—
То-то, что вижу, да думаю, что так не бывает, я же твой характер помню.
Лиза расхохоталась:
—
За это время ни разу ни одной ссоры у нас не было, будто характер сменился за раз.
—
Ни разу? — засомневался отец.
—
Я увижу его — улыбнуться охота, он зайдёт домой, обнимет — про всё забываю.
—
Дивно. Теперь успокоюсь. Всё хотелось спросить, знаю, что некоторые на людях за ручку ходят, а без людей коромыслом друг друга мутузят. Смотрю, а Родион как был молчаливый, так и сейчас помалкивает.
—
Болтливость мужика не красит, а для меня у него слов хватает, мне достаточно.
—
Дай бог, — сказал Илья Саввич. — Я пристройку в тайшетском доме отдал Аннушке, твоей воспитательнице — ей податься некуда. Обрадовалась, когда услышала, что у вас дочка родилась, говорит, если бы вы приехали в Тайшет, она бы помогала тебе.
—
И ты зовёшь?
—
И мне спокойней было бы, — признался отец. — Только с тобой спорить я не умею.
—
Мы пока поживём здесь, а что будет дальше, никто не знает — может, и приедем.
—
Живите как знаете, — согласился Илья Саввич.
В конце июня Хрустов уехал домой, не смог долго сидеть без дела.
40
Последние денёчки цвела черёмуха, обильно осыпая всё вокруг белой пылью. Ночами иногда немного примораживало, но днём пригревало совершенно по-летнему.
Илья Саввич, словно старый кот, нежился на солнышке, восседая на стуле посреди двора. Дела шли в последнее время гладко. Осталось доделать кое-какие мелочи — и можно подаваться в Тальники, оттуда пришла сладкая весточка, что родилась ещё внучка, Машенька. Счастливый старик прыгал от радости, словно юнец, готов был сорваться и верхом лететь в деревню. Новость была неожиданной, но не застала врасплох старика. Словно предчувствуя пополнение в семье, он давно заготовил подарки. Старшая, Настенька, — баловница, ей исполнилось уже два года, вовсю теребила дедушке бороду, вызывая слёзы умиления. Нарядная, с бантами, она была желанным гостем в каждом доме. Девочка не ждала, когда её пригласят в гости. Каждый день с утра устраивала обход соседей. Лиза бегала по домам и искала дочку. Иногда посылала племянницу Нюшу. А вот младшенькой, Машеньке, исполнилось только две недели. Все с нетерпением ждали дедушку в гости.
Хрустов, решив доделать свои дела, чтобы подольше погостить в Тальниках, усердней занялся своими заботами. В воскресенье, отстояв службу в церкви, куда он ходил в последнее время всё чаще, Илья Саввич сидел во дворе, изнывая от безделья. В воскресенье всё закрыто, поэтому приходилось терпеть вынужденный отдых. Раньше старик в такие дни занимался винопитием, но сейчас здоровье поослабло, и приходилось себя ограничивать.
В калитку громко и нахально постучали.
—
Эй, хозяин, открывай! — раздался сиплый голос.
Хрустов нехотя поднялся и пошёл к калитке. За воротами стояло двое мужчин, одетых в кожаные куртки, с наганами на боку.
—
Чего изволите? — спросил хозяин.
—
Ты будешь Хрустов Илья Саввич?
—
Я буду. Есть дело?
—
Есть.
—
Что за дело?
—
Может, лучше пройдём в дом, чего разговаривать на улице? — Один из них, что был повыше, отодвинув хозяина, пошёл в дом.
Старик направился следом. В доме незваные гости расселись на стульях, и один из них спросил:
—
Дома есть кто?
—
Нету.
—
Это хорошо, а дело такое: Советской власти требуются деньги, и мне с моим товарищем поручено реквизировать излишки денег, золота и других ценностей. Советуем всё отдать по-доброму.
—
Кто вам сказал, что у меня есть излишки ценностей? — поинтересовался Хрустов.
—
Так как ты занимался торговлей, а также добычей золота и скупкой пушнины у иноверцев, у тебя есть ценности, которые должны быть реквизированы.
