всего, выдумал.
– Это не мое настоящее имя, – тихо подтвердил он мою догадку.
– Ни разу не сомневался.
– Чаю?
– Давай сразу к делу и твоему херу, – покачал я головой. Тринадцатый улыбнулся, обнажив крупные, фальшивые зубы, и посторонился, пропуская меня в коридор. Но стоило мне войти, как мороз прогарцевал по спине от увиденного.
Длинный коридор, помимо безвкусных копий античных статуй и нахер никому ненужных ваз, украшали картины. Огромные фотографии в тяжелых позолоченных рамах, висели на стенах на протяжении всего коридора. И на этих фотографиях был только один персонаж. Член. Елда. Здоровенная, сантиметров на тридцать, не меньше, если принимать во внимание руку, которую наверняка поставили для масштаба.
Все фотокартины были цветными и в каком-то чудовищном разрешении, из-за которого я мог видеть крохотные красные прожилки вен, белые жировики и воспаленные прыщики на бритом лобке. На всех картинах член был в одном положении – эрегированном. Тринадцатый, видимо, смущенный моей реакцией, негромко кашлянул и, когда я повернулся, неловко улыбнулся.
– Пиздец, – только и мог вымолвить я. – Это твой?
– Мой, – с гордостью кивнул он. – Правда красавец?
– Слов, блядь, найти не могу. Но плевать. Ты заплатил деньги за фото, и я сделаю фото. Остальное меня не касается, – буркнул я, стараясь не смотреть на стены.
– Мне нужно необычное фото…
– Помню. В трех состояниях. Вялом, полувялом и торчащем. Правильно? – уточнил я, проходя в богатую гостиную, где тоже висели картины с членом Тринадцатого.
– Да. И я бы хотел в черно-белом исполнении. Резко, сочно и крупно. Вы сможете сделать так, чтобы все три фотографии представляли собой единую композицию? – спросил Тринадцатый. Я машинально кивнул, а потом, спохватившись, добавил:
– В смысле, коллаж из трех ху… членов? – он кивнул. – Да, могу. Тебе… эм… надо подготовиться? Ну, порно посмотреть, на крайняк.
– Нет. Мой дружок поднимает голову по щелчку пальцев.
Я внутренне содрогнулся, но тут же нацепил на лицо маску непоколебимой суровости. Насрать, что и как. Мужик мне двадцать тысяч заплатил, и я собирался выполнить свою работу качественно.
– Отлично. Снимаем здесь?
– Нет. В моей комнате. Там интерьер лучше.
Кивнув, я проследовал за ним к лестнице на второй этаж.
Комната, не в пример коридору и гостиной, была скромной и светлой. Огромная викторианская кровать белого цвета с белым постельным бельем, большая жк-панель во всю стену напротив и белый пуфик. Окон в комнате не было, что меня немного удивило, но виду я опять не показал. С такими увлечениями окна особо не откроешь, чтобы впустить свежий воздух. Тринадцатый вошел следом и закрыл за собой дверь. Мне почему-то стало неуютно.
– Вам нужно приготовиться? – спросил он. Я покачал головой в ответ и, положив рюкзак на кровать, достал из него фотоаппарат и вспышку. На вспышку надел маленький софтбокс [23], подключил синхронизатор [24], проверил настройки камеры и кивнул. Тринадцатый к тому моменту уже разделся и стоял передо мной в виде библейского Адама. Только вряд ли у Адама была елда в тридцать сантиметров и толщиной с хорошую колбасу. Сейчас его хер висел, доставая концом до коленной чашечки. Если бы я не выпил перед приездом, то обязательно бы блеванул. Это было дико. А еще глаза Тринадцатого дико блестели. В них мне почудилась натуральная похоть. Хотя, может просто воображение разыгралось.
– Я готов, – буркнул я, смотря на могучий орган. Тринадцатый улыбнулся, втянул живот и повернулся ко мне боком. Расположив вспышку слева от себя, я сделал пару пробных снимков и посмотрел результат. Вышло неплохо, но слишком ярко. Уменьшив мощность вспышки, сделал еще два. Так-то лучше. Теперь надо принять выгодную позу. Помучив Тринадцатого пять минут, я нашел то, что надо, и, отойдя на пару шагов, нажал на кнопку. Фотоаппарат по-прежнему жег руки льдом, и я понимал, почему. Ему нужен портрет. Нужна душа, а не чей-то вялый хуй. Пусть и огромный. – Первый готов.
– Минутку, – Тринадцатый закрыл глаза и шумно задышал, а я, открыв от удивления рот, увидел, как приподнимается это чудовище. Когда конец уставился в стену, я щелкнул еще два раза.
– Второй готов, – затаив дыхание, я наблюдал за рождением монстра. Фотографии не передавали всей той чудовищности. Тринадцатому, наверное, пришлось перегнать всю кровь из своего тела, чтобы обеспечить жизнью эту тварь. Покачав головой, я снова нажал на кнопку. – Третий готов.
– Уф, – Тринадцатый выдохнул, но тварь между его ног все еще угрожающе мотала башкой. Зрелище было омерзительным, и я поневоле представил, как эта кошмарная гидра разрывает чью-нибудь вагину. Хотелось блевануть, но отвести глаза было выше моих сил. Такого я даже в немецком порно не видел, а каждому известно, что оно самое ужасное. Тринадцатый заметил мой взгляд и довольно прищелкнул языком. – Да. Такая реакция у всех, кто его снимал.
– Не сомневаюсь, – хмыкнул я. Оторопь спала, и я, получив возможность двигаться, направился к рюкзаку, чтобы поскорее убрать технику и свалить из этого сраного дома. Но когда моего бедра коснулось что-то твердое, а на плечо легла рука, оторопь вернулась. Все остальное было, как в тумане.
– Сколько ты хочешь? – прошептал Тринадцатый, почти задевая губами мое ухо. Тварь терлась об джинсы, и я буквально задницей чувствовал, как она голодна.
– Чего? – растеряно спросил я, повернув голову в сторону Тринадцатого. Его рука сильнее сжала мое плечо.
– Сколько ты хочешь за еблю? – повторил он. Понемногу до меня стало доходить, но происходящее все еще казалось каким-то глупым фарсом. – Еще двадцать тысяч? Хочешь пятьдесят? Сто? Сто пятьдесят?
– Отъебись! – рявкнул я, возвращая контроль охуевшему телу и отпихивая Тринадцатого в сторону. Он не устоял на ногах и грохнулся на пол. Тварь закачалась, но не поникла.
– Вопрос цены, – Тринадцатого моя ярость не испугала. Он поднялся на ноги и, скрестив руки на груди, чуть склонил голову, с интересом смотря на меня. – Ты неплохо держишься. Я люблю, когда человек осознает, что внутри него. Когда понимает, какой красавец его разрывает! Сколько?
– Отъебись! – повторил я угрожающе, сжимая кулаки. Если потребуется, то я был готов разбить ему рожу. Готов даже убить. Но я ни за какие деньги мира не пустил бы эту тварь в себя.
– Вопрос цены, – повторил он, приближаясь ко мне. Этого я не выдержал и, схватив рюкзак, резко врезал по тому, что вызывало наибольшее отвращение. По сраной твари, которая недостойна называться хуем. В рюкзаке, помимо фотоаппарата и вспышки, лежало две банки пива, ключи от квартиры, пара книг и прочий мусор. Рюкзак был увесистым. И вой, который раздался после удара, зазвучал для меня, как музыка.
– Засунь
