Вы не против?
– Пойди, конечно. Ноги разомни, а я пока ужин приготовлю.
– Ма. Я только поел. Не надо, – улыбнулся я, но разве это когда-нибудь останавливало родителей. – Вещи закину в комнату и пойду.
– Наш дом – твой дом. Продуктов только своих купи, – буркнул папка, утыкаясь в газету, за что опять получил полотенцем по спине. – Ну чего опять?
– Ничего. Вечно свои шутки шутишь, – мама ворчит недолго, и скоро тишину квартиры нарушает их смех. А я, взяв сумку, отправился в свою комнату.
В комнате все точно так же, как и в тот день, когда я уехал. Кровать аккуратно застелена, на столе стопка книжек, слегка пыльных: «Властелин колец», Энтони Пирс, Роберт Говард. В первом ящике лежит мой старенький плеер и кассеты, которые когда-то записывал Нефор. На коробках наклейки с моими каракулями: «Metal», «Cannibal corpse», «Autumn», «Butterfly Temple». А в другом ящике тетрадка в темно-синей обложке. Там же, куда я её положил, уезжая и не рискуя брать с собой воспоминания.
Перелистнув страницы, я сжал зубы и перечитал то, что когда-то написал. И швырнул тетрадку на кровать, после чего сел на краешек и обхватил голову руками. То, что я так старался забыть, снова ворвалось в голову, заставляя череп трещать, как под прессом. Воспоминания – яркие и злые – заставляли сердце заходиться в бешеной гонке. И успокоился я лишь тогда, когда снова сунул тетрадку в ящик стола.
*****
Гуляя по окрестностям, я дошел и до школы. Остановился перед покрашенным металлическим бруском, который выполнял роль шлагбаума, и посмотрел в холодные и неприветливые темные окна. Заставил себя сделать шаг, переступил границу и медленно пошел по знакомым плитам, сквозь которые пробивалась зеленая трава.
Я остановился перед крыльцом и задумчиво смотрел на главный вход, пока из школы не вышел охранник.
– Хули встал тут? – ругнулся он. Я сдержал ответное ругательство и миролюбиво поднял руки.
– Просто гуляю. Учился тут когда-то.
– Ну так пиздуй отсюда, пока ментов не вызвал. Учился он тута. Знаю я таких. Щас отвернусь, а ты стены зассышь! – ответил охранник и, развернувшись, вальяжно вошел в здание. Я же понимал, что даже если бы мне разрешили, я так и не решился бы войти. Не смог бы заставить себя переступить порог этого ебаного здания. Однако сердце, хоть и билось слишком быстро, но все же поспокойнее, чем в тот раз, когда я взял в руки тетрадь в темно-синей обложке. И бледные фигуры из моих воспоминаний не стояли на школьном крыльце.
На следующий день, вечером, я встретил Кота. Он вывалился передо мной из магазина, держа в руках сиську дешевого пива. Кот стал еще жирнее. Раза в два, не меньше, но наглый взгляд, поросячьи глазки, налитые кровью, и придурошный голос никуда не делись.
Он замер, прищурился и склонил голову набок, словно пытался вспомнить, где видел мое лицо. Я спокойно стоял, засунув руки в карманы джинсов. Наконец его уродливую рожу озарила догадка, и он хрипло спросил:
– Ворона, ты, бля?
– Я, – ответил я и сделал шаг назад, когда Кот кинулся ко мне обниматься. – Не надо.
– Чо, бля, старого другана школьного даже не обнимешь? – с обидой спросил он. Я покачал головой и вытащил из кармана пачку сигарет и зажигалку, на что Кот тут же спросил: – А сигой угостишь? Бля, буду, курить охота!
– На, – вздохнул я, протягивая ему сигарету. Кот закурил и, наорав на мужика, который в него врезался, отошел в сторону.
– Ходят, блядь, долбоебы всякие. А ты куда пропал? Мы с пацанами после выпускного тебя не видели. Ха, прикинь! Зябу кто-то обоссал на выпускном. Зашкварили, нахуй, – я промолчал в ответ. – Так чо? Где ты, чо ты? Пропал с концами?
– Нет, – мотнул я головой. – В Питере сейчас. Живу и работаю.
– А ну, красавчик, – улыбнулся Кот. Я увидел, что передних зубов у него не было, а оставшиеся почернели и сточились до уродливых пеньков. – А я тут вот живу. Женился после школы, да развелся уже. Бывшая в ментовку заяву накатала, когда я порамсил с ней и ебало разбил по пьяни. Ща на заводе работаю. С Щеней.
– С Щенковым? – удивился я, затягиваясь сигаретой. – И как он?
– Да такой же. Плешивый, вонючий и тупой, – отмахнулся Кот. – А ты кем в Питере, Ворона? Прикид ничо так. Модный. Котлы хорошие. Барыжишь чем?
– Знаниями, – ответил я. Кот открыл рот и прищурился.
– Наебал, да?
– Нет, – помотал я головой. – Учителем в школе работаю. Биологию преподаю.
– А… – он словно вспомнил что-то. – Точняк. Ты же у Аносова постоянно в кабинете торчал, уебков в спирте рассматривал. Жаб этих, головастиков.
– А что остальные? – спросил я. Кот задумался, и на его роже промелькнула гримаса отвращения.
– Хуй их знает. Мало кого вижу. Слышь, Ворона, может, по пивку пойдем ебнем? – с надеждой спросил он. – Только докупить надо.
– Нет, Кот. Я в завязке, – соврал я. – За хлебом вышел, а тут ты.
– Да, прикол. Земля, бля, круглая, – усмехнулся он. – А наши… Ну, Щеня на заводе со мной, как завод открыли. Зябу давно не видел. Дэн, сука, руки теперь не подает.
– Чего так? – поддел я его. Было видно, что Коту тяжело, но мне почему-то захотелось сделать ему больно.
– Дохуя важный стал, – с злостью бросил Кот. – После школы в Москву уехал, а как вернулся, батя ему цех мебельный подогнал. Ща в своем доме живет, на джипе катается. Баб ебет красивых. Я его как-то на улице встретил, так он, сука, мимо прошел. Ты вот узнал, а он ебало скривил и мимо прошел. Панкова… хуй её знает. Я ее после школы не видел. Как и Лазаренко. Шпилевского, петушару, тоже. Вроде съебал он с города… А помнишь, Ворона, как мы с тобой раз на раз замесились?
– Помню, – кивнул я.
– Я тебя даже зауважал малёха. За то, что зубы показал. Ладно, чо там еще. А, ну и все. Хотя, не… Глаза по мути какой-то вмазался и присел. А когда вышел, и года не протянул. Сдох, блядь, в притоне каком-то. Тубик у него был.
– Понятно, – снова кивнул я. – Ладно, Кот. Бывай. Щенкову привет, когда увидишь.
– Давай, Ворона. Заглядывай, может, пивка ебнем, – он рыгнул, обдав меня смесью чеснока, тухлятины и пива. А потом поплелся дальше, шатаясь и ругаясь с прохожими, как старый брехливый дед. Все тот же Кот. Нихуя не изменившийся. Я думал, что снова полезет злость, но когда увидел перед собой такого Кота, злость ушла, словно её никогда и не было. Простил ли я