С самого начала Хрустов не мог понять, где же он видел этого наглого представителя власти, и наконец вспомнил: этого мужика он видел вместе с Никодимом Нестеровым, когда тот приезжал Хрустову в Конторку. С Никодимом у Ильи Саввича были свои дела, а этот мужик был у Нестерова в работниках. Ещё тогда не понравился он Илье Саввичу: взгляд блудливый и пронырливый.
—
Раз так, давай бумагу, — сказал старик.
—
Какую бумагу?
—
Что ты уполномочен реквизировать все ценности: да под опись, да при свидетелях, а так, батенька, получается грабёж.
—
Что? — Посетитель схватился было за наган, но, опомнившись, сказал: — Бумага будет завтра.
—
Будет бумага, приходите да свидетелей приводите, а сейчас, любезные, прошу покинуть мой дом. И передайте привет вашему начальнику, скажите, что я завтра с утра наведаюсь к нему для уточнения дела.
—
При чём здесь начальник? Жди, мы ещё зайдём с бумагой.
—
Милости прошу.
Как только незваные гости ушли, Хрустов стал собираться к поездке. Он, как только узнал посетителя, сразу понял, зачем пришли эти молодцы. Только не в первый раз приходилось сталкиваться Хрустову с грабителями — умел он ответить.
Через два дня все дела были решены, и счастливый дед отправился к дочери.
—
А ты, что ли, мой дед? — спросила Настенька, за полгода она уже и забыла старика.
—
Конечно, дед, разве ты не помнишь?
—
А у нас Машенька есть, вот. Маленькая ещё, совсем не ходит. Только ест и спит, ну, сколько можно спать, — заявила внучка.
—
А ты мне покажешь Машеньку?
—
Чего её смотреть? Она ещё совсем маленькая, чужим смотреть нельзя, — вдруг заявила девочка.
—
Я же не чужой, — растерялся дед. — Твоя мама — это моя дочка, значит, я нечужой.
Девочка растерянно посмотрела на мать, та рассмеялась. Лиза объяснила дочери, почему дедушка совсем нечужой, потом пошли смотреть спавшую малышку.
—
Наших кровей, — прослезился Илья Саввич. — Крестить когда повезём?
—
Батюшку Родион привезёт сюда, дома и окрестим, — сказала Лиза.
—
Чего так?
—
Власти закрывают церковь, батюшка по домам ходит.
—
Ишь, какое дело, от Бога морду власть воротит. Ну-ну. И дома окрестим, да и отметим это дело, — махнул рукой Хрустов. — Сама-то как?
—
Слава богу.
—
Родион рад?
—
Рад. Всё хорошо, и соседи помогают. Мы здесь как одна семья, радость или горе — так на всех. Деревня маленькая — все на виду.
—
Славно. Поживу я у вас пару недель, думаю, утерплю.
—
Хоть сколько живи, места хватает.
—
И на том спасибо.
—
Случилось что? — спросила дочь, чувствуя тревогу у отца.
—
Нет, мне потом надо переговорить с братьями. Где они?
—
Вечером должны вернуться, на Туманшет поехали рыбачить — рыбки захотелось.
—
Ну, пока суть да дело, плесни мне чего-нибудь покрепче, чтобы ждать было ловчей.
Лизавета улыбнулась, но поставила для отца настойку на клюкве и закуски.
—
Господи, до чего же хорошо у вас, — сказал старик и выпил настойки.
Мужики приехали поздно вечером, довольные: рыбалка удалась, рыбы взяли много. Особенно счастливым был Мишка, сын Евсея. Он наравне со взрослыми учувствовал в ловле, помогал ставить сети, выбирал рыбу, потрошил и солил. Вместе с Ванькой Дроновым они готовили дрова, делали всю работу на таборе.
—
Вот и помощь подросла, не заметили, — сказал Евсей Маркелу.
— Давно ли сами такими бегали?
—
Идёт время.
Переночевали одну ночь, взяли рыбы, сколько могли, и поехали домой. Долго рыбу не сохранишь — скиснет, даже и присоленная. А дома можно в подвале держать — там у каждого сделан ледник. И угостить селян надо — так принято в деревне. По приезде Мишка с Ванькой оповестили всех, чтобы приходили за рыбой, а сами, довольные, все в чешуе сидели вместе с мужиками на завалинке и слушали их разговоры. Вскоре с рыбой разобрались и пошли в баню — смыть рыбий дух, Ульяна протопила её к приезду рыбаков.
