простиралась равнина Рамлы и начиналась Арсурская возвышенность. Оставалось три-четыре перехода до крепости Арсур, от которой предстояло идти через прежние владения крестоносцев, освобождая их от магометан, добраться до богатой Яффы, где по некоторым сведениям сарацины прятали Животворящий Крест, а затем выступать на Иерусалим.
— Будь я Саладином, я бы постарался именно здесь преградить путь армии и вступить в настоящую битву, — заметил Ричард, совещаясь с другими военачальниками в тот вечер, когда христиане расположились на ночлег возле быстрого потока. — Думаю, султан уже понял, что своими ночными наскоками и грабежом обозов он нас не остановит. Значит, поутру будем ожидать долгожданной встречи!
Как обычно, английский король не ошибся. Едва рассвело, крестоносцы увидели за рекой громадное саладиново войско, освещённое алым заревом восхода.
— Вперёд! — воскликнул, воодушевляясь этим зрелищем, Иаков Авенский, один из друзей английского короля и, пожалуй, один из самых неустрашимых его рыцарей. — Ударим и вышибем их оттуда!
Ричард окинул взглядом равнину Рамлы, уже хорошо освещённую половиной показавшегося из-за гор солнца. Он смотрел нахмурясь на муравьиное скопище сарацин, и постепенно его лицо, как всегда в такие минуты особенно красивое и удивительно собранное, становилось всё более твёрдым.
— Ясно. Ясно, чего они хотят! — проговорил он, слегка улыбнувшись. — И я бы так поступил. Им именно и нужно, чтобы мы сейчас ринулись на них. Они отступят с равнины, и мы окажемся на ней как в ловушке — меж отрогов гор, с которых они пойдут на нас как лавина... Нет, Саладин, нет! Может, я и глупее тебя, но не до такой же полной тупости!
И затем, возвысив голос, король приказал:
— Всем командирам ко мне! Войску стоять. Без сигнала к наступлению ни один отряд не трогается с места! Приготовиться к построению. Сигнал будет подан шестью трубами: по две — во главе, в центре и в арьергарде. Герольды, сюда!
Собрав вокруг себя предводителей армии, Львиное Сердце распорядился разделиться на пять равных отрядов и встать в линию вдоль берега реки, сомкнув ряды так плотно, чтобы сквозь них не мог пройти не только конный или пеший воин, но даже пролететь птица.
— Что бы ни случилось, приказываю никому не выступать из рядов! — проезжая мимо построения, во весь голос воскликнул король. — Они надеются заманить нас в реку, но сначала мы их туда заманим. Сарацины нападут во-о-н оттуда! — взмахом руки Ричард указал на крутой горный отрог, вплотную подходивший к воде в том месте, где, судя по старым следам, был брод. — Думаю, Саладин прикажет им обойти нас и ударить по арьергарду. Поэтому сзади пускай встанут в линию сорок рыцарей Ордена Святого Иоанна, а за ними укроются лучники и метальщики с пращами. После первого удара врагов, когда они отступят и вынуждены будут смешать ряды, мы двинемся вперёд, но только строго в том же построении и не размыкая строя. Как только сарацины снова пойдут в атаку, мы вновь остановимся и встретим их стеной, с сомкнутыми щитами. Все поняли приказ: когда на нас нападают, не двигаться! И будьте готовы к тому, что эти собачьи дети станут испытывать наше терпение — они могут ждать и до вечера...
— Он придумал что-то необычное! — проговорил граф Анри Шампанский, чуть поворачивая голову и обращаясь к Луи, конь которого стоял бок о бок с его конём. — Виданое ли дело — стоять во время вражеского нападения? Не получится так, что нас расшвыряют в стороны и сомнут?
— Нет, — покачал головой Луи. — Он знает, что делает. Я много слышал про военные выдумки Ричарда, и они всегда срабатывают. А это даже и не его выдумка.
— В самом деле? — граф Анри поднял брови, но шлем, надвинутый до глаз, не позволил Луи увидеть этой характерной для него гримасы. — А чья же?
— Александра Македонского.
— Чья, чья?!
Граф Шато-Крайон подавил усмешку.
— Ну, вы же слыхали про великого греческого полководца и величайшего императора древнейших времён. За пять сотен лет до Рождества Христова, а то и ещё раньше, он завоевал все эти места, а кроме них ещё множество земель. Так вот, в Акре, во дворце одного из эмиров, была библиотека, и в ней нашлась книга на старинном греческом языке, в которой описывались египетские походы Александра Великого и некоторые из его сражений.
— Та-а-ак! — не удержавшись, Анри сильно дёрнул поводья, и его конь взбрыкнул, едва не задев копытами стоявшего впереди жеребца. — Тпр-у-у, скотина! Граф Луи, если сейчас вы мне скажете, что Ричард Львиное Сердце ещё и владеет греческим языком, я перестану вам верить!
— Не владеет, само собою. Зато королева Элеонора отлично читает и на древнем греческом и на древней латыни. Она-то и выкопала в библиотеке эту книгу, и, само собою, Ричард очень ею заинтересовался. Королева даже читала её вслух. Эдгар тоже послушал, правда, не всё. А уж его оруженосец Ксавье, любимчик королевы, сидел в её шатре часами и слушал, развесив уши. Не знаю только, что его больше восхищает: военный гений Александра Великого или гениальность королевы, которая столько знает и умеет так вовремя найти в своей голове либо в чужой библиотеке как раз то, что нужно к случаю... Одним словом, в описании одной из битв, произошедшей чуть ли не на этом самом месте, а может быть, на каком-то очень схожем с этим, Македонский применил как раз такой приём: выжидания и сомкнутого строя при нападении врага.
— И?..
— И победил. Он всегда побеждал. В этом отношении они с Ричардом одинаковы.
Часы проходили за часами, солнце поднялось высоко и палило беспощадно, а чёрные ряды сарацин на другом берегу Рошеталии оставались там, где построились вначале. Правда, они временами всё же двигались, перемещаясь с места на место, то размыкаясь, то вновь сходясь, словно замышляли какие-то действия, однако крестоносцы не реагировали на
