащего на ней мужчины, он подкладывает ее под молодого повстанца, потом срывает образ бога, рвет его и бросает в огонь, разгорающийся у его ног. Широко шагая, он идет среди совокупляющихся тел, наклоняется, прикасается к ним ладонью; они замирают от прикосновения, кровь закипает в их жилах. Человек возвращается в сад, присаживается на корточки, говорит со змеей, свернувшейся у его ног; змея разворачивается на горячих камнях, ползет по саду; цветы, покрытые росой и насекомыми, сохнут за ее следом, камни теряют свой блеск; змея снова проскальзывает в собор, толкая перед собой пучок цветущей травы.
Волна накрывает остров Ланнилис, переполняет бухты, топит посевы в низинах, заваливает илом утесы; она собирается, растет, увенчанная пенным гребнем, она подкатывается к порту Энаменаса, ломает дамбу, крушит обугленные обломки, сносит корабли на мол.
Кмент ищет в соборе Джохару; лежащие на полу женщины вцепляются в его колени, хватают его за член, синий луч омывает его лицо, одна женщина срывает с его бедер кусок разорванной ткани; у входа в ризницу он спотыкается о лежащие тела; повстанец прижал Джохару к шкафу, она кричит, повстанец рычит, он обернут литургическими покровами, мышцы его ног дрожат, левая рука упирается в ковер с потеками свечного воска, правая рука держит член и задирает мокрое платье Джохары; Кмент бьет его кулаком в спину, голый повстанец падает к его ногам, его член накрыт епитрахилью; у него нет губ; Кмент поднимает глаза на Джохару, из ее рта вылезает крыса:
— Не целуй меня, крыса только что вылезла. О, Кмент, вода подступает к городу. Бежим. Улицы кишат голодными змеями, они охотятся на крыс, эта крыса спряталась у меня во рту, она обгрызла губы этому человеку. Ты слышишь змеиный свист под окном? Их глаза видят женщин насквозь, они пожирают младенцев в утробах матерей. Не оборачивайся.
Она наклоняется, поднимает на ладони крысу, гладит ее шерсть:
— Не бойся, серая, беги за нами, прыгай через лужи крови, малышка, выплюнь куски детского мяса, застрявшие в твоих зубах, выплюнь, малышка, выплюнь…
Кмент обнимает Джохару за талию, девушка гладит его набухающий член, они пересекают опустошенный неф, змеи бросаются на ноги Кмента, юноша, подняв Джохару на руки, прыгает в сухую траву. Море вышло из берегов; в выжженных напалмом, изрытых снарядами горах дождь переполняет водоемы, потоки воды смывают целые семьи из гниющих деревень, несут по улицам трупы детей, вскормленных отбросами, выкатывают искалеченные тела детей из лагеря в Элё, огнем полыхают на наковальнях камней, шипят, обрушиваясь на почерневшее железо крыш, разрывают песок пляжей, катят кору, кости, веревки, хлещут море, взрываясь при встрече с прибоем.
Кмент бежит по верхнем городу, его босые ступни вязнут в кровавой грязи, хлынувшей из разоренных деревень и растерзанных садов, он сжимает в руках Джохару, девушка закрывает лицо ладонями; дверь в стене собора громко хлопает, Кмент ныряет в нее; молодой дьякон, укрывшийся от резни, молится, преклонив колени на скамеечке, закрыв лицо руками; Кмент пересекает крипту, поднимается к алтарю, молодой дьякон смотрит на него, Кмент одной рукой открывает дарохранительницу, в другой он держит спящую Джохару, ее груди обнажены, мокрое платье вбито между ляжками; Кмент, выгнув спину, хватает дароносицу, открывает ее, берет две больших облатки, ест одну, другую сует в губы Джохары; молодой дьякон пятится вглубь крипты; Кмент берет еще две облатки, кладет одну в карман рубашки, другую прячет под платьем Джохары, между ее ляжек; он выходит, Джохара, проснувшись, жует облатку; Кмент выходит под дождь, проглатывает облатку, бежит к Титов Велесу, опускается на землю перед скалой рабов, укладывает Джохару на холодную мокрую траву, ложится на нее сверху, дышит ей в лицо, Джохара гладит виски Кмента:
— Утром во мне шевельнулось дитя: потрогай. Это будет последний ребенок этого мира, и зачала я его от крысы. Весь архипелаг скрылся под водой; только вершины гор торчат из крошева грязи, камней, веток, лопат и вил, тележных осей, ружейных магазинов, колес, самолетных кабин и ножей. Раскаленное солнце бьет с неба в пучину. Скала рабов возвышается над кровавым водоворотом, в котором сталкиваются два бронетранспортера, набитых полуголыми трупами солдат с омытыми водой ранами. Снаряды, мины и гранаты до сих пор взрываются в глубине, вздымая волны, разрывая водную гладь. Через день и две ночи вода отступает до руин Титов Велеса. Утром чистые воды, пересеченные морскими течениями, вновь окружают скалу, покрытую густой легкой грязью; к полудню вода снова отступает к руинам Титов Велеса, омывая открывшуюся сушу; ночью по границам отхлынувших вод возникают песчаные пляжи. С первыми проблесками зари остров принимает окончательную форму, включая в себя бывшие грязные пригороды Титов Велеса и место, где раньше стояла деревня Тилисси. Деревья, пригнутые грязью к земле, распрямляются, опираясь ветвями на вольный воздух; ручьи, прежде заваленные трупами взрослых и детей, иссушенные огнем, журчат в полумраке, ищут свои старые русла под склонившимися травами и, найдя их, устремляются по склонам, разбиваются с радостным шумом в водопадах, сплетаются, теряются и снова бегут, смеясь.
