рассказа Никона о том, что сопровождало похороны Ивана Золотаренко, чем о его убийстве серебряной пулей меткого и бесшабашного стрелка-органиста, которого обманули коварные иезуиты. Тело полковника Ивана его было доставлено на родину в Корсунь и выставлено для отпевания в православной церкви Николая Мирликийского Чудотворца. Но во время службы в деревянном храме внезапно начался страшный пожар от упавших зажженных, перевернувшихся неожиданно для всех свечек. Летописцы-современники засвидетельствовали:
«Церковь загорелась, и вдруг и сказанный в церкви огонь оказался. Услышав о сем народ и видевши уже оный, вдруг бросился из церкви, которая была только о западных дверях одних, и так стеснялся во оных, что не можно им было всем продраться; огонь же усилившись, пожрал тут всех и церковь, где сгорело людей числом 432 человека, в том числе два брата священника».
Обгоревшее тело гетмана нашли на пожарище, после чего его родной брат Василий Золотаренко, полковник Нежинский, захоронил останки в церкви Рождества Христова, на деньги гетмана наказного, брата Ивана построенной. Но по дошедшим легендам и эта церковь Рождества Христова два раза загоралась во время погребения.
Конечно, все это могло быть случайностью, как и серебряная пуля Томаша-органиста под Старым Быховом, так и нечаянный пожар в корсуньской церкви. А могло быть и новой спланированной акцией недругов гетмана наказного, безмерно храброго и столь же безмерно жестокого, причем не обязательно латинян-иезуитов. Во-первых, возмездием за прежние жестокости Золотаренко в литовских землях Белой Руси. Потом уже в «Кратком летоизобразительном знаменитых и памяти достойных случаев описании» прямо говорится о том, что церковь в Корсуни во время похорон Золотаренко «ляхи спалили». В отместку за то, что на Полесье он давил «детей лядских» лавками.
Во-вторых, целью тогдашних недругов и ярых врагов Ивана Золотаренко при поджоге церкви и осквернении погребения могло быть прежде всего уничтожение харизмы неуязвимого героя-характерника. Геройский гетман Иван мог надолго превратиться в национального героя, в противовес новым слабым и шатким гетманам, а его род мог стать особо популярным. Ведь оставался в живых ещё его брат-полковник Василий Золотаренко, сестра Анна третья жена «батьки Хмеля». Гибель же невинных людей при похоронах в глазах суеверного народа того времени как бы налагала проклятие на всю эту славную фамилию Золотаренко.
Именно в таком духе и велись проповеди в католических храмах после пожара в Корсуни. Легенда о похоронах Золотаренко в польской латинской интерпретации вообще должна была леденить кровь старых и малых, нарождающихся новых поколений. Согласно преданию, записанному в начале 18 века, «Бог не простил казаку Золотаренко его жестокостей и убийств». Его труп поднимался из катафалка и снова ложился, стонал и вздыхал. Затем он воздел кверху руки, из которых обильно потекла кровь, и трижды крикнул: «Бегите! Ну, давай же, летучий змей!» Все люди дрожали от страха, но смотрели на своего князя Хмельницкого. После того как Хмельницкий убежал из церкви, она загорелась. «И вот так Золотаренко принял похороны на огне, достойном своего дела» – заключалось в дошедшей легенде. Впрочем, все могло обойтись и без «диверсантов-поджигателей». Опасный слух о пожаре могли просто распространять с целью дискредитации популярного казачьего лидера. По результатам информационных братоубийственных войн того времени, или другим причинам, но родной младший брат Ивана, Василий Золотаренко, также шурин Богдана Хмельницкого, так и не смог стать великим гетманом Белой Руси и Малороссии-Украины. В 1663 году проходили гетманские выборы, получившие названия «Черной Рады». И тогда не обходилось без «черного пиара», манипуляций, подкупа и запугивания избирателей, а также внешнего вмешательства. Конкуренты писали доносы московскому царю, обвиняя друг друга в желании переметнуться на сторону «ляхов». В конечном итоге Василий Золотаренко снял свою кандидатуру в пользу Якима Сомка. Но это ему не помогло: избранный великим гетманом с помощью московского войска и воевод Иван Брюховецкий казнил и Сомка, и Василия Золотаренко. Но спустя пять лет сам Иван Брюховецкий был жестко убит, будучи схваченным у Диканьки другим, правобережным гетманом Петром Дорошенко. Такова была та бурная эпоха, исполненная авантюризма и самоотверженности, коварства и героизма, жесткой тирании в Малороссии и извечной борьбы за свободу и независимость – от Польши? или от России?..
12. От взятия Вильно до «маневра» Швеции
Летом 1655 года центральная группировка царских войск двигалась к столице Литовского княжества Вильно. 4–5 июля ее основные силы царя Тишайшего собрались в Минске. 12 июля царь в своей ставке в Борисове сделал заявление, которое раскрыло главную цель русско-польской войны после «Смоленского вызова»: он идет «к Вильно и Варшаве». Именно стремление занять трон короля Речи Посполитой направляло царские амбиции в войне против Речи Посполитой после взятия Смоленска.
В авангарде московских войск, наступавших на Вильню, шли полки воевод Прозоровского и Щербатова, при поддержке казаков Ивана Золотаренко. Возле Ошмян между ними и 3-тысячным отрядом шляхетской конницы и пехоты Григория Глебовича произошел бой, в результате которого литовский отряд бежал. От взятых литовских пленных стало известно, что в Вильно накануне заседал сейм, который объявил посполитое решение, шляхта всех поветов стала срочно съезжаться в Вильно для организации обороны города и стратегии сражения с войском Московского царя.
В самом конце июля московские ратники сосредоточились на подступах к Вильно у местечка Стадолакты, им противостояли сильные свежие войска Радзивилла и Гонсевского общим числом около 10 тысяч человек. Но воеводы Гонсевский и Радзивилл никак не могли договориться друг с другом о стратегии обороны города и выборе места сражения. К тому же нерешенным оставался вопрос: что же делать с жителями города?
В это время из Вильно срочно эвакуировались зажиточные горожане, в первую очередь, особенно еврейские семьи. Наконец, воеводы договорились насчет стратегии обороны и решили обложить жителей Вильно «оборонным налогом», при этом с горожан собрали военный оборонный налог свыше 100 тысяч злотых. Это была большая сумма, но явно недостаточная для организации долговременной успешной обороны Вильно.
Чтобы избежать разрушения города, виленский православный епископ Рафаил обратился к московским воеводам с предложением о мирной сдаче города в обмен на сохранение прав и привилегий обывателей города, и православных, и католиков. Крупные шляхетские магнаты Вильно Глебович, Сапега и другие тоже соглашались признать власть царя Тишайшего, если он сохранит за богатой шляхтой города и поместья, другие владения, все старинные права и привилегии. К этим «православным» предложениям присоединилась и католическая церковь. Но царь Алексей Михайлович, посоветовавшись со своими воеводами и боярами, их не принял.
Утром 29 июля сторожевые роты Радзивилла за городом столкнулись с передовыми частями московских войск и стали поспешно отступать к основным литовским войскам Вильно, у стен которого произошел настоящий жестокий бой. Выбитый из города
