являющийся уродливой отсылкой на предыдущие. Пожирневшая и обрюзгшая Кукушка, Рыгало, чью башку словно мукой посыпало, Антрацит с непременным цветом волос. И уроды. Все те же, вытянувшиеся за лето, наглые и злобные, как и раньше.
– Пацаны, ни у кого бутылки нет? Ворона у нас тут по помойкам шароебится, – глумливо смеясь, заливается Зяба.
– Ты не бурей, – басит Кот, ставший еще толще. – Ворона походу в качалку ходил. Смотри, какой дерзкий. Чо, Ворона, раз на раз?
– Не надо, Тём, – тихо шепчет Алёнка, стоя рядом. Улыбнувшись, я нахожу её руку и сжимаю в своей ладони, заставив Огурцову смутиться и замолчать.
– Все нормально, – тихо шепчу я и смотрю на Кота. Внутри клубится желание набить наконец-то его ебучее жирное ебало, но страх никуда не делся. Он все так же пытается отговорить меня, и я поддаюсь ему. Но нехотя, словно давая поиграться напоследок.
– Как папа? – спросила Алёнка. Она не выдернула руку, лишь слабо сжала мою ладонь в ответ.
– Нормально. Выписали. Пришлось все лето работать, чтобы помочь, – вздохнул я и, повернувшись к ней, улыбнулся. – Все хорошо, Алён. Не волнуйся.
– Ты и правда изменился, – улыбнулась она. – Это заметно.
– Возможно, я и правда повзрослел, – улыбнулся я в ответ, но Алёнка улыбку не поддержала.
– Только не делай глупостей, Тём. Помнишь, о чем мы говорили перед каникулами? Надо всего лишь потерпеть. Год, он быстро пройдет.
– Так и будет, – кивнул я и, набравшись храбрости, спросил: – Слушай, может… ну… вместе будем сидеть, а?
– На каких уроках? – деловито спросила Алёнка, прежде чем до нее дошел смысл вопроса. – А! Вон ты о чем…
– Ну да. Надоело мотаться по партам, – хмыкнул я. – Да и не хочется мне ни с кем другим сидеть.
– Даже с Лазаренко? – подняла бровь Алёнка. Я выдержал её взгляд и кивнул.
– Ага. Ну так что?
– Давай, – чуть подумав, ответила она и робко прижалась ко мне. Незаметно для других, но так, чтобы почувствовал только я.
Колонки продолжали надрываться, наполняя воздух хриплым «Учат в школе». Утробный, хрипящий вой действовал на нервы, как и неожиданная душная жара. Я невольно поежился и, посмотрев направо, увидел бледного Лёньку Шпилевского. Он, поймав мой взгляд, робко улыбнулся в ответ, одними губами. Рядом с ним стоял Кот, и Лёнька боялся лишний раз пошевелиться.
Зяба остался все тем же Зябой. Тонкий, жилистый, с дебильной челкой, закрывающей лоб, и в узких солнцезащитных очках. Рядом с ним Дэн и Панкова. Дэн повзрослел, стал крепче, внушительные бицепсы натягивали тонкую ткань рубашки. Да и Наташка изменилась. Под стать ему, «прекрасный станок для ебли», как любил повторять Кот, пока Дэн не слышит. Слышал я, но Кота это мало заботило. Наташка действительно превращалась в красивую девчонку, как и Олька Лазаренко, стоящая рядом. Её длинные ноги пожирали глазами старшаки из параллельных классов. Но Ольке было похуй, она лениво смотрела вдаль и вполуха слушала Наташку. Вдалеке я увидел Глаза, который сидел на корточках на бордюре, вертя в руках свои четки. Не иначе Кот или Зяба позвал на линейку. Глаза безжизненно смотрел вперед и думал о чем-то своем. У меня он вызывал одно лишь омерзение. Все те же лица, все то же место. Но меня впервые в жизни никто из них не волновал. Я радовался тому, что остался лишь год. И я выдержу этот год, как обещал Алёнке. Как обещал себе.
