— Ха-ха-ха! — рассмеялся Игорь. — Ну и напомнил ты историю!.. Мы с Кончаком успели вскочить в чёлн, что стоял на наше счастье у берега, и тоже бежали — дух перевели только в устье Десны, в Городке. Там же на радостях, что спаслись, договорились, что когда подрастут наши дети, мой сын Владимир и дочка хана, стать сватами… Ой-ой, как давно это было!.. А ныне ты с чем ко мне пожаловал?
Кузьмище подал пергаментный свиток. Игорь сломал восковую печать, развернул письмо и начал читать вслух. Святослав оповещал о нападении Кончака на Переяславскую землю, звал князей в поход, чтобы отомстить нападающим.
— Вот тебе и сват! — дочитав, воскликнул Игорь. — Вот тебе и Кончак! Клялся быть сватом, а теперь землю русскую разоряет. А? Уж очень он возомнил много о себе в последнее время. Собрал под свою руку несколько орд и считает теперь себя великим ханом… Натворит он невзгод, если отпора ему не дать!
— Однако не на Северскую землю он напал, а на Переяславскую, — подал голос из-за стола черноволосый юноша в красном княжеском корзне на плечах. — Пускай Владимир Глебович и заботится! А мы далеко!
— Э-э, Святослав, от Дмитрова до Путивля совсем недалече! Конечно, сын Глебов загордился, считает, что он со своим Рюриком — пуп земли Русской. Выдал сестру свою Ольгу за моего брата
Всеволода, а нас Ольговичей, чурается, не хочет иметь с нами добрые, близкие отношения!.. Но не о том сейчас речь. Хорошо, что Кончак не двинулся дальше. А если б пошёл? Как знать, куда бы повернул? На Переяславль, на Путивль или на твой благословенный Рыльск? Брат наш Святослав киевский правильно решил, что надо в поход на Кончака идти…
Игорь вновь обратился к гонцам:
— Князья уже выступили?
— Когда мы отбыли из Киева, то уже готовились. Они хотели перейти Днепр и ждать в Ольжичах Ярослава Черниговского, а потом двинуться к Лохвице на Суле. По дороге к ним должон подойти переяславский полк…
— Значит, нам тоже — до Лохвицы… Ты готов, Всеволод? — спросил Игорь могучего с виду смуглого мужа, что сидел по правую руку от него и спокойно, словно речь шла о каких-то будничных делах, обгрызал гусиную ножку.
Это был младший брат Игоря, князь Всеволод Трубчевский.
— Мои кметы[37] всегда готовы. Два дня на сборы — и мы в пути, — ответил Всеволод. — Мои кони с удовольствием разомнутся, да и я сам по степи всласть погуляю…
— А ты, Святослав, князь Рыльский? — повернулся Игорь к безусому молодцу в красном корзне.
Тот развёл по-юношески узкую грудь, гордо выпрямился. На его желтоватом лице пробился едва заметный румянец, а чуть раскосые глаза воинственно блеснули.
— Я тоже готов, стрый[38]. Сегодня же скачу в Рыльск! А через два дня выступлю к Путивлю, где встречусь с тобой и стрыем Всеволодом.
— Ну, вот и договорились обо всем!
Поднялся отрок, что до сих пор неподвижно сидел по правую руку от князя Всеволода. Было ему лет четырнадцать, но густые тёмные брови и пышные светло-русые волосы, зачёсанные как у воина назад, придавали ему вид более взрослого.
— Княже, — заговорил он хрипловатым голосом, который уже начал ломаться, — а мне ты неужто не дозволишь пойти в поход?..
Игорь внимательно посмотрел на подростка и в его глазах засветилась нежность. Это был его сын — первенец, и любил он его, даже самому себе в этом не признаваясь, больше, чем других детей.
— Владимир, я рад слышать от тебя такие слова. Ты — настоящий Ольгович! — с гордостью произнёс князь, любуясь сыном. — Мне приятно, что в тебе живёт ратный дух наших предков. Несомненно, ты пойдёшь со мной! Пора уже и тебе начинать! Но пойдёшь уже не простым воином, а князем, во главе путивльских стягов, ибо отныне Путивль принадлежит тебе!
— Отче, как я рад! — восторженно воскликнул княжич и, подбежав к отцу, поцеловал его в плечо. — Я сегодня же выступаю в Путивль! Соберу свой полк, приготовлю все, чтобы достойно встретить князей в Путивле!.. У себя!..
Потом вперёд выступил Ждан и протянул Игорю свой свиток.
Игорь начал читать, как и первое письмо, вслух. Святослав Киевский описывал бегство юноши из половецкого полона, про встречу с Кончаком и Самуилом. А в конце советовал Игорю взять Ждана к себе на службу, «понеже отрок надёжный, смелый и разумный вельми. Будет он князю не в тягость, а в радость, и понеже боярин Славута тож просит за сие».
Игорь с любопытством взглянул на лицо и оценил ладно скроенную фигуру юноши, которого так расхваливал Святослав.
— Ты из севрюков будешь?
