обсуждения, углубился дальше в историю своего недавнего пациента.
— Никаких целей терапии не выставляет: "Мне хорошо, но я не хочу чтоб у меня было вот это состояние, как депрессия". Короче, соматизированная депрессия. То есть постоянно ему плохо. Рассказывает: "Знаете, если сердце заболит? Это же вообще финиш. Это же жить невозможно". То голова у него кружится, то ещё что-то… Что было? Да, ничего не было — депрессия была, потом так зацепилось, что…
— То есть про импотенцию он тебя не порадовал? — повторно уточнил Виталик.
— Сука, пока упирается. Но я его колю. Вот и жену свою сегодня приволок, чтоб подтвердила. Но как оно у них там — молчат.
Вся компания очень сочувственно закивала Сан Санычу: "Серьёзный облом! Это как на порнуху настроиться, а это немецкое кино таки про войну". Тот продолжил:
— Ездит из области, ездит только вечером, при чём в семь — восемь, оптимально — в восемь. Скорость езды у него сто сорок- сто шестьдесят, меньше он не может ездить. Когда семья рядом, он вообще не боится скорости, топит и до двухсот. И — картинки перед глазами: "Вот я еду-еду, а потом как в трёхмерной графике вижу, как на полном ходу влетаю в столб". Он боится детализировать все эти фантазии… Всё это — смерть, кровь, уничтожение. Всё, что угодно.
Я говорю: "Хорошо. Давайте представим до конца — семья трагически погибла. Всё. Теперь вы повеситься сможете? " "Да". Он не может покончить собой, потому что у него на руках дочки и жена. Поэтому он хочет их убить, и у него фантазии об убийстве, чтобы освободиться наконец, и делать то, что хочу.
Когда Сан Саныч полностью окончил свой рассказ, то друзья дружно углубились в тарелки, звеня своими столовыми приборами. Конечно, они по своей профессии каждый день видели больных, и у каждого была своя история. Но — если выбрана интересная работа, то почему бы и не обсудить любопытный случай, тем более в ничем не обязывающей обстановке.
Первым начал Виталик, он работал школьным психологом, поэтому больше всего интересовался в каждой истории истоками — родителями. Как он твёрдо был убеждён, что не только в органике дело, а и в атмосфере — катализаторы есть/нет. Держите порох влажным и оно не взорвётся:
— Его отец психопат, а мать — полная эмоциональная холодность, разочарование, злость на всех, параноидальная скорее всего личность. У него нет с детства никаких положительных воспоминаний. Главный компонент у него внутри — пустота, там ничего нет, смысла жизни нет. Его смысл жизни это скорейшее уничтожение. Классика шизофрении — психоз. Его часть здоровой личности хочет убить отцовский комплекс. Убить в себе отца — значит сделать себя банкротом, поэтому боится даже собственными деньгами распоряжаться, сразу начинает их раздавать.
Наконец в беседу включился третий компаньон — Станислав Александрович. Полный, лысоватый в очках с роговой оправой:
— Убивать здоровую личность не есть хорошо. Вот он и принялся превращать свою здоровую личность в невротика — добавляет всё новые невротические симптомы. Отвлекается от главной проблемы и начинает…
Юрик наконец доел свой шницель, разлил остатки коньяка, тщательно стараясь никого не обделить и произнёс заключительную речь. Поскольку он в этой компании был единственным врачом — психиатром, то его друзья, хоть не признавались в этом, но всегда очень считались с его мнением как заключительным:
— У твоего, Саня, клиента произошло классическое расщепление на физическое и духовное. Его душа хочет убить тело, которое превращается в его отца. В нём отец просыпается физически: внешнее сходство — с годами он становится всё больше на него похож, у него появляется такое же имущество, он повторяет его жизненный путь — становится как и его папочка успешным предпринимателем. Но в результате того, что он чуть-чуть всё же изменился, то произошло расщепление: его внутренний нормальный человек хочет убить того, в кого он вынужден превратиться. И для того чтобы освободить душу от вражеского тела — ему нужно любой ценой его уничтожить… Вот это шизофрения, когда человек пытается бороться с самим собой, при чём в целом виде. Не когда отделяется аффект, отделяется часть, а когда целиком. Поэтому в райцентре ему абсолютно правильно поставили диагноз — шизофрения.
Приятная вечеринка окончилась. Друзья стали собираться из за стола. Сан Саныч встал последним. Ему абсолютно не хотелось домой. И к тому же он не хотел, чтоб друзья видели, как он всякий раз обходит свой автомобиль прежде чем сесть в него.
== Сад ==
Вероника прекрасно знала о силе своего влияния на мужа. В какой именно момент она сумела с годами подобрать нужные для него интонации, она этого не помнила. Но Толик уже даже не входил во все эти "почему", просто принимал её команды и решения, тем более в его коммерцию она старалась не лезть, а только семья, только его здоровье.
Несколько дней жена решала насколько Толику сможет помочь этот врач, насколько — наоборот, навредить. Поняв, что самой ей не одолеть этого вопроса, она отправилась консультироваться к специалистам. А что делать? Как ни крути, а проблема должна быть озвучена.
Пробиваясь сквозь море новой информации, она приняла факт проступающей шизофрении, открыв новую для себя реальность. Странными путями ей даже довелось встретиться с приятелем Сан Саныча — Юриком. Это было даже не удивительно, ведь мир так тесен, а уж мир провинциального областного центра тем более.
И она уже абсолютно не жалела, что почти два часа провела в коридоре офисного центра, слушая, как Сан Саныч "терапевтировал" её мужа, после чего они возвращались домой на почти двухсот- километровой скорости.
В чём же была мотивация этого крупного местного специалиста? Желание послушать очередную чужую трешевую историю? Страсть слушать травматичное воспоминание бьющегося со своими проблемами пациента? Или всё же присутствовало какое-то желание действительно помочь? В чём была мотивация этого лекаря? Как поставить своего пациента на внутренний процесс исцеления, или как довести до двухсот км в час по битой дороге…
Как ей — Веронике различать этих врачей, чтоб сохранить свою семью, дочек, мужа? Просто уже хотя бы физически их сохранить, закрывая своё гнездо голыми крыльями от разного рода стервятников.
К огромному сожалению Сан Саныча утром в день назначенного им следующего сеанса терапии ему пришло сообщение с неизвестного номера, о том что Толик не придёт. Выждав некоторое время он для верности перезвонил самому Толику, но в трубке раздался голос Вероники, которая сухо с немецкой вежливостью подтвердила Сан Санычу,
