— Но почему бы это упорство и этот талант не употребить на то, чтобы раз навсегда покончить со всеми неустройствами и неурядицами, какие существуют в мире! — воскликнула Пэм.
В глазах мистера Уайлда мелькнул лукавый огонек.
— Спросите об этом сэра Патрика, — сказал он.
Совершая обход фабрики, они на минуту заглянули в ремонтно-механическую мастерскую. Пэм захотелось вернуться туда и зарисовать рабочих, мечущихся перед горнами, из которых с ревом вырывается пламя. Ухали механические молоты, обрушиваясь на болванки раскаленной докрасна стали, искры сыпались дождем; но Пэм не замечала этого. Примостившись в углу мастерской, она наспех набрасывала контуры изможденных тел, их напряженные, стремительные движения на фоне пылающих горнов.
Пэт с удивлением увидела здесь Билла. Он стоял в засаленном, перепачканном синем комбинезоне и разговаривал с мастером; потом оба повернулись и направились к выходу.
— Билл! — воскликнула обрадованная Пэт. — Но ведь вы же не здесь работаете, правда?
— Заглянул на минутку узнать, не возьмутся ли они отремонтировать мне одну деталь, — ответил он с застенчивой улыбкой. — К тому же я надеялся хоть краешком глаза посмотреть на важных посетителей.
— Хэлло, Билл! — Быстро перебирая ножками, к ним подошел мистер Уайлд. — Мне говорили, на Малом Боулдере опять обвал.
— Компания наводит экономию, уж сколько времени не дает новых стояков, — сказал Билл, и презрительная гримаса скривила его рот. — Если на Малом дела не улучшатся, буду искать себе работу в другом месте.
— Мы бы взяли тебя сюда хоть завтра, парень, если б это от меня зависело, — заверил его мистер Уайлд. — Но я нынче не в почете. — Он посмотрел вдаль, на высокие трубы, величавые надшахтные постройки и белые здания «Лейк-Вью энд Стар», словно курившиеся в мареве жаркого полдня. — А не податься ли тебе к этим янки? Они за последнее время полмиллиона потратили на переоборудование: электрифицировали шахты, построили печи, работающие на нефти.
— Не выйдет! — усмехнулся Билл. — Я буду работать только в австралийской промышленности.
— Так, значит, еще один западноавстралийский кулик! — По лицу мистера Уайлда расплылась широкая улыбка, ему пришелся по душе этот скрытый комплимент молодого человека. — Не могу сказать, чтобы я порицал тебя за это, Билл. Я сам такой. «Лейк-Вью энд Стар», возможно, располагает самым современным оборудованием и является крупнейшим поставщиком золота на приисках, но янки ввели у себя такую потогонную систему и поставили таких свирепых надсмотрщиков, что их рудники пользуются у австралийских рабочих дурной славой.
— Вот именно, мистер Уайлд, — согласился Билл.
— Что это значит — «кулик»? — спросила Пэт.
— Так называют людей, которые считают Золотую Милю центром вселенной.
— То есть тех, кто родился и вырос в пыли наших приисков.
Поддразнивая друг друга, они смеялись и спорили о значении слова «кулик», когда из-за угла вырулил черный сверкающий роллс-ройс сэра Патрика Кевана. Машина, проехав несколько ярдов, остановилась; из нее неуклюже вылез Пэдди и вперевалку направился к беседовавшим.
Увидев его, Билл бросил: «До свидания, Пэт!» — и скрылся в мастерской.
— С кем это вы тут разговаривали? — спросил Пэдди, кося глазом на Пэт.
— О, это… этот молодой рабочий?..
Пэт колебалась, не зная, сказать Пэдди правду или лучше не нарываться на неприятность. Но тут в разговор вмешался мистер Уайлд.
— Это Билли Гауг. Один из способнейших инженеров на Золотой Миле. Куда это он исчез? Мне хотелось бы познакомить вас с ним, сэр Патрик.
Но, заметив, с какой яростью и с каким подозрением смотрит сэр Патрик на свою названную дочь, Эбенезер Уайлд вспомнил, почему между сэром Патриком Кеваном и молодым Гаугом едва ли могут существовать добрые отношения. Он уловил к тому же, что молодые люди довольно близко знакомы и не вполне равнодушны друг к другу, и теперь проклинал себя за то, что поставил эту хорошенькую девушку в затруднительное положение.
— Разве я не говорил тебе? — шипел Пэдди. Дыхание со свистом вырывалось у него из груди, большие красные желваки перекатывались на скулах, позволяя догадываться о том, каких огромных усилий стоит ему сдержать свой гнев. — Разве я не говорил тебе, что у тебя не должно быть ничего общего ни с этим молодым человеком, ни с его семьей?
Тут из мастерской выбежала Пэм.