С рассветом пчелиные рои и кричащие птичьи стаи обрушиваются на остров, качают цветочные стебли, листву и обломанные верхушки деревьев, купаются в пыли, пролетают над еще объятыми тьмой долинами; небо, кишащее вольными птицами и золотистыми пчелами, проясняется, поворачивается к больному солнцу, глубокие раны которого затягиваются и подсыхают. Ручьи поворачивают к руинам и пробивают новое русло там, где прежде был неф храма или сточная канава темницы для рабов.
Скала рабов, вершина нового острова, заплыла грязью; Кмент, голый, встает, опираясь на локоть, раны на лице и коленях промыты, пропитанные грязью волосы блестят, губы красны, рот забит илом; выгнув спину, уперев руки в бедра, он открывает глаза и осматривается; присев на корточки, он разрывает ладонями грязь, освобождает тело Джохары, поднимает, прижимает ее к себе, целует в губы, в плечи, в грудь. Джохара просыпается, по ее закрытым векам, по ее ушам стекает слизь, щеки измазаны илом, Кмент целует их; прижавшись губами к ее губам, он всасывает эту слизь; так они смешивают ил и слюну, текущую из ртов, свой изначальный сок, так, голые и замерзшие, они даруют жизнь друг другу, а солнце зажигает их и включает в свою орбиту, как две новые планеты. Они бегут, погружаясь в хаос цветов, листвы, птиц и ручьев. Ладонь Кмента на животе Джохары, ее ладонь на его груди; солнце вспенивает их волосы.
Напротив, вдалеке, на опушке елового леса, стучит барабан. Кмент и Джохара обнимаются под блестящим от семян деревом, их слюна, их сок смешивается с семенами; у их ног, забившись по грудь в землю, спариваются два пурпурника, громко хлопая крыльями; на верхушках деревьев вцепившиеся в ветви орлы натирают клювы еловой смолой. Кмент и Джохара бегут, истомленные, мокрые от пота, росы, сока и семян, продираясь между исполосованных солнцем густых, липких от слизи и помета ветвей.
Олени, лежащие на солнце напротив скалы, трубят и засыпают. Кмент и Джохара с бьющимися сердцами бегут к морю, бросаются на песок, погружают в него пальцы, выкапывают перепелов, засыпанных ночным движением песка, выпускают их на волю, скатываются по пляжу до кромки прибоя; из леса, из листвы на опушке на них смотрят молодые буйволы, оленята, орлята и волки; Кмент поднимает руку, юные звери скачут, прыгают, летят к синей воде; орленок слетает, расправляет крылья, ложится на Джохару, теплый пух его живота трепещет на ее груди; рядом с Кментом ложится лань, юноша обнимает ее, сжимает ногами ее круп; два молодых буйвола, зайдя в воду до живота, бьются лбами, один волчонок лижет лицо Джохары, другой нерешительно застыл на берегу, потом входит в воду, у его морды выпрыгивают блестящие рыбки, он ловит их лапой; потом все перемешиваются, и из этого скопища шкур, перьев, когтей, рожек и клыков исходит треск языков и мускулов, жалобный писк, частое дыхание, смех Кмента; чайки, прилетевшие из открытого моря, спускаются на пляж, садятся на спины волчат и оленят; Кмент, смеясь, встает, слюна стекает с его губ на шею, на его плече сидит чайка, буйволенок подталкивает его в спину; Кмент поднимает Джохару, уносит ее вглубь леса, укладывает в русло теплого ручья, ложится на нее, над его спиной смыкаются травы; птицы ищут их, раздвигая кусты; они кричат, сидя на спинах оленят, на их клювы липнет паутина и коконы насекомых. Чайки взмывают во влажное небо; листья пальм, распрямляясь, освобождаясь от их тяжести, раскачиваются в тумане, как птичьи крылья; голубоглазый пурпурник порхает над ручьем, садится на тростник, чирикает, Кмент поднимает голову, нашаривает ладонями в глубине ручья ржавую саблю, задирает голову, лает, оскалив зубы, солнечные лучи горят на его красных и влажных, как член, деснах; испуганный пурпурник машет крыльями и улетает, Кмент, подняв ногу, брызжет водой ему вдогонку; Джохара вздыхает, ее уши погружены в воду, кровь приливает к вискам, раскрытое влагалище поднимается из залитой солнцем воды; Кмент приподнимает бедра Джохары, его рот приникает к влагалищу, язык пробирается внутрь; прижавшись носом к паху девушки, Кмент всасывает ее ароматный сок; Джохара дрожит, обнимает ногами бедра и ягодицы Кмента, скрестив их на его спине; Кмент упирается ладонями в ляжки Джохары, его нагретые солнцем губы прижаты к губкам влагалища, волоски щекочут его щеки; Кмент надувает щеки и выпускает во влагалище Джохары свое теплое, сладкое дыхание; ладони Джохары, запущенные в волосы Кмента, тянут их, закручивают вокруг ушей, начесывают на лоб; позолоченный солнцем, окруженный колечками волос, мраморный с фиолетовыми прожилками член юноши полощется в воде, кишащей мелкими рыбками, их стайки вьются вокруг его ляжек, он в нетерпении переступает, трет свои яйца и чашечки коленей; звери, оповещенные криком пурпурника, лежат вдоль ручья, мычат, жуют салат, вылизывают шерсть, щиплют перья, с их губ стекает слюна, их члены напряжены; лежа на боку, лань отдается молодому волку с окровавленными деснами, ее рот раскрыт, голова погребена под изломами красных корней.