— Севрюк, княже. Из Путивльской волости. Над Сеймом было когда-то сельцо Вербовка, если знаешь…
— Почему было?
— Половцы дотла его сожгли.
— Оно и сейчас есть… Правда, в нём всего несколько хат… Но есть! Живёт!..
— Так может и из моего рода кто остался? — воскликнул Ждан. — Вот была бы радость!
— Придёт время — узнаешь… А сейчас ты хочешь, я так понял, поступить ко мне на службу. И в этом за тебя просят князь Святослав и боярин Славута… Что же ты умеешь?
— Руки и голову имею — потому и умею немало… Чего не умею — научусь!
— Вот ты каков! Но всё же… За конями ходить умеешь? Из лука стрелять? Мечом и копьём орудовать?
— Возле коней я сызмала… А в полоне три года с отцом пас табуны Секен-бея… Умею и мечом рубить, и копье метнуть!
— А ещё что?
— Читать умею и писать…
— Даже так? Да ты просто находка для меня! Вы слышите? Он даже читать и писать умеет! А по-половецкому говорить научился?
— Было время и для этого, княже… И не хотел бы, так беда научила!
— Гм… Ты из простых смердов?
— Из простых, княже.
— А почто не хотел вернуться к себе в волость?.. Сразу, как говорится, из грязи да в князи…
— Нет, такого я и в мыслях не имел, когда на родную землю добирался. Чтобы к тебе на службу, это князь Святослав надумал, а особенно боярин Славута… Слыхал про Славуту, княже?
— Как не слыхать! Это же мой учитель… Он многих Ольговичей учил… Так кем же ты хочешь быть?
— Кем прикажешь, княже… После полона никакая работа не страшна — был бы кусок хлеба да угол тёплый…
Игорь в задумчивости побарабанил пальцами по столу, что-то прикидывая. Было видно, что юноша ему понравился.
— Так говоришь — коней любишь и умеешь их в порядке держать?
— Люблю, княже, и умею.
— Тогда беру я тебя… Мне как раз нужен конюший, старый долго верой и правдой служил, но вот упокоился…
— Благодарствую, княже. Буду стараться, — поклонился Ждан князю.
— Но не думай, что будет тебе у меня сладко. Конюший, помимо забот о конях моих, должен сопровождать меня во всех походах, в битвах. Если что не годится, то есть ещё время передумать и отказаться.
— Я остаюсь у тебя, княже, — твёрдо сказал Ждан.
— Вот и ладно, — завершил разговор Игорь и обратился к широкоплечему, с окладистой бородой человеку, сидящему рядом с Янем: — Рагуил, покажи новому конюшему конюшни, коней, конюхов, позаботься о жилье и одежде и дай достойный приют гонцам князя Святослава.
— Повинуюсь, княже, — степенно поклонился, поднимаясь, Рагуил. — Сейчас мы с Янем всё сделаем.
2
В поле возле Ольжич, на левом берегу Днепра, раскинулся стан воинов. Третий день непрерывно горят на снегах костры, на которых воины варили кулеш с говядиной, сушили онучи возле огня, сами грелись, потому что и в продуваемых ветрами шатрах стоял жгучий мороз.
Вокруг шатров в два ряда поставлены сани — оглоблями в поле на случай неожиданного нападения. На санях — оружие, кольчуги, щиты, сухари, крупы, солонина, мороженое мясо, овёс… Повсюду не стихают тысячеголосый людской гомон и ржание коней.
А воины всё прибывают и прибывают.
Великие князья Святослав и Рюрик ждут из Чернигова князя Ярослава с дружиной. Святославу не терпелось увидеться с братом — выезжал навстречу, в поле за Ольжичи. Тот прибыл лишь под вечер. Без войска, с небольшой дружиной для охраны.
Святослав как увидел — потемнел в лице. «Неужели и теперь мой любимый братик приготовил какую-то каверзу? В который уже раз. Как только занял он после него черниговский стол, так и начал всё гнуть по-своему — сторониться старшего брата, заводить дружбу и с Игорем, и Всеволодом, обособляться от Киева, уклоняться от общих походов на половцев, заигрывать с ними и даже заключать какие-то договоры…»
Хотел Святослав сказать резкое слово, но сдержался, только подумал: «Эх, брат, брат! Неужели завидуешь мне? Неужели и тебя, как и других, прельщает великокняжеский стол? Глупый еси! Не познал ты горечи моего положения — быть великим князем — и не в силах многое сделать из того, что ох как надобно… Сидеть на золотом столе киевском, принадлежащем некогда великим князьям Святославу, Владимиру, Ярославу, Владимиру Мономаху, и чувствовать себя неполноценным князем земли Русской! Разве сравняешься по количеству воинов и по богатству с Ярославом Осмомыслом Галицким или, особенно, с Всеволодом, князем Владимиро-Суздальским? Только и славы, что князь великий Киевский. Какая душевная боль, какие терзания в сердце… Эх, брат, брат! Вот и теперь — явился без войска. Снова начнёшь хитрить, мудрить, выкручиваться. Ты всегда таким был — сызмала. Хитрунчик! Любимчик маменькин!»
