– Пойдешь в Переяславль Южный. Там на стол сядешь. Свою дружину возьмешь с собой. С соседями не ссорься, особо с князем киевским – Всеволодом Чермным. Тяжел и скор на руку князь, норовом крут. Поглядывай в сторону Дикого поля. Коли что, шли гонца, помогу супротив половцев. Ехать тебе немедля. Пожитки соберешь, и в путь!
Дождавшись, когда младший брат покинул Москву, великий князь увел дружину в стольный град Владимир. На земле владимирской наступило затишье.
Но Юрий не забыл, благодаря кому столько крови было пролито в Белой Руси. Епископ Иоанн был схвачен и препровожден в Боголюбский монастырь, где, став чернецом, томился под строгим надзором. Епископом Владимирским и Суздальским был посвящен игумен Рождественского монастыря Симон, посланный для этого в Киев к митрополиту Матфею.
Константин, прослышав о смещении Иоанна, направил к киевскому митрополиту своего духовного отца Пахомия, и тот был посвящен в сан епископа Ростовского, Переяславского и Ярославского.
Церковная власть во Владимирском княжестве разделилась.
1
Двадцать третьего октября тысяча двести тринадцатого года Агафья Всеволодовна успешно разрешилась мальчиком. Первенца назвали в честь дедов Всеволодом, а позже он получил княжеское имя Дмитрий. Звоном колоколов, благодарственным молебном и пиршественными столами отпраздновал Владимир появление на свет наследника великого князя. Юрий, глядя на красное сморщенное личико сына, был счастлив. Он не мог себе даже представить, что появление младенца вызовет в нем такую бурю чувств, желание созидать. По совету епископа Симона он заложил две церкви: в Суздале и Владимире.
С первенцем приехал поздравить Юрия Ярослав. В подарок своему племяннику он привел тонконогого арабского скакуна.
– Как постриг княжеский совершать будешь, посади Всеволода на этого коня. Он хорош, чистых кровей, княжеский конь! – передавая повод Юрию, высказал свое пожелание Ярослав.
Но переяславский князь приехал не только на родины. Его привели во Владимир также тревоги и заботы, вызванные делами Южной Руси.
– После смерти Рюрика Ростиславича тесть твой, Всеволод Чермный, на черниговские земли зарится, козни супротив Рюриковичей строит, брату нашему Владимиру грозит отнять поднепровские городки, – с тревогой вещал Ярослав своему брату, уведя его в маленькую горенку под самой крышей терема. – И то бы ничего, да мой тесть, Мстислав Мстиславич, вознамерился вмешаться в дела киевские, указать место Всеволоду Чермному. Быть замятне! Ты бы вмешался, Юрий, развел старых коней по своим конюшням, не то передерутся.
– Я бы вмешался, помог Рюриковичам, да не просят меня, – развел руками Юрий. – Они больше к нашему старшему брату Константину льнут. Вон сын Рюрика Ингварь тайно был в Ростове, встречался с Константином. О чем говорили, мне неведомо, но догадаться можно.
– Значит, коли Мстислав в дела Южной Руси ввяжется, не поможешь ему? – спросил Ярослав, глядя прямо в глаза брату.
– Нет, – твердо ответил Юрий. – Вот ежели мой тесть на Владимира, часом, навалится, то сам поведу дружину на Киев и тебя позову. Пойдешь?
– Пойду, будь в надеже, брат.
2
Не напрасно тревожился Ярослав за своего тестя. Мстислав Удалой, приняв на себя нелегкое звание защитника Русской земли, устремился не на юг, а на северо-запад, где медленно, но неумолимо нарастала угроза со стороны литовцев и немцев. Литовцы, воспользовавшись тем, что псковская дружина ушла в Чудскую землю для сбора дани, дерзким налетом ворвалась во Псков, но взять его не смогла. Тогда в злобе и бессилии они выжгли город и разорили его окрестности. Псковский князь Владимир Мстиславич, изгнанный накануне жителями города за его дружескую связь с рижским епископом, удалился в Ригу, а вместо него Мстислав Мстиславич прислал своего двоюродного племянника Всеволода Борисовича. Он-то и увел псковскую дружину на чудь. Немецкие же рыцари, завладев Южной Ливонией, решили покорить и Северную, куда ходили новгородцы брать дань и считали ее землей своей. Рыцари нападали на деревни, грабили жителей, насильно крестили идолопоклонников.
Тогда Мстислав Удалой, собрав пятнадцать тысяч воинов, вместе с князем псковским и Давыдом торопецким, своим сводным братом, выступил против ордена. Но епископ Альберт вовремя увел рыцарей в Ригу, и Мстиславу Мстиславичу ничего не оставалось, как пройти по Чуди, беря дань. Деревни и городки были богаты. Только с Верпеля, осадив его, Мстислав взял с жителей семьсот гривен ногатами. Возвратившись в Великий Новгород, Мстислав отдал две трети собранной дани новгородцам, а третью часть – своей дружине и своим боярам. После столь щедрого дара новгородцы готовы были идти за Мстиславом Удалым, куда бы он их ни позвал. И вскоре беспокойный князь приказал ударить в вечевой колокол.
