возложенными на него обязанностями. По тону и содержанию письма можно было заключить, что о состоянии своего войска консул имеет весьма смутное представление.
Так оно и было на самом деле. Аквилий, после того как ему стало известно о поражении под Имахарой, долгое время не получал никаких донесений ни от квестора, ни от легата. Он дни и ночи ломал голову над тем, как выпутаться из ужасного положения. Подчиненные за глаза уже называли его «консулом без армии», что на тот момент вполне соответствовало действительности. Наконец из Эрики к Аквилию явился гонец от Марка Лабиена с сообщением, что Имахара заключена в осаду, но он не теряет надежды вызволить запертых в городе Туберона и его солдат…
Мемнон на пятый день после сражения собрал военный совет. Все были согласны продолжать осаду Имахары и ругали кимвров за то, что они бездарно теряют время, позволяя римлянам собираться с силами.
– Можно подумать, что сами боги лишили их разума, – с горечью говорил Думнориг. – Четыре года назад они упустили возможность сокрушить Рим сразу после своей победы при Араузионе. А минувшей осенью после поражения тевтонов они совершили очередную глупость, заключив перемирие с Катулом…
– И чего они этим достигли? – подхватил Лукцей. – Слышно, что Марий и Катул, объединив свои силы, уже нарушили перемирие и переправились через Пад. Глупые варвары! Они дождутся, когда Марий стянет под свои знамена всех италиков, способных носить оружие! А их наберется не меньше, чем кимвров…
Мемнон не оставлял мысли о переправе в Италию хотя бы небольшого отряда, чтобы разжечь там восстание, причем не дожидаясь наступления кимвров на Рим. Он говорил, что пока Мессана находится без защиты, можно попытаться неожиданным ударом захватить Занклу и находящиеся в гавани корабли.
– Но для этого, – продолжал александриец, – нам нужны кормчие, гребцы и матросы. Всем вам поручаю немедленно заняться поиском бывших моряков в ваших легионах. Гребцов будем обучать, как это делали римляне во время первой войны с Карфагеном, то есть прямо на суше. В ближайшей роще соорудим подобие нескольких кораблей со скамьями для гребцов. Понадобится около полутора тысяч человек, чтобы составить из них команды матросов и гребцов хотя бы для двадцати судов, которые способны будут одновременно переправить на италийский берег две или три тысячи воинов. Наш лазутчик, вернувшийся из Регия, сообщил, что в конце прошлого года претор Антоний оставил в мессанской гавани две квинкверемы, три квадриремы и свыше тридцати трирем, либурн и дикротов. Даже если нам удастся захватить только часть средних кораблей, можно будет переправить через пролив несколько тысяч воинов. Этого будет достаточно, чтобы разжечь войну рабов в Италии.
Сатир и Лукцей изъявили желание возглавить экспедицию. Оба они были родом из Италии и хорошо знали страну. Остальные командиры обещали Мемнону самое ревностное содействие в поиске людей, знакомых с морским делом.
Последующие десять дней Мемнон целиком посвятил обучению гребцов. В четырех милях от Имахары александрийцем было облюбовано поросшее лесом ущелье. По его приказу солдаты срубили там необходимое количество деревьев и построили более сотни бревенчатых стен, напоминающих борта кораблей с двумя, тремя, четырьмя и даже пятью ярусами скамей для гребцов. Всеми работами, включая изготовление весел, занимались по меньшей мере пять тысяч человек. Когда все было готово, Мемнон отобрал тысячу четыреста человек, которые начали упражняться с веслами под руководством двухсот пятидесяти бывших моряков, служивших в свое время на кораблях гребцами или матросами. Нашлись даже бывшие прораты, когда-то управлявшие торговыми кораблями. Их набралось девятнадцать человек, и они были назначены ответственными за обучение будущих проратов и матросов.
Мемнон не сомневался, что при благоприятной погоде даже с неопытными моряками можно будет без особых затруднений вывести корабли из пролива и в течение трех-четырех дней плавания достигнуть мыса Кримиза. Это был заранее намеченный Мемноном пункт для высадки на италийский берег воинов Сатира и Лукцея. Они должны были как можно скорее собрать вокруг себя армию обездоленных невольников, быстро передвигаясь по Лукании, Апулии и Кампании.
