нажать на кнопку, потом сделать автоматическую цветокоррекцию и отдать снимок клиенту. И за всё это ей достаточно банана. Ну, может еще чтобы жопу почесали.
Рынок nude-фотографии [22] тоже омерзителен. Пластиковые манекены вместо реальных людей, отвисшие сиськи и уродливые, на максимальной резкости, соски. Пёзды наружу и ни намека на гребаный эротизм. Серьезно. Все наверняка видели эти фотографии, выдаваемые авторами за произведения искусства. Если бы моего мнения кто-нибудь спросил, я бы сказал, что авторам надо переломать пальцы молотком, а фотоаппараты, на которые они снимали эту порнуху, засунуть в жопу.
Фотография обесценилась. Исчезла свобода. Мир любил искусственность, а не искусство. И в этом ебаном бардаке мне предстояло жить. И более того. Мне предстояло найти ту сраную, затерянную в людском скотизме и лицемерии тропку на вершину горы. И я нихера не знал, с чего начать.
Сначала я решил воспользоваться обычной рекламой в интернете. Но мой слепленный на коленке из кода и говна сайт никому не был нужен. Кто-то заходил и уходил, а ящик для сообщений оставался пустым. Потом я решил завести аккаунт в Инстаграм. «Уж там, где люди выкладывают фотографии, работу фотографу найти легче всего», думал я и жестоко обломался. Подписывались какие-то ублюдки, продающие разную хрень, другие бизнесмены и прочий мусор. Тогда я начал искать информацию. И нашел тонны разнокалиберного говна вперемешку с бесполезной «водой», из которых пришлось выуживать что-то ценное. Бывало, что, перелопатив пятьдесят страниц текста, я находил полезного на половину листа А4. Но знания понемногу находились. Порой я чувствовал себя гребаным золотоискателем, который весь день промывает глину под палящим солнцем, жадно пьет солоноватую теплую воду, и все ради пары мизерных крупинок золота. Я выкладывал красивые портреты, но они кроме восторженных охов ничего не собирали. Тогда, напившись в синюю дурь, я плюнул на все советы и выложил фотографию одной «темной», над которой дополнительно поработал, чтобы она выглядела еще темнее. И это людям понравилось. Фотография вылетела в какой-то топ, откуда её начали растаскивать все, кому не лень. Специализированные форумы, фотошколы, говнописатели и говномузыканты – все постили эту фотографию, а я удивлялся и ненавидел омерзительное человечество, не обращающее внимание на красоту и восхваляющее откровенную гниль. Тогда-то я и понял, что им надо, а когда на мой аккаунт подписалась почти тысяча человек, выложил еще одну фотографию. Воробушка с отцом. И эта фотография тоже понравилась им.
Простая черно-белая фотография с селеновой тонировкой, легкой ретушью и мягким светом набрала больше гребаных лайков, чем уродливое «нечто», выложенное ранее. Лагерь моих подписчиков разделился. Кто-то именовал обработанные фотографии «теплыми и добрыми», а кто-то кричал об их «неживом глянце и фальшивости». Но я знал, что надо делать. Я подкармливал и тех, и других. Я давал им то, что они хотели. А они безумствовали и хотели еще. Тогда-то и пришел первый коммерческий клиент. Его, а точнее другую его особенность, я запомнил хорошо.
– Мне нужно, чтобы ты сфотографировал мой хуй, – сиплый и взволнованный мужской голос без лишних прелюдий вернул меня на эту ебаную землю. Он позвонил через двадцать секунд после того, как я выложил прекрасный портрет одной девушки, встреченной мной на сайте знакомств. И сразу же дал понять, что ему надо.
– Чего? – переспросил я. Он повторил.
– Хуй. Мне надо, чтобы ты его сфотографировал. В трех… эм, – он замялся и выдавил подходящее слово, – состояниях.
– Твердом, жидком и безобразном? – съязвил я, но человек в телефоне не шутил. Гневное сопение было мне ответом, и, вздохнув, я понял, что он нихера не шутит. А лучше бы шутил. В другое время я бы послал его с чистой совестью нахуй, или согласился бы на встречу, а потом избил бы его до полусмерти и заставил бы самому себе отсосать, но я давно не делал «темных» портретов. С каждым днем боль становилась сильнее, и фотоаппарат, эта гребаная дьявольская машинка, которую я боялся и ненавидел одновременно, пульсировал льдом, напоминая о своем голоде. Еще раз вздохнув, я проглотил ругательства, плясавшие на кончике языка, и уточнил у голоса в телефоне: – Ты не шутишь, мужик?
– Нет, – и впрямь не шутил. Голос серьезен. Нет издевательских ноток смеха, нет душащего кашля. Только гребаная уверенность.
– Ты видел мои снимки? – он угукнул в ответ. – Ты видел там хуи или пёзды? Или сраки? Я – портретный фотограф, мужик.
– Знаю. Но ты фотографируешь… – снова заминка и подбор слова, – красиво. И мне нужен красивый портрет моего члена.
– Спасибо за комплимент, конечно. И честно говоря, я не знаю, как поступить. Послать ли тебя с твоим хуем нахуй или согласиться. Но учти. Если я соглашусь, то это будет очень дорого стоить.
– Я заплачу.
– Еще бы. Но я еще не озвучил цену.
– Двадцать тысяч.
Я поперхнулся словами и почесал затылок.
– Слышали? Даю двадцать тысяч за три снимка. В трех… эм… состояниях.
– Четыре снимка.
– Что?
– Четыре снимка. Я сфотографирую твой хер за двадцать тысяч плюс твой портрет.
– Я не…
– Он не будет опубликован. Это для моей коллекции закрытых портретов, – пояснил я, понимая, что клиент хочет соскочить. Но услышав цену, я не собирался его отпускать.
– Вы подпишете договор?
– Нахуй договор, – резко ответил я. Голос в телефоне задумался, вздохнул и нехотя согласился.
– Ладно. Но если вы выложите куда-нибудь мой портрет или расскажете об этой фотосессии, то крепко пожалеете.
– Договорились, – спорить с ним не хотелось. Ну, нравится мужику других пугать. Если это придаст ему уверенности, то пусть валяет. – Предоплата стопроцентная. Номер счета кину сообщением.
– Но…
– Ты хочешь, чтобы я сфотографировал твой хуй, и платишь хорошие деньги. Я не хочу просто так фотографировать твой хуй. Мне нужны гарантии, – прошипел я в трубку. Голос закашлялся.
– Понимаю. Присылайте. Сможете подъехать сегодня вечером в центр Лондона? Адрес я скину.
– Прекрасно. Как только деньги поступят на счет, – предупредил я и, нажав на красную трубку, отправил клиенту смс с номером своего счета. Там валялись десять фунтов с хер его знает какого времени, и если странный тип не врал, то я стану богаче на двадцать кусков. И я стал богаче ровно через десять минут, а через три часа я заказал такси в финансовый центр Лондона, где в старинных зданиях сидели большие игроки, ворочавшиеся, как ожиревшие драконы, на кучах золота.
– Магнус, – представился он, открыв дверь, когда я вышел из такси и, дойдя до указанной в ответной смс-ке двери, нажал на кнопку звонка.
«Тринадцатый», – мысленно поправил я, понимая, что имя он, скорее
