пока здание всё равно не реконструировалось. Выселить её пару раз попробовали, но вопрос застревал в суде, у неё был очень хороший договор аренды, подписанный буквально за пару дней до смены владельца.
Уважаемые в городе люди вежливо подали заявку на приобретение у банка комплекса Типографской недвижимости — уже заметно разрушенного и разворованного объекта — система отопления почему-то оказалась кем-то вырезана, наверное — украли в металлолом, крыши все текли. Не надо и упоминать, что цена была уже значительно ниже, чем та за которую банк принял её в залог. Ветер гулял через выбитые стёкла, и всё что можно было бы сделать из реального с этими зданиями — только снести путём взрыва. Но это опять же стоило очень больших денег и приняться за такой проект далеко не всем по силам.
В это же время, где-то совершенно в другом месте выгружалось и постепенно настраивалось оборудование для цветной печати. Пусть не большая, но вполне оснащённая и уже не маленькая частная типография начала принимать заказы. Первый был Леонид Михайлович:
— Напечатай, сынок, мои мемуары, но чтоб было красиво, по современному и с суперобложкой.
Надя почему-то переживала всё больше. Казалось бы — у неё наконец-то уже всё хорошо, никто не беспокоит, муж добрый и семью содержит, две дочки — школьницы, появилось и время на себя. Почему же её так штормит? Она смотрит в зеркало и видит лицо женщины на грани нервного срыва. И это не считая того, что веки провисают, складка на лбу начинает вырисовываться, губы опять сдулись… Всё не так. Когда же будет лучше? Что для этого сделать? Из реального что сделать, чтоб стало хорошо на душе, чем её успокоить?
Надежда ходил из комнаты в комнату в ожидании времени выхода, чтобы прийти в салон и не ждать очереди — только бы поменьше видеть этих порхающих молодух. Она даже запаха их не выносила, как-то особенно по другому от них на неё веяло.
Ей завидуют… Такой вот последний рубеж удовлетворения. Она точно знала: соседки завидуют. Как же, в их затхлом промышленном городке, где всё закрывается и валится, на сером фоне — у мужа слесарная мастерская с приличной вывеской, в доме всё есть, девочки хорошо одеты, автомобиль — не гниль какая-то…
"Но почему же мне так всё равно постоянно плохо? Что мне не так?" — спрашивала себя Надя. "Ничего уже с этой внешностью не поделать," — вздохнула она очередной раз посмотрев на себя в зеркало.
Самое печальное, что хоть они с мужем и жили мирно да хлебосольно, но подруг у неё закадычных со временем не стало совсем. Как-то все близкие подружки растерялись, расползлись по городам да странам. Остались поверхностные знакомые, даже и в кафе выйти посидеть — не с кем, и это-то в тридцать пять. А раньше заваливали гурьбой в кафешку и веселились, были планы, надежды… А сейчас какие у неё планы и надежды? Ровный след по кругу. Дочки? Ещё несколько лет и они начнут вырываться из этой полуразрушенной затхлости. Пусть дома — полный холодильник, но за дверьми — стальной мир. Сдохнуть можно. И скажи им после этого, чтоб не уезжали…
С мужем и дочками в выходной в пиццерию в областной центр смотать — пожалуйста, а вот в будний день, пока все в школе да на работе, завалить куда-то в уютное место по соседству с домом и от души поболтать — не с кем… На кухне своей новенькой за кофе/ чаем посплетничать, выплакаться… Не с кем!
Надя вспомнила, как однажды на пару дней ездила в другой город и остановилась у одноклассницы, в это же время у той гостила мама. Завидно стало невыносимо, такие Надя увидела между ними отношения, что-то они обсуждали, спорили… А она? Совсем одна в этом взрослом мире. Да, есть муж, он — добрый и верный, даже наверное вообще никогда не изменял. Но так он по этому делу и дома еле-еле справляется раз в неделю… Впрочем, её Стасик и ест/пьёт мало, да и весь тщедушный, хоть и работящий, добросовестный.
Для него секс как обуза, вечно он без сил, она же — женщина в теле, яркая и рослая — из казачьего рода, кровь с молоком. А Стасик всё с блокнотиком носится — дела записывает, чтоб ничего не упустить. Но ему, конечно, сложно — надо помнить точные названия запчастей, чтоб модели не попутать, на деньги не попасть, он же для всей семьи единственный добытчик.
Завтра, наконец, в кои-то веки приятное событие, на побывку приехала старинная подруга — Алёна. Она раз в год из Италии к своим родителям выбирается типа в отпуск на пару недель. И завтра Алёна к Надюхе в гости придёт, поэтому надо привести себя в полный боевой порядок, это же как перед смотром. Надя засобиралась — время за раздумьями уже поджимало.
Женщины сначала планировали встретиться в кафе, но потом решили — дома лучше, чтобы уже по времени не быть связанными, девочки забегут со школы переодеться на занятия, у них — танцы. Клуб — недалеко и старшая младшую водит самостоятельно. Только обратно надо забирать, потому что сейчас ещё рано темнеет, а идиотов праздношатающихся вокруг полно. Хоть чего другого ожидать от полуживого шахтёрского городка?
Алёна в Италии жила уже лет десять, если не больше. Только раз — несколько лет назад надолго задержалась дома, даже хотела остаться и больше не ехать. У неё случился бешеный роман. Вот так живёшь- живёшь невесть где, а потом приезжаешь домой, и тебя накрывает. Но ухажёр через полгода резко пошёл на попятную. Толику было около тридцати пяти, у него был успешный строительный бизнес, магазины… И жена- немка, сухая высокая женщина, вся такая правильная, властная и тоже, как у Надюхи, две дочки.
Толик с Алёной познакомился очень давно, где-то в Италии в командировке обувь закупал. И они несколько лет после этого переписывались, весело общались. А потом она взяла всё бросила и приехала к нему. Сначала вроде всё было замечательно, он ей тут же и квартиру купил, она её теперь сдаёт, а потом — через полгода всё резко оборвал: "Женат, прости, не могу. Останемся друзьями". Так вот у них даже тайного романа не получалось. Он совершенно не умел врать, не то что ясно видно было, что он лжёт, а даже произнести неправду не мог, только молчал и отказывался
