пустой бокал со следами красной помады на ободке.
– Расскажите, как вы пишете?
– В смысле…
– Вы ждете вдохновения? Или это тяжелый каждодневный труд?
– Ну-у, – протянул Амит, – без вдохновения в моем деле далеко не уе…
– Да, я так и знала, нужно вдохновение! Но как вы написали тот стих про молодую невесту, ведь сами вы не женаты?
Тон у нее опять был неодобрительный.
Амит задумался и сказал:
– Я просто…
– И скажите заодно, долго ли вы раздумываете над книгой? Мне не терпится прочитать ваше новое творение!
– Мне тоже.
– У меня в запасе есть несколько хороших идей для книг, – продолжала женщина. – Когда я училась в Шантиникетане, на меня огромное влияние оказал Гурудев – наш родимый Рабиндранат Тагор…
– О!.. – сказал Амит.
– Понимаю, раздумывать слишком долго вам некогда… Но писательский труд так изматывает. Я не смогла бы писать. У меня нет дара. Это ведь божий дар, знаете ли…
– Да, это как бы нисходит…
– Раньше я писала стихи, – перебила его женщина. – На английском, вот как вы. Хотя у меня есть тетя, которая пишет на бенгальском. Она истинная последовательница Роби-бабу́. Вы используете рифму?
– Да.
– Я писала белые стихи. Мне ближе современная поэзия. Я была молода, жила в Дарджилинге и писала про природу, не про любовь. Тогда мы с Михиром – моим мужем – еще не были знакомы. Позже я напечатала свои стихи и показала Михиру. Помню, однажды я лежала в больнице, где меня всю ночь кусали комары… И вдруг родилось стихотворение. Само собой. А он сказал: «Тут же ничего не рифмуется!»
Она с укоризной посмотрела на мужа, который, точно виночерпий, топтался неподалеку с полным бокалом.
– Прямо так и сказал?
– Да. И больше меня писать не тянуло. Не знаю почему.
– Вы убили в ней поэта, – сообщил Амит мужу; с виду тот был неплохой человек. – Пойдем, – обратился Амит к Лате, которая только что подошла и услышала конец их разговора. – Я обещал тебя кое с кем познакомить. Прошу меня извинить, всего доброго.
Вообще-то, Амит ничего такого не обещал, но ему нужен был повод скрыться.
7.9
– Итак, с кем хочешь познакомиться? – спросил Амит у Латы.
– Ни с кем.
– Ни с кем? – удивился Амит.
– С кем угодно. Как насчет вон той женщины в красно-белом хлопковом сари?
– С короткими седыми волосами? Та, что сейчас отчитывает моего братца и дедушку?
– Да.
– Это Ила Чаттопадхьяй. Доктор Ила Чаттопадхьяй. Наша родственница. У нее обо всем есть свое твердое мнение, и она не стесняется его высказывать. За словом в карман не полезет. Вот увидишь, она тебе понравится.
Лата точно не знала, хорошо ли это – не лезть в карман за словом, – но ей понравилось, как выглядит доктор Ила Чаттопадхьяй. Она что-то с жаром говорила Дипанкару, шутливо и ласково грозя ему пальцем. Сари у нее было изрядно помятое.
– Можно вас прервать? – подошел к ним Амит.
– Ну конечно, Амит, что за глупости! – воскликнула доктор Ила Чаттопадхьяй.
– Познакомьтесь, это Лата, сестра Аруна.
– Хорошо. – Женщина окинула ее оценивающим взглядом. – Полагаю, она милее своего самонадеянного братца. А я вот говорю Дипанкару, что изучать экономику – пустая трата времени. Лучше бы взялся за математику. Согласен?
– Конечно, – кивнул Амит.
– Хорошо, что ты вернулся в Индию. Больше не уезжай. Ты нужен своей стране, – заметь, я говорю это абсолютно серьезно.
– Конечно, – сказал Амит.
Доктор Ила Чаттопадхьяй отмахнулась и сказала Лате:
– Я на Амита даже внимания не обращаю: он всегда мне поддакивает.
– Ила-каки вообще ни на кого внимания не обращает, – заметил Амит.
– Вот именно. А знаешь почему? Это все твой дед виноват.
– Я? – удивился старый господин Чаттерджи.
– Да-да, – кивнула доктор Ила Чаттопадхьяй. – Много лет назад ты сказал мне, что до сорока лет тебя очень волновало мнение окружающих о своей персоне. А потом ты решил, что твое мнение об окружающих куда важнее.
– Так и сказал?! – изумленно воскликнул господин Чаттерджи.
– Да, а потом, видно, позабыл. Я раньше тоже переживала – что подумают обо мне люди?! А после твоих мудрых слов решила, что эта философия мне ближе, хотя мне тогда и сорока не было. И даже тридцати, если уж на то пошло. Неужели правда забыл? Я в ту пору пыталась решить, отказываться от карьеры или нет, семья мужа на этом настаивала. Разговор с тобой открыл мне глаза.
– Я теперь многое забываю, – ответил старый господин Чаттерджи. – Но я рад, что мои слова произвели на тебя такое… хм… глубокое впечатление. Представляешь, вчера я забыл, как звали моего предыдущего кота. До-олго пытался вспомнить – безрезультатно.
– Биплоб [273], – подсказал Амит.
– Да-да, в конце концов я вспомнил. Назвал я его так потому, что в ту пору дружил с Субхасом Босом [274] – вернее, знал его семью… Будучи судьей, я, конечно, неспроста дал такую кличку коту, в этом была определенная…
Амит выждал несколько секунд, чтобы дедушка подобрал нужное слово, а потом решил подсказать:
– Ирония?
– Нет, я что-то другое имел в виду, Амит, ну да ладно, пусть будет ирония. Разумеется, времена были другие, хмм-хмм. Знаешь, я сейчас и карту Индии-то не нарисую. Не могу ее даже представить. Да и законы меняются каждый день. Постоянно читаю в газетах, как в Высоком суде рассматривают заявление об отмене то одного закона, то другого… В мое время довольствовались обыкновенными судебными исками. Но я старик, что с меня возьмешь? Мое дело сторона. Теперь вот пусть такие девочки, как Ила, и молодежь, – он кивнул на Амита с Латой, – всем занимаются, тянут страну вперед.
– Ну какая я девочка! – возмутилась доктор Ила Чаттопадхьяй. – Моей дочери уже двадцать пять.
– Для меня ты всегда останешься девочкой, – сказал старый господин Чаттерджи.
Доктор Ила Чаттопадхьяй фыркнула:
– Студенты меня девочкой не считают. Недавно обсуждала какую-то главу из своей старой книги с одним коллегой, очень серьезным молодым человеком, а он возьми и ляпни: «Мадам, не сочтите за наглость с моей стороны – ведь я хоть и молод, но способен оценить книгу в контексте ее времени и с учетом того прискорбного обстоятельства, что вам, вероятно, осталось не так долго…» Я была сражена наповал. От подобных комментариев я мгновенно молодею.
– А что за книга? – заинтересовалась Лата.
– Про Джона Донна, – ответила доктор Ила Чаттопадхьяй. – «Метафизическая каузальность». Ужасно глупая книжка.
– Так вы преподаете английский! – изумилась Лата. – Я думала, вы доктор – в смысле, врач.
– Что ты ей про меня наговорил? – вопросила доктор Ила.
– Ничего. Я не успел толком объяснить. Ты так яростно уговаривала Дипанкара завязать с
