опасные казацкие вылазки? В это время пришли вести о появлении русских донских стругов у Крыма. Хан, оставив с гетманом 15-тысячную орду, поспешно двинулся назад восвояси. Гетман же снял осаду с Гадяча и повернул к Чигирину.
Вскоре под Киев, который находился под началом воеводы Шереметева, пришел брат гетмана Данила Выговский с сильным войском из 20 тысяч казаков и татар. У киевского воеводы-боярина Шереметева войска было в четыре раза меньше, всего около пяти тысяч. Однако попытка взять Киев окончилась полной неудачей: полки Шереметева не только отбили слабые приступы, но захватили знамена, орудия и часть обоза. Сам Данила Выговский едва-едва ушел от неуступчивого русского воеводы, он с трудом оторвался от преследователей и переправился через Днепр на другой берег на одной из немногих уцелевших лодок. Все пленные казаки были отпущены воеводой-победителем: не только из-за стремления подобным милосердием поколебать остальных воинов, но из-за явного выявленного отказа пленных казаков следовать за своим гетманом-изменником.
Решительное, успешное сражение для царских войск под Киевом, на какое-то время приостановило дальнейшие военные действия на новом этапе русско-польской войны. Началась ожесточенная борьба гетманских универсалов и царских грамот за души православного населения. Но если в начале выступления Выговскому удалось заручиться поддержкой казаков, то теперь он все чаще сталкивался с осуждением. От него отреклась даже часть старшины, некогда горячо приветствовавшая Гадячский договор. Переяславльский полковник Тимофей Цецура повел переговоры с Шереметевым о возвращении Войска в московское подданство.
Не чувствуя себя в безопасности даже в собственной столице, гетман Выговский, чувствуя ускользающее гетманство, поспешил к Белой Церкви, где с отрядом поляков стоял Андрей Потоцкий и брат гетмана Данила. Вскоре рядом с наставником-гетманом, в Германовке, появился преемник «батьки Хмеля» Юрий Хмельницкий. Шурин Богдана Хмельницкого, Яким Симко рассчитывая сам сделаться гетманом, созвал казацкую раду у местечка Германовка, которая низложила Выговского. Но казаки хотели видеть гетманом 17-летнего Юрия. Одно его имя завораживало казаков, воспринималось как символ прежних воинских удач и казацкого могущества. К Юрию Хмельницкому потянулись нескончаемой вереницей казацкие полки. Казаки потребовали от выходящего в тираж временного гетмана Выготского выдачу гетманских символов власти и знаков отличия. Бунчук и булаву на круг привез Данила Выговский – с непременным условием, что Запорожское войско останется верным польскому королю.
Гетманские знаки передали сыну Богдана Хмельницкого, Юрию. Казаки застыли в ожидании: мало ли, что требовали от гетмана Юрия Выговские. Тот должен сам лично принять решение – только какое? Но только Юрий Хмельницкий был совсем не той фигурой, которая могла объединить и повести за собой казачество. Наверх его вынесла воинская слава и авторитет «Грозного батьки Хмеля». Это придавало ему вес, но не заменяло ни таланта, ни воли, ни опыта, без чего нельзя было обойтись в дальнейшем. Он взял ношу не по себе. И быстро превратился в марионетку в руках казацкой старшины.
Важные перемены, происходившие на Украине, не сразу становились известны в Москве и в приграничных городах, где стояли воеводы. В конце августа князь-воевода Трубецкой намеревался двинуться к Севску, старому допереяславльскому рубежу. Это показательно: в Москве, по крайней мере, на тот момент, считали, что большинство малороссийских городов потеряны и отражать Выговского и татар следует на старых, привычных рубежах. Трубецкой уже выступил из Путивля, когда прискакали гонцы от сторонников Московского царя нежинского протопопа Максима и полковника Василия Золотаренко с известием о падении Выговского и настоятельной просьбой скорее двинуться на Украину, подкрепить сторонников московского государя.
Просьба была уважена. Полки повернули к границе. В октябре 1659-го в Переяславль, где остановился Трубецкой, прибыл прилуцкий полковник Петр Дорошенко с 14-ю статьями о правах и вольностях, по которым Войско изъявляло согласие вернуться в царское подданство. Эти статьи заметно отличались от прежних, заключенных Богданом Хмельницким. Смысл задуманного старшиной был понятен: расширение власти гетмана и старшины, рамок автономии. Легко угадывалось и средство достижения этих целей – угроза переметнуться на противоположную сторону, маневрирование между тремя могущественными силами – Москвой, Польско-Литовским государством и Крымским ханством, за спиной которого зримо вырисовывался грозный облик воинственной Турции. Договор предусматривал: царские воеводы должны стоять только в Киеве; казацкий гетман сносится со всеми государствами, отсылая в Москву лишь копии заключенных договоров; Киевская митрополия остается по-прежнему зависимой от Константинопольского, а не Московского патриарха; в Москве, не должны принимать ни одной грамоты с Украины без подписи гетмана.
Юрий Хмельницкий послал в Запорожье доверенного слугу своего отца, Ивана Брюховецкого, и просил запорожцев поддержать именно его кандидатуру на гетманство. На казацкой раде возле Белой Церкви Юрий Хмельницкий был провозглашен гетманом единогласно. А вслед затем на новой раде близ Ржищева было постановлено ходатайствовать перед царём Тишайшим о расширении прав малорусского народа. В смысле усиления гетманской власти и утверждения самостоятельности малорусской церковной иерархии. 17 октября 1659 года близ Переяславля состоялась рада, на которой Юрий Хмельницкий был объявлен гетманом обеих сторон Днепра. Затем читали статьи договора, но не новые, привезенные Дорошенко, а старые, с несколькими новоприсоединенными, которые обязывали гетмана участвовать в царских походах, не раздавать полковничьи булавы без рады, держать русских ратных людей в шести главных городах. Таким образом, царь Тишайший сумел не поступиться своей властью, чего нельзя было сказать о власти гетманской. Маятник переменчивых казацких настроений сильно качнулся в сторону Москвы, и старшина не осмелилась настаивать на отринутых Москвой прежних условиях Дорошенко.
После крестоцелования по обычаю казацкая старшина и русские воеводы люди собрались на пиру у главного воеводы Трубецкого. Праздновалось окончание «великой шаткости казаков», одоление Руины Малой Руси. Распределив часть сил по гарнизонам, Трубецкой двинулся домой. В обозе он вез Данилу Выговского царю, выданного казаками. Самого изменившего царю гетмана пленить не удалось.
– После Конотопа фортуна вновь тебе улыбнулась, князь, – улыбнулся Тишайший, тепло обнимая Трубецкого. – Снова ты победитель, а не проигравший…
– Выходит, так, государь, победитель, но не полный, нет со мной плененного гетмана-изменника, да и хан Мухаммед Гирей отсутствует, как всегда, в бегах…
– Эка ты махнул – пленить Крымского хана и привезти своему государю… Принимая подарки, князь…
– Прости, государь, что подвел тебя под Конотопом… Не думал, что такой печальной будет моя лебединая последняя песнь… Стар стал, пора на покой… Пусть те воеводы, что моложе, отличаются… Тот же Шереметев…
– Что отказываешься служить своему царю Тишайшему, князь?..
– Что ты, государь, всегда готов за тебя живот свой положить, о ведь тебе, государь, не живот нужен, а победы… Вроде возвращался домой как победитель, но сердце кошки царапали… Подвёл тебя, государь в битве под Конотопом… Пожарского, Львова не вернешь – вот и совесть мучит, что хан меня переиграл…
Довольный царь Алексей Михайлович Тишайший щедро наградил
