С людьми оно безопаснее. Можно даже надеяться, что ничего страшного не случится. Потому что я был уверен, что готовится гнусное преступление. И даже догадывался, кто выступите роли жертвы. А если рядом будут люди, тогда, может быть, все обойдется. Во всяком случае, у злодеяния будут свидетели. Пусть и слабое, но все-таки утешение.
Окно у переднего пассажирского сиденья «хаммера» мягко опустилось вниз. Наружу вырвалась убойная волна очень громкого рэпа. Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох,-сдерживаясь из последних сил, чтобы не сорваться и не побежать.
Музыка сделалась чуть тише.
— ЭЙ! — окликнул меня злобный голос из «хаммера», звучавший именно так, как в моем представлении должен звучать голос очень сердитого черного отморозка. Я шел вперед, упорно глядя себе под ноги. — ЭЙ! Ты че, не слышишь, урод?! — Я сделал вид, что не слышу. — Эй, ты че, глухой?! Я ваще-то к тебе обращаюсь, задрот! — До автобусной остановки оставалось уже ярдов двадцать. — Ты че, самый борзый?! Смотри сюда! Тебе, что ли, жить надоело? Хочешь, чтобы тебя пристрелили в натуре? Щас пристрелим, какие проблемы?
Я подумал: «Ну, все. Пиздец».
— Эй! Я к кому обращаюсь, ваще?
Я вдруг очень остро и живо проникся мыслью, что сейчас мне предстоит умереть. И это будет уродская смерть. Меня застрелят какие-то черные отморозки из проезжающей мимо машины. Но за что? Почему? Что я им сделал? Блин, может быть, я одет в цвета банды, с которой у этих ушлепков война? Может, я выперся во всем синем? Блин, а ведь точно. О Господи. Я был во всем синем. В форменном цвете «Крипсов». Или это цвет «Бладов»? Блин, блин, блин. Я уже приготовился к самому худшему и вдруг услышал знакомый голос:
— Все, снежинка, готовься к смерти! Ха-ха-ха!
Я узнал этот смех.
Я поднял глаза и увидел широкую — во все тридцать два золотых зуба — улыбку Орал-Би, сиявшую в открытом окне «хаммера». Би был в черной спортивной кепке, надетой поверх камуфляжной банданы. Он нацелил на меня указательный палец, изображая пистолет.
— Пиф-паф, Толстячок! Все, ты убит. Ха-ха-ха. Здорово мы тебя напугали, нигга?
Из окна «хаммера» вырвалось облако сизого дыма с характерным запахом дури.
Я чуть не расплакался от облегчения.
— Напугали изрядно, дружище. Я тут чуть не обосрался с испугу.
Не знаю, сколько там было народу в машине, но все дружно заржали.
— Гы! Он сказал: «Я тут чуть не обосрался с испугу», — повторил кто-то на заднем сиденье, изображая утрированную пародию на голос белого человека в исполнении правильного черного пацана.
Орал-Би рассмеялся, ужасно довольный собой.
— Ладно, Моско, садись в машину. Мы как раз собрались раскуриться.
Я продолжал улыбаться, но уже из последних сил. «Интересно, — подумал я, — а Орал-Би знает, что Дизи (или, возможно, Лайонз) похитил мою собаку?». Вообще-то я не должен был с ним разговаривать, с Орал-Би. Лайонз велел мне залечь на дно и вообще никуда не высовываться.
— Э… н-нет, Би. Спасибо, но я не м-могу, — выдавил я, заикаясь. — У меня важная встреча.
— Ха-ха-ха! Он сказал: «Я не могу. У меня важная встреча»! — опять спародировал меня тот же голос с заднего сиденья.
— Какого хрена, братан? Что значит, важная встреча? У тебя есть что-то важнее МЕНЯ?! Нет, нигга, так не пойдет. Давай-ка садись. — Орал-Би вдруг посерьезнел. Я уже понял, что спорить с ним бесполезно. Себе дороже. Задняя дверца открылась, и я забрался в машину.
— Щас мы тебе сделаем важную встречу, — сказал Орал-Би. — Самую важную, сцуко, встречу с большим косяком.
Вообще-то я не курю траву. Мне своей дури хватает. Я и так ярко выраженный неврастеник со склонностью к паранойе, а трава это усугубляет, и я подгоняюсь до полной измены. Но я опять не стал спорить. Просто молча захлопнул тяжелую дверцу, и мы отъехали от обочины. Как я и предполагал, помимо самого Орал-Би, в машине сидел и два его паразита-братца, выступавшие в роли «телохранителей», сопровождавших его повсюду. Этим красавцам изрядно свезло по жизни. Исключительно на том основании, что им посчастливилось появиться на свет из одного с Би отверстия, они получили безоговорочное эксклюзивное право «охранять» своего знаменитого брата, что означало: тусоваться с ним целыми днями, не делать вообще ни хрена и при этом еще получать нехилую зарплату. Один из братьев сидел за рулем. Крупногабаритный толстяк с золотыми зубами по прозвищу Йо-Ио Па. Неизменный шофер Орал-Би. Я еще не встречал человека толще, чем Йо-Йо Па. Не знаю, откуда возникло такое прозвище, но, помнится, я просто выпал в осадок, когда узнал, что он играет на виолончели. Мне до сих пор в это не верилось. Я то и дело поглядывал на его огромный живот, втиснутый между рулем и сиденьем. Как он там помещался — вообще непонятно. Второй братец Би — тот самый весельчак на заднем сиденье, повторявший за мной мои фразы, изображая речь белого человека, — мускулистый верзила, самоуверенный, наглый и больной на всю голову, носил прозвище Тедди Биззл. Как и у всех братьев Беллов, у него тоже была «решетка» (так у них назывался полный рот золотых зубов), причем инкрустированная бриллиантами. «Т» — с одной стороны, «Б» — с другой. Я, наверное, не ошибусь, если скажу, что такая решетка стоила больше, чем зарабатывает за полгода офисный менеджер среднего звена.
