упасть под напором стремительного потока, они медленно перешли реку. Оставив Сагилю с Зайнаб, Зухра вернулась за уже хнычущим Исламом.
Когда проходили через деревню, их поприветствовал старик, несущий на плече уздечку:
– Здравствуйте, куда путь держите? К кому в гости пожаловали? – спросил он, с любопытством разглядывая путников.
– Если бы к вам, то радости нашей не было бы предела. Но нам еще целый день топать.
– Это куда же вы и к кому? Я много езжу, знаю все деревни и добрых людей, живущих там.
– Из Мырзакая мы в Худайбердино путь держим…
– Из Мырзакая? Да, путь неблизкий. А в Худайбердино к кому?
– Там я никого не знаю, но буду искать мужа своего Фатхелислама.
– Фатхелислама из Мырзакая? Так знаю я его! – Глаза встречного засверкали, он весь расплылся доброй и широкой улыбкой. – Хороший он человек! А как он на курае играет, да как поет! Заходите к нам, гостями будете.
– Спасибо, добрый человек, но мы хотим затемно попасть туда.
– Мазгаром меня зовут. Он знает меня, передай ему от меня привет, но просто так я вас не отпущу, зайдите, попейте чаю, далеко еще вам идти, да и гостинцев я вам положу.
– Зачем же нам вас стеснять? Знаем, как все люди живут, не утруждайтесь…
– Э-э-э, – протянул Мазгар. – У нас говорят: «Коль душа широкая – угощение найдется». – И, взяв за руку Ислама, повел их к себе домой.
– Бабай, у вас тут река хоть и широкая, но мелкая. А зачем вам здесь лодки? – махнув в сторону лежащих у каждого двора перевернутых вверх дном лодок, стеснительно спросил Ислам.
– Молодец, сынок, наблюдательный ты. Без этих лодок нам не пережить весну. Зилим сильно разливается, и все дома стоят в воде. Вот и перемещаемся мы по деревне в половодье на этих лодках, да и успеваем по большой воде обойти родню, живущую вдоль реки.
– А-а-а, понял. И поэтому дома и крылечки такие высокие? – уже поднимаясь в дом по необычно высокому крыльцу, спросил мальчик.
– Молодец! Все увидел и все понял. Правильно, у вас там в степях полы на уровне земли, а мы поднимаем дома выше, чтобы не затопило.
Так неожиданно они оказались в доме Мазгара, с удовольствием попили чай, а на дорожку хозяева положили им еще и лепешек.
Выйдя за деревню, они пошли по крутому каменистому склону, через тоннель из сплошных елей. Их лапы свисали почти до земли, нагретая солнцем хвоя источала терпкий смолянистый запах, а земля вокруг них была завалена мягкими порыжевшими опавшими иголками. Ельник закончился так же внезапно, как и появился еще на той горе, перед Зилимом. Дальше был сплошной липняк вперемешку с осиной и дубами.
Дорога, после того как солнце перевалило за полдень, становилась все труднее, горы все выше. И она вспомнила наставления той женщины:
«Самый высокий, самый трудный и последний по пути будет хребет Зильмердак. Как перевалишь его – считай, что добралась. Останется лишь спуститься, и там уже деревня. Подъем на него отсюда будет долгим, несколько складок вы пройдете. А после перевала вниз спуск будет очень крутым и недолгим. Бойся на этой горе медведей, особенно медведицу с детенышами. Из ревности она может напасть на людей. Поэтому на хребте идите шумно – кричите, громко разговаривайте, пойте. Медведица сама не пожелает с вами встречи и уйдет подальше. А если идти тихо, то можно наткнуться на семейство, увлеченное поеданием ягод, и тогда несдобровать…»
Когда взошли на вершину очередной горы, Зухра увидела впереди тянущийся сплошной волнообразной стеной тот самый хребет – он был угрюм, этот Зильмердак, высокий, сплошь заросший смешанным лесом.
Чего только не увидели они на этой дороге! На скалистых открытых склонах, прямо у дороги, на горячих камнях грелись змеи, которые при их приближении с шипением расползались. Дорогу им переходили лоси. Разбегались семейства зайцев-русаков. Ежи перебегали их тропы. Пугали шумно взлетающие птицы. Но все-таки после непроходимого ельника дорога шла через более-менее открытое пространство, через еще не скошенные покосы.
И вот впереди – темный Зильмердак. Дорога вверх по нему изматывала. Запирало дыхание, стучало в висках. Изрядно намучившись, они присели отдохнуть на открытом местечке. Дети, растянувшись на мягкой траве, тут же уснули. Зухра, прислонившись к бугристому стволу липы, долго боролась со сном, но тоже не выдержала и задремала.
Разбудили ее хрюкающие звуки и треск ломающихся сучьев, она со страхом распахнула глаза и увидела внизу удаляющееся семейство медведицы. Огромная медведица, прокладывая дорогу сквозь высокую лесную траву и кустарники, шла впереди, за ней смешно ковыляли три медвежонка. Последний был, видимо, самым любопытным, он то и дело останавливался, бегал маленькими кругами. Зухре показалось, что он смотрит прямо на нее. Он замер, вытянув морду, вбирая в себя и нюхая воздух. Все обмерло внутри Зухры, она бессильно сползла вниз по стволу и зашептала молитвы, прося у Всевышнего спасения. Но раздался недовольный рев медведицы, и медвежонок бросился догонять свое семейство. Позже она поняла, что спасло их то, что ветер дул на них со стороны медведей, и потому медведица не учуяла чужие запахи…
Придя в себя, Зухра разбудила разомлевших детей и, чтобы они не ныли и не отставали, рассказала про медведей. И их как будто подбросило. Так они быстро вскочили на ноги и не заметили, как быстро прошли оставшийся подъем, распевая песни и крича, как их учила та женщина. Казалось бы, что вот и вершина, но дорога пошла через ровную местность, поросшую светлыми березами вперемешку с соснами, кустами рябины, калины и черемухи. На удивление путников, они впереди услышали звон ручья – откуда на вершине такой высокой горы вода? На самом деле прямо у дороги справа бил прохладный и чистый ключ, образовав у места выхода из-под земли красивый водоемчик. Они вдоволь напились вкусной холодной водицы, умылись, доели остатки лепешек и пошли дальше.
Тут светлый лес закончился, и впереди опять встала стена из могучих дубов, кряжистых лип и говорливых осин. Но в просвете между ними далеко внизу завиднелась голубая даль, гряды удаляющихся и растворяющихся в тумане лесенок гор. И у самого подножья Зильмердака, подсвеченная лучами заходящего солнца, закурилась печными трубами деревня. «Вот оно, Худайбердино, дошли», – выдохнула Зухра.
Окруженное со всех сторон заросшими лесом горами, открытое зеленое пространство завораживало. Оно было уютным и привольным. Две улочки маленькой деревеньки располагались на возвышении над речкой, огибающей всю деревню. Если Толпарово поразило воображение суровой и строгой красотой, которую придавали высокие стройные ели и скалы, то Худайбердино, в сравнении, было скромным и уютным. На пойменной поляне и на полулысых пригорках вольно паслись табуны лошадей, коров и овечек. Не было привычных степному глазу засеянных рожью и пшеницей нив.
Спуск вниз по крутому