Месяц скирофорион был уже на исходе, когда Мемнон в темную ночь вывел из главного лагеря семь тысяч воинов и двинулся с ними прямым путем к Мессане. В осажденном городе их уход не был замечен. Своим заместителем под Имахарой александриец оставил Тевтата.
Отряд Мемнона шел ускоренным маршем. Важно было появиться у пролива до того, как в Мессане начнут бить тревогу и уводить из гавани корабли.
Поход занял три дня.
Молва о приближении мятежных рабов дошла до консула Аквилия всего за несколько часов до их появления у пролива. Консул спешно собрал всех навархов и кормчих, приказав им как можно скорее отвести все корабли из мессанской гавани к Регию.
– Нетрудно догадаться, что мятежники идут сюда с единственной целью захватить корабли, а у нас слишком мало сил, чтобы помешать им в этом, – мрачно сказал окружавшим его десяти легатам (они были назначены сенатом не как помощники консула при ведении им боевых действий, а как составители нового уложения для Сицилии 133).
Тем не менее полторы тысячи воинов гарнизона Аквилий разместил в двух укрепленных лагерях на подступах к Занкле. Остальные солдаты спешно рыли окопы перед въездными воротами, обращенными в сторону пролива. Им приказано было не допустить прорыва противника к торговым площадям и причалам. Но все эти приготовления и труды оказались напрасными.
Навархи и кормчие, выполняя приказ консула, довольно скоро собрали на кораблях матросов и гребцов, однако сильный встречный ветер, гнавший по проливу высокую волну, не давал возможности судам, покидавшим гавань, достигнуть Регия. Противостоять разбушевавшейся стихии было невозможно. Ветру помогало могучее течение, грозившее увлечь корабли к опасным водоворотам у Харибды. Две квадриремы, столкнувшись друг с другом при выходе из гавани, получили повреждения и вернулись на свою прежнюю стоянку. Только двум квинкверемам и одной квадриреме удалось пересечь пролив и добраться до регийской гавани. Более легкие корабли относились ветром и течением к сицилийскому берегу.
Как раз в это время к городу подошел Мемнон и сразу повел наступление на Занклу. Восставшие с ходу овладели двумя укрепленными заставами, обратив в бегство их защитников и получив свободный проход на косу. Три тысячи воинов во главе с Сатиром и Лукцеем быстро заняли всю Занклу, на берегу которой они нашли множество рыбачьих лодок. Хотя на море уже разыгралась настоящая буря, бойцы не раздумывая сталкивали в воду легкие суденышки рыбаков, запрыгивали в них по пять-шесть человек и бесстрашно гребли по мелководью к стоявшим на якорях триремам, либурнам и дикротам. В это время на кораблях царила паника. Безоружные матросы спешили высадиться на берег, чтобы не оказаться в плену у мятежных рабов.
К полудню мессанская гавань с большею частью находившихся в ней кораблей была полностью в руках восставших. Все римские солдаты, устрашенные подавляющей численностью врага, спешно отступили в город. Въездные ворота Мессаны были заперты. Солдаты и вооруженные обыватели собирались на стенах, готовясь отразить приступ. Но восставшие довольствовались захватом гавани.
Поднявшись на одну из городских башен, Маний Аквилий и его легаты стали свидетелями совершавшегося на их глазах несчастья. Консул был в отчаянии, хотя и старался этого не показать. Он прекрасно понимал, что теперь, переправившись через пролив, мятежники получат возможность возмутить в Италии массы рабов. Опасность была неотвратимой. Аквилий, еще не так давно произносивший в сенате негодующие речи о бездарности своих предшественников, терпевших поражение за поражением от беглых рабов, теперь сам вынужден был испить чашу неслыханного позора: его легионы разгромлены, а рабское восстание, с которым он обещал покончить в считанные месяцы, неминуемо должно было в течение немногих дней распространиться по всему югу Италии.
В это же самое время Мемнон стоял на ступенях алтаря Посейдона, с удовлетворением наблюдая за действиями своих воинов, уже захвативших все пространство между городом и проливом. Главное было сделано: корабли, способные вместить одновременно по меньшей мере три тысячи