Я сидел как на иголках. Я всегда себя чувствовал неуютно в компании братцев. Утешало одно: в машине не было Фанка Дизи.
— Ну, давай, Моско, показывай, что ты мне наваял. — Орал-Би обернулся ко мне с переднего сиденья, щурясь в густых клубах ядреного каннабисного дыма. Я почему-то воткнулся на Тедди Биззла, который возился со своей мобилой: то снимал братьев на камеру, встроенную в трубу, то активно общался с кем-то посредством эсэмэсок.
— А что я тебе наваял? — тупо переспросил я.
— Ты че, нигга?! Совсем затупил? Я ж просил сделать мне текст! Тока не говори мне, что он не готов! — Взгляд Орал-Би сделался пугающе хищным.
— А! Текст! Текст я сделал, а как же?! Да. Он у меня даже с собой… — Я полез в задний карман за листочком с текстом, состряпанным в ожидании пиццы.
— Погоди, бро. Не гони, — сказал Орал-Би. — Сперва мы накуримся. На-ка, дунь.
Он протянул мне косяк.
— А, может, на надо… э… знаешь, я… Ну, хорошо. Да, спасибо. — Я побоялся отказываться. Взял косяк двумя пальцами и неловко поднес к губам. Я себя чувствовал мальчиком-школьником, бесхарактерным вялым тихоней, который сам никогда ни на что не решится и вечно идет на поводу у своих более продвинутых одноклассников. Они все смотрели на меня. И Орал-Би, и ТБ. Даже Йо-Йо Па, сидевший за рулем, очень внимательно смотрел на меня в зеркало заднего вида. Для них это было нехилое развлечение. Я неумело затянулся. Раздался тихий щелчок, какой обычно издает камера, встроенная в мобильный телефон, когда кто-то делает снимок. Звук, имитирующий шелчок затвора фотообъектива. Я испуганно огляделся. Тедди фотал меня на мобилу, улыбаясь во все свои тридцать два золотых зуба. Замечательно. Только этого мне сейчас и не хватало для полного счастья.
Последний раз я курил траву в колледже. Я глубоко затянулся и задержал дым в легких, пока внутри не начало болеть. Я очень старался не кашлять. Типа я крут и неслаб. Наконец, я выдохнул облако молочно-белого дыма и все-таки закашлялся, задыхаясь и брызжа слюной. Все остальные истерически расхохотались. Тедди Биззл сделал еще пару фоток.
— Он сказал: «Кхе-кхе-кхе»! — Тедди буквально взвыл от смеха.
— У вас… есть… вода? — выдавил я между приступами надрывного кашля.
— Не, бро. Воды нет. Но ты не боись, щас все будет ништяк, — сказал Орал-Би, улыбаясь садистской улыбкой.
— Чем больше кашляешь, тем круче вставляет, — со знанием дела заметил Йо-Йо Па.
Наконец кашель прошел. Косяк пустили по кругу. Все сделали по хорошей неслабой затяжке. Орал-Би выпустил дым аккуратными волнообразными колечками и вновь протянул косяк мне.
— Не. Мне уже хватит. И так потащило. Спасибо.
— Ничего тебя не потащило. Потащит, когда мы прибьем эту дуру. Так что дуй, не выдрючивайся.
Я взглянул на косяк с неподдельным ужасом. Он был не скурен даже наполовину.
— Мне, правда, хватит…
— БЕРИ И ДЫМИ, — сказал Би с нажимом.
Ничего не поделаешь. Пришлось брать и дымить. На этот раз я затянулся не так глубоко. Прокашлялся и передал косяк Тедди.
— Вот сейчас тебя вштырит по полной, — сказал он, радостно улыбаясь.
Но меня как-то не штырило. Вернее, наверное, штырило, но это был нехороший приход. В голове все плыло. Сердце бешено колотилось в груди. Музыка, гремевшая в колонках, билась мне в мозг плотными волнами звука: БАМС БАМС БАМС БАМС. Тедди снова зафотал меня на мобилу. Мои веки налились тяжестью, глаза съехались в кучку. Мысли разбредались, натыкаясь одна на другую. Да, это был нехороший приход. При одной только мысли о том, что надо добить этот несчастный косяк, я подгонялся до состояния лютой паники.