Споро собирался народ новгородский. Вести о замятне в Южной Руси давно витали среди купцов и ремесленников, бояр и дружинников, а когда в Новгороде объявился старший сын Рюрика Ростислав, новгородцы поняли, что Мстислав Удалой обязательно ввяжется в дела киевские. Так оно и случилось.
С последним ударом вечевого колокола на каменную степень поднялись князья Мстислав Мстиславич и Ростислав Рюрикович, посадник Твердислав, тысяцкий Якун, архиепископ Варлаам, в недавнем прошлом именитый гражданин новгородский Добрыня Ядренкович, принявший постриг в Хутынском монастыре и поставленный вечем вместо изгнанного святителя Митрофана. На степень поднялось также с десяток бояр и купцов.
– Здрав будь, Господин Великий Новгород! – зычно выкрикнул князь Мстислав. Сорвав с головы кунью шапку, он соколом оглядел колышущееся людское море. – Из Руси вести плохие: киевский князь Всеволод Чермный нарушил клятву, данную князю Рюрику – жить в мире и не зариться на землю черниговскую. Сыновьям Рюрика князь Всеволод Чермный, обвинив их в смерти князей Игоревичей, повешенных в Галиче боярами, не дает земли на Руси. Он изгнал Рюриковичей из Чернигова, разорил их дворы и дворы бояр черниговских, а вместо них посадил на стол своего сына. Не по Правде княжит Всеволод Чермный! – Передохнув, Мстислав крикнул: – А не след ли князю киевскому указать место? Пойдет ли со мной походом Великий Новгород на Русь?
Огромная многотысячная толпа, внимавшая речи Мстислава Удалого, собранная перед Ярославовым дворищем, всколыхнулась ревом тысяч глоток:
– Веди, князь!
– Веди на Русь!
– Зададим Всеволоду!
Когда шум поутих, посадник новгородский вышел перед Мстиславом Удалым, поклонился поясно и громко, чтобы слышали все, произнес:
– Ты, князь Мстислав Мстиславич, нам отец, а мы – дети твои. Куда укажешь, туда и пойдем, там, коли нужда в том будет, и головы за тебя положим. Веди, князь!
…Новгородское ополчение и княжеская дружина шли налегке, сложив оружие и доспехи на телеги.
– Тебя-то какая нелегкая понесла в этот поход? – поглядывая на своего соседа скорняка Фрола, полюбопытствовал Лука Меньшой. За неделю пути он уже порядком надоел своими расспросами, но Фрол не хотел ссориться с говорливым попутчиком и потому ответил:
– Женка твоя, Настя, просила за тобой присмотреть. Вот потому и пылю теперь по дороге.
– Вона как… – удивленно протянул Лука. – А я-то ненароком подумал, что ты разжиться на Руси захотел.
– Разживешься, как же! – уже серьезно проговорил Фрол. – Ты много серебра в кошель положил, когда на князя Всеволода Юрьевича походом ходили?
Лука боднул головой.
– Во-во, и я столько же! Слава Господу, без крови дело порешили, а то… Да и ноне надо бы миром.
– Хорошо бы, – согласился Лука Меньшой. – Токмо Чермный жаден не в меру да злобен, а наш-то князь хотя и бессребреник, да больно горяч. Коли что, сразу за меч хватается.
– Что верно, то верно. Одно радует, что силища вон какая идет, а там смоляне присоединятся. Да Мстислав Мстиславич говорил, что еще и князь луцкий Ингварь Ярославич с дружиной поспешает. Во как!
– С таким-то войском токмо на Орден ходить или Дикое поле воевать, а мы супротив своих мечи навострили, – невесело проговорил Лука, и ратники надолго замолчали.
Мстислав не повел свое войско в Смоленск. Новгородцы стали лагерем под стенами города. Ждали прихода луцкой дружины. Воины маялись от безделья: кто плескался в речке и грелся на солнышке, кто ходил по знакомцам и бражничал, кто днями пропадал на торгу, заводя дружбу среди смоленских купцов. И никто не мог предположить, что вынужденная праздность обернется бедой. Как-то на торгу заспорили новгородцы и смоляне, кому из князей быть во главе похода: Мстиславу Удалому или Мстиславу Романовичу, который стоял во главе смоленских полков.
– Нас больше числом, нам и первенствовать! – кричали смоляне.
– Мстислав Мстиславич позвал князей в поход на Русь, ему и быть во главе! – не уступали новгородцы.
