он. Терренс. Это точно он. Он останется тут жить с моей женой, когда я улечу. Вот чего он хочет.
Это он. Терренс – моя замена.
* * *
Терренс поднялся в свою комнату. Мы с Гретой остались на кухне. Теперь я могу рассказать ей, что происходит на самом деле. Но мне стоит быть помягче. Не хочу, чтобы она беспокоилась или тревожилась.
Хорошо поговорили? Интересно было? Удалось с ним поладить?
– Я устала, – отвечает она.
Как думаешь, почему он так хочет свозить тебя за покупками? Спрашиваю я. Почему ездит с тобой на работу? Постоянно ошивается рядом?
Она медленно качает головой. Она действительно устала. Я вижу, как она сутулит плечи.
– Откуда мне знать, почему и зачем он что-то делает? Пожалуйста, не начинай.
Разве не странно, что он нам во всем помогает? Он не гость.
– Нет, как раз-таки гость.
Разве не ты советовала отстаивать свои границы и не делать все, что он скажет? Мы его никогда не приглашали. Мы его не знаем.
– Но у него наверняка благие намерения.
Думаешь, он просто хочет сделать нам добро? Сама в это веришь? По голосу слышу, что нет.
– Может, он просто рисуется, пытается произвести впечатление.
Рисуется? Тем, что собирается везти тебя за продуктами?
Грета потирает глаза. Она в гневе.
– Хорошо. Что, по-твоему, происходит?
Я боюсь сказать все прямо. Не готов раскрыть ей правду о Терренсе и истинной причине его пребывания.
Так что говорю: просто думаю, что как-то странно везти чужую жену в продуктовый магазин, проводить с ней все свое время. Ты поедешь с ним?
– Я уже согласилась. Не делай из мухи слона, Джуниор.
Считаешь, он нам правду говорит? Всю правду?
Она проводит рукой по волосам.
– Он говорит нам ровно столько, сколько может.
Значит, ты согласна, что он что-то скрывает от нас? Что-то недоговаривает?
– Я хочу, чтобы ты перестал думать о нем. Ты слишком заводишься.
Я не завожусь, говорю я. Я начинаю понимать.
* * *
– Подними руки, вот так, – говорит Терренс и показывает сам.
Я ушел с кухни, а Грета осталась сидеть за столом. Терренс позвал меня, и вот я снова на душном чердаке. Не хочу выполнять его просьбу, хочу сказать «нет», воспротивиться, но снова беспомощно подчиняюсь и делаю так, как он просит.
– Мне нужно прикрепить на тебя еще парочку сенсоров.
Зачем?
– Чем больше данных мы…
Да-да, собрать как можно больше данных, прерываю я. Это все для моей замены?
– Это все ради Греты, Джуниор. Запомни. Нам нужно, чтобы замена была как можно более реальная и точная. Ага, вот сюда, – говорит он и прижимает сенсор к левой подмышке. – И еще один сюда.
Другой он прижимает мне под правую подмышку. Я чувствую покалывание и вздрагиваю.
Черт, говорю я.
– Извини. Я закончил. Ты молодец. Присаживайся. Хорошо себя чувствуешь? Может, напряжен или волнуешься?
Уже поздно, так поздно мы интервью еще не проводили.
Ничего не вижу, говорю я. Это напрягает.
– Тогда закрой глаза, если так будет легче.
Терренс заходит за спину. Слышу, как он садится.
– Так будет лучше. Просто сосредоточься. Как ты себя чувствуешь?
Хорошо, отвечаю я, мыслю здраво. Чувствую силу, готов работать. У меня есть цель. Теперь я все понимаю.
Он что-то печатает на экране.
Я тут подумал, говорю я. Не уверен, что все получится. В последнее время я чувствую себя по-другому, необычно.
– Интересно. Значит, раньше ты чувствовал себя обычно. Что изменилось, по-твоему?
Я изменился. Дело во мне.
И в вас тоже, думаю я. Но не говорю этого вслух. Пока не стоит.
Я стал лучше понимать себя. После того, как узнал, что мне предстоит лететь в космос, я смотрю на вещи по-другому. Замечаю мелочи, которые до этого упускал из виду.
– Например?
Например, как на крыше нашего старого сарая отсвечивает солнце. Увидел сегодня утром, стоял и смотрел. Зрелище меня тронуло. Очень красиво, правда. Обычно я не думаю, красивый пейзаж или нет, но сегодня чувства просто нахлынули. Я увидел и понял, что зрелище прекрасное. Но знаете что? Мне стало грустно.
– Грустно? – Я слышу, как он печатает. Тихо и осторожно, но я слышу. – Почему?
Не знаю. Понятия не имею.
– Может, потому, что красота мимолетна?
Нет, говорю я. Наоборот. Красота не мимолетна. Она вечна. Но… Я-то не вечен. Моя жизнь мимолетна. Вот в чем дело.
Он резко перестает печатать.
– Какая глубокая мысль. По сравнению с тем, когда я только приехал, ты стал осознаннее и вдумчивее. Напоминает Бодлера: «Я с трудом представляю себе красоту без печали».
И тогда я решаю все высказать, чтобы, как мне кажется, приблизиться к правде.
Меня нельзя заменить, говорю я. Никак. Чем бы эта штука ни была, как бы ни была на меня похожа – голосом или внешностью. Что бы это ни было, это не я.
– Быть уверенным в себе – нормально, Джуниор. Полезно. Мы это только приветствуем. Но на наши планы это никак не повлияет.
Дело не в вере в себя или уверенности. Я пробудился, очнулся, обрел новое знание. Я не такой, как все. Всегда думал, что такой же, но это не так. Меня нельзя скопировать. Я не понимал этого до тех пор, пока…
– Если честно, Джуниор, извини, что прерываю, но я надеялся, что сегодня мы сфокусируемся на тебе и Генриетте. Как у вас дела? Я заметил, – надеюсь, не лезу не в свое дело, – но я заметил, что ваши отношения стали, скажем так, чуть натянутыми.
Я выпрямляюсь.
Наши отношения?
– Да. Мне просто любопытно, вот и все. Много что изменилось. Вы обсуждаете что-то между собой? Я, конечно, могу ошибаться, но между вами все хорошо? Не похоже, что вы общаетесь или даже проводите время вместе.
Ошибаешься. Все отлично. Все хорошо. У нас все хорошо. Я ответственен за то, чтобы между нами все было хорошо. Это моя задача.
– Отлично. Я рад, что ошибся. А хорошо ли она спит?
Насколько мне известно, да.
Мне неприятно. Неприятно, что он расспрашивает о Грете.
– Замечательно. Значит, вы друг с другом всем делитесь? И ты всегда знаешь, что с ней происходит, как она себя чувствует?
Почему?
Терренс снова начал печатать; я слышу, как он стучит по экрану.
Почему ты задаешь этот вопрос?
– Меня интересуют ваши отношения и то, как вы взаимодействуете и общаетесь. Очень многое в отношениях основано на открытости и честности. Я хочу, чтобы ты рассказал мне конкретно о Грете.
Я ничего не могу с собой поделать. Сердце снова быстро
