Наконец вновь заговорил Рюрик. Заявление его было для всех как гром среди ясного неба.
— Если князь Ярослав не идёт, то и я тоже не пойду! Оборона Русской земли — наша общая обязанность, а не только моя или Святослава!
Кто-то крякнул. Святослав развёл руками. Не хватало, чтобы князья, ещё не выступив в поход, перессорились. Что же тогда говорить войску? Как объяснить, что одни князья идут в поле, а другие домой возвращаются? Отменить поход? Но ведь северские князья сейчас уже двигаются к Суле. Что же и они скажут, если никого там не застанут? Да и Владимир Глебович собрался и только ждёт сигнала… Ох, как всё нехорошо складывается!
— Братья, вижу, поспешил я с походом, — начал он с болью в голосе. — Не договорился загодя, не предупредил… Хотел побыстрее, чтобы до весеннего бездорожья вернуться назад… В этом моя вина. Что же нам теперь делать? Отменить поход? Но воз покатился с горы — нелегко его остановить… Потому вот что я надумал: если князья Ярослав и Рюрик не идут в поход, то и мне негоже это делать. Я тоже возвращаюсь домой… Однако войско пойдёт в поле! Вместо себя я оставляю князя Игоря как наистаршего и наиболее умудрённого опытом. А до встречи с ним полки поведет мой сын князь Всеволод… Цель похода та же самая — перейти Ворсклу, найти половецкие кочевья и погромить их! Желательно встретиться с самим Кончаком… Ты не перечишь, княже Рюрик?
— Нет, не перечу… Свой полк я вручаю князю Владимиру Глебовичу. А до встречи с ним поведет его воевода Андрей.
Святослав облегчённо вздохнул. Кажется, удалось найти выход из нелепого положения, в которое завёл всех своим лукавством брат Ярослав.
— Тогда хватит разговоров. Дайте полкам наказ выступать завтра с восходом солнца!
1
Две рати — киевская и северская — встретились в воскресенье возле Лохвицы на Суле. В полках — ни весёлых разговоров, ни смеха, ни шума, как это обычно бывает, когда заканчивается тяжёлый переход. Воины мрачно, со злостью и ненавистью к половцам смотрели на разорённое, опустошённое ими Посулье. Всё уничтожено. Все! Укреплённые городки взяты приступом и сожжены, окрестные села лежат безлюдные и мёртвые. Снега на многие поприща вокруг почернели от дыма и пепла. Ни человека, ни скотины нигде, лишь изредка на пустырях рычат и грызутся одичалые голодные собаки возле замёрзших трупов, да воронье тревожно каркает, кружась в холодном сером небе.
Страшные опустошения вызвали в сердцах воинов лютую ярость, а она взывала к возмездию, торопила к встрече с ненавистным ворогом, который где-то за Ворсклой делит полон и добычу.
Особенно неистовствовал князь Владимир Глебович. Это его земля — Переяславская окраина. Недавно ещё богатая, многолюдная, теперь лежала в руинах, дышала запустением и тленьем. Было от чего впасть в бешенство! Лицо исхудало, почернело, только глаза горели неистовым огнём.
Узнав, что Святослав передал ему верховенство над объединёнными силами, Игорь тут же приказал остановиться на дневной отдых. Но в полках не стихал шум. Сильнее всех кричали переяславцы:
— Какой сейчас отдых?! Догонять Кончака!..
— Глядите, что натворил окаянный!
— Веди, княже! Не мешкай! Аж до Дона пойдём — разорим гнезда степных стервятников!
— Кончак дотла разорил Переяславскую окраину, и мы воздадим ему тем же — опустошим Половецкую землю! Силы у нас ныне достаточно! — кричал наравне с простыми воинами Владимир Глебович.
Его поддержали князья Всеволод Чермный, Всеволод Трубчевский, Владимир Рыльский и хан Кунтувдей.
— Вот-вот начнутся весенние оттепели — мы должны поспешать, а то ни с чем возвратимся, — сказал Всеволод Чермный.
Войско, конечно, было усталым. Да и по всем писаным и неписаным ратным законам через пять-шесть дней похода надлежало давать дневной отдых. Игорь знал это лучше, чем кто-либо другой, так как с пятнадцати лет постоянно принимал участие во многих войнах, нападениях и походах. Но знал и то, что весна не за горами, что догнать Кончака не так-то легко, если вообще возможно, что нужно торопиться, ибо каждый день дорог. И потому, услышав дружное требование войска идти дальше, не стал настаивать на своём.
— Братья и дружина! — сказал он. — Сам Бог вложил свои слова в уста ваши — так быть по сему! Отправляемся за Хорол, за Псёл, а там, если потребуется, и за Ворсклу! Найдём Кончака или других ханов и отплатим за все, что учинили супостаты на нашей земле!