— Вы уже здесь, отец? — весело воскликнула она. — Простите, что я заставила вас ждать. Но около этих печей такие великолепные краски и такая игра светотени, что я просто не могла удержаться, чтобы не зарисовать этого.
Смягченный ее ласковым тоном, Пэдди проворчал:
— Не беда, детка. Если ты готова, давайте трогаться.
Очевидно, решила Пэт, сестра видела, как они разговаривали с Биллом, и Билл, проходя через мастерскую, сказал ей о приезде сэра Патрика. Пэт страшно обозлилась на Пэдди — как он смеет распекать ее. Она откинула голову — «точно горячая молодая лошадь под ударом хлыста», подумал старик Уайлд — и устремила на сэра Патрика горящий взгляд, явно намереваясь сказать ему, что она будет вести себя так, как ей заблагорассудится. Но и тут ее выручила Пэм, которая, незаметно для сэра Патрика, увлекла его в машину.
Пэт повернулась к мистеру Уайлду, возмущение ее уже немного улеглось. Девушка понимала, что вспышка Пэдди смутила старика, не говоря уже о том высокомерии, с каким сэр Патрик пропустил его замечание мимо ушей.
— Мы сегодня чудесно провели день, — сказала она и улыбнулась, чтобы хоть немного рассеять ощущение неловкости у старика. — Большое спасибо вам, мистер Уайлд, за то, что вы уделили нам с сестрой столько времени и внимания и открыли нам секрет извлечения золота.
— Да что вы, я с удовольствием! — рассыпался Эбенезер Уайлд, отвешивая девушке старомодный поклон; его серые глазки поблескивали от удовольствия. — Жаль только, что из-за меня у вас вышла неприятность с сэром Патриком.
— Пусть это вас не волнует. — Во взгляде Пэт был насмешливый вызов. — Во всяком случае, на мою дружбу с Гаугами это никак не повлияет.
И она быстро пошла следом за сэром Патриком и Пэм. Уже у самой машины она обернулась, и мистер Уайлд подумал, что прощальный взмах руки и задорный смеющийся взгляд предназначены, конечно, не только ему, а и Биллу, оставшемуся в мастерской.
Салли сама сидела за рулем старенькой Динниной машины, когда, захватив с собой Пэт и Пэм, они с Динни отправились на прогулку к стойбищу кочевников у Рилл-Стейшн.
День был воскресный, но Билл не мог с ними поехать: ему предстояло идти на митинг рудокопов. Фриско тоже отказался, сославшись на важную деловую встречу. Салли подумала, что он, очевидно, не хочет ставить ее в неловкое положение: ведь в лагере будет Ральф. Да и присутствие Калгурлы всегда смущало его.
У сэра Патрика, по словам девушек, начался приступ подагры, и они оставили его в наимрачнейшем расположении духа. Он рассчитывал, что они будут ухаживать за ним, и никак не мог взять в толк, зачем это Пэм понадобилось ехать на Рилл-Стейшн — что за странное желание рисовать «вонючих дикарей»? Девушки, разумеется, утаили от него, с кем они отправляются в поездку.
— Предупреждаю, когда бабушка ведет машину, надо ко всему быть готовым, — предостерег их Билл. — Она сама говорит, что сидит за рулем с таким чувством, будто объезжает норовистого жеребца, и вопрос стоит так: либо она его доконает, либо он ее.
Сидя на заднем сиденье Динниной трясучки, Пэт и Пэм на собственном опыте убедились в справедливости этих слов. Им никогда еще не приходилось испытывать ничего подобного. Миссис Салли бесстрашно вела «Попрыгунью Джейн» по ухабистой дороге — машина ныряла и подпрыгивала на выбоинах, натыкалась на пни и перелетала через них, грозя в любую минуту рассыпаться на куски. Мотор на подъемах ревел, задыхался и чихал, вода в радиаторе грозила закипеть, тормоза отчаянно визжали на спусках.
Время от времени Динни кричала через плечо: «Все в порядке?» или: «Вы живы?» И девушки, с трудом удерживаясь на своих местах от тряски, отвечали: «З-замечательно! Лучше быть не может!»
— Нам было так страшно, что мы даже не решались рта раскрыть, — призналась потом Пэт Биллу. — Как это миссис Салли одолела на этой развалине целых пятьдесят миль да потом обратно — понять не могу!
Очутившись на лесной дороге, вьющейся среди кустарников, вся компания вынуждена была выйти из машины и пешком пробираться к руслу высохшей реки, где, по словам Динни, расположились кочевники. Динни долго всматривался в заросли акации и терновника, среди которых четко вырисовывались на фоне голубого неба высокие стройные стволы черного дерева и ослепительно белые стволы эвкалиптов, испещренные крупными розовыми пятнами.