– Ребята, остался один год до выпуска, и у нас с вами впереди много работы… – Кукушка, не изменяя себе, несет полную хуйню, которую никто не слушает. Кроме, пожалуй, меня, Огурцовой, Шпилевского и пары-тройки других учеников. – В первую очередь, подготовка к экзаменам. Во вторую, подтягивание отстающих.
– Опять заебать отстающих, чтобы несли деньги в карман. Пидорасина жадная, никак не хапается, – шепчет позади меня Лазаренко. Панкова, поддерживая подругу, тоже хихикает. Я не сдерживаю смешок, что Олька тут же отмечает: – Воронин, чего подслушиваешь?
– Не. Я-то как раз во втором круге, вот и улыбаюсь, – отвечаю я, заставив и Панкову, и Лазаренко засмеяться. Кукушка игнорирует их смех, как и всегда. Но Дэн смотрит и наблюдает. Настороженно и с ревностью.
– Лариса Пална, – встает он, протянув руку. – А что с теми, кто не захочет подтягиваться по предметам? Может, на них коллективом воздействовать?
– Возможно. Я рассматриваю такой вариант. Садись, Данилов, – ответила ему Кукушка, заставив меня скрежетнуть зубами. И надо было, блядь, лыбиться с Панковой и Лазаренко? Сидел бы тихо, и пронесло. А теперь выкручивайся.
– А кто у нас из таких? – с вызовом спросил Дэн, заставив остальных притихнуть. И я понимаю, почему. Если Кукушка сейчас назовет фамилии, то начнется травля тех, кто пытается отделиться от коллектива. Лишний повод доебаться.
– Я проведу работу, Данилов. Спасибо за заботу, – буркнула она, заставив Дэна вернуться на место под аккомпанемент двух смешков – Кота и Зябы. Но те сразу выебнулись перед лидером, зашептав ему на ухо, что Кукушка просто «сука ебанная, выебывается и цену себе набивает». Я же надеялся на одно. Что Дэн забудет обо мне после этого же урока. Главное не отсвечивать.
Во время длинной перемены, мы с Алёнкой, как обычно, отправились под лестницу, где я спрятал бутерброды. Проносящиеся по лестнице первоклашки не отвлекают, наоборот, мы к ним привыкли и порой тишина навевает не очень приятные мысли.
– Как лето провел? – спросила Алёнка, когда я вытащил из щели сверток с бутербродами и начал его разворачивать.
– Работал, – пожал я плечами. – Папка в больнице был, деньги нужны и лекарства.
– Ого! – завороженно ответила она, когда я протянул ей бутерброд с копченной колбасой. – А… кем ты работал-то?
– Людей убивал, – просто ответил я и посмотрел, как Алёнка, открыв рот, уставилась на меня круглыми глазами. – Блядь, Огурцова… Ты серьезно? Сосед устроил в бригаду на погрузку вагонов.
– Шуточки у тебя, Воронин, – подражая Кукушке, ответила Алёнка, заставив меня засмеяться.
– А как иначе? Ну, если честно. Я в июне бутылки собирал… Ты сама слышала.
– Слышала. Мы с мамой тоже пытались, но нас бабки прогнали, – тихо ответила Алёнка, откусывая от бутерброда солидный кусок. – Тёмка… Как вкусно-то!
– Лопай, – усмехнулся я, наблюдая, как она ест. Алёнка ела, не торопясь, как и всегда. Смаковала каждый кусочек и краснела, если замечала мой взгляд.
– Сосед мой, Толик, бригаду держит, вот и помог. Мы по ночам вагоны грузили. Металлом всяким, коробками, – продолжил я. – Тут не до гулянок. Утром придешь домой, искупаешься и спать, а вечером снова на смену. А ты чего делала?
– Как обычно, – Алёнка покраснела и отложила бутерброд в сторону. – Маме помогала