Его слова были встречены громкими возгласами одобрения. Все после короткого отдыха начали готовиться к походу.
Ещё два дня объединённая рать одолевала путь до Псла, вечером перешла его по льду и, переночевав в долине возле леса, утром двинулась к Ворскле.
Пространство между Сулой и Ворсклой с давних времён по молчаливому согласию Руси и половцев считалось ничейным. Сюда летом ходили русские на промыслы — бить зверя, ловить рыбу бреднями, но здесь нередко выпасали свои табуны, стада и половцы. За Ворсклой начиналась Половецкая земля — нужна осторожность. Игорь послал далеко вперёд сторожу — воинов-разведчиков, выставил усиленную охрану перед своим головным полком, приказал, чтобы воины дружины и все остальные разобрали оружие, которое до этого везли на санях.
На правом крыле у него шёл Всеволод Чермный с братом Олегом, серединную часть рати занимали (черные клобуки и дружина Владимира Рыльского, позади растянулись дружины Рюрика во главе с воеводами Андреем и Романом, замыкало длинную, на несколько поприщ, походную колонну войско Владимира Глебовича.
Переяславский князь выражал крайнее недовольство этим. Не скрывали его и бояре, дружинники и воины.
— Три дня плетёмся в хвосте! Так и в деле не побываем! — бурчал боярин Шварн, что ехал по правую руку от князя.
— Игорь хитрый! Поставил свой полк в голову! Встретим половцев — он первым нахватает добычу, а нам — что с носа упадёт! — поддержал его муж Польгуй и слева покосился на князя. — Больше всех пострадала от половцев Переяславская земля, а корысть от похода получат другие! Разве справедливо это?
Подъехал тысяцкий, тучный, мрачный, борода клином. Пристроился позади князя, молча слушал разговор.
Князь заметил его, спросил:
— Что говорят воины Рюрика? Тоже рвутся вперёд, как и лучшие мужья?
— Княже, воины также думают, что про нас забыли. Князь Игорь радеет лишь про себя да о своих родичах. Был бы с нами князь Рюрик — не случилось бы такого! Святослав знал, кого поставить во главе рати — своего двоюродного брата! А мы — пасынки! Сказал бы ты ему, княже, ведь воины ропщут!..
— Поеду к нему, — заявил Владимир. — Я всё скажу ему! Рати Рюрика здесь больше, чем от Святослава!
Он пришпорил коня и помчался вперёд. После быстрой езды подъехал к Игорю раскрасневшийся, возбуждённый. Досада грызла сердце.
— Что произошло, княже? — спросил Игорь встревоженно, заметив злой огонь в голубых глазах Владимира. — Почему оставил дружину? Мы вот-вот вступим на Половецкую землю, и каждую минуту следует ожидать встречи с ворогом.
— Именно потому я и приехал к тебе, княже! — с вызовом произнёс Владимир. — Поговорить хочу.
Игорь внимательно посмотрел на него и заметил, как у Владимира от возбуждения дрожат щеки. Молодой князь ещё не умел сдерживать свои чувства, а может, и не хотел. Значит, разговор, видимо, окажется резким, неприятным. Игорь догадывался почему.
Он кивнул боярину Рагуилу, Яню и лучшему мужу Фёдору Уму, с которыми ехал рядом, чтобы те отстали. И когда остался с Владимиром один на один, спросил:
— Говори, княже, что случилось?
— Будто сам не знаешь, Игорь! Несправедливо чинишь!
— Это новость для меня. Что же не так чиню, как надобно?
— Свой полк поставил в голове, а мой позади оставил. А по праву мой должен быть впереди!
— Почему?
— Кончак на мою землю напал, мои волости сжёг, разграбил, моих людей в полон забрал! Ты сам видел, как опустошил он Посулье! И вот так почти повсюду — до самого Переяславля! Люд обеднел, стал нищим: коня нет, вола нет, семян, чтобы весной кинуть в пашню, тоже нет. Всё забрали проклятые! Вот почему мои воины ропщут на тебя! Ты лишаешь их добычи! Ведь всем ведомо, что лучшая часть всегда достаётся тому, кто впереди! А кто приходит к разбору шапок, тот разве что блюдо оближет!
— Мы идём впереди допреж всего для того, чтобы смертельный удар нанести, отомстить Кончаку!
— Лукавишь, княже, отмстить хотим мы, переяславцы, а добычу захватить хотите вы, северяне!
— Глупости мелешь, Владимир!
— Княже! — вспыхнул Владимир Глебович и (побледнел.
— Я тут старший, и мне виднее, какое войско где поставить — в голове, на правом крыле, на левом или позади…
— Оно и видно! Заботишься только о себе, княже! Не меня поставил в голове, а себя? А по какому праву? Только потому, что Святослав послал вместо себя! А если б Рюрик посылал, то наверняка меня поставил во главе войска?
