его ветераны всё время твердят, что надо скорее найти того, кто умеет воевать, а то им скучно. Пусть пока поскучают.
Когда они с Джебе и двумя охранными тысячами поехали налаживать и укреплять линию связи, которую прокладывали в течение всего похода, местность вокруг – и без того безлюдная – превращалась в подобие кладбища, даже псы не лаяли. Монголов боятся, и страх этот они заложили в каждого умелой рукой беспощадного нукера Чингиз-хана.
И это предусмотрено самим великим повелителем! Учреждение почтово-конных станций тоже было обозначено в Ясе, стало быть, имело силу закона.
Линию связи со ставкой налаживают все монгольские отряды, находящиеся на удалении. Состоит она из почтовых постов, именуемых «ям», на расстоянии до пятидесяти километров друг от друга. В яме находится постоянный воинский патруль из трёх – пяти человек, который содержит лошадей, всегда готовых отправиться в путь. Через них конная эстафета доставляет все донесения и приказы. Скорость доставки – до шестисот вёрст в сутки. Что ни говори, а это серьёзно.
Линия связи работала исправно, но двух нерадивых нукеров пришлось наказать палками и отправить собирать кизяк. Назначили новых, из покалеченных в боях с кипчаками.
Последний приказ из ставки величайшего, находящейся в Хорезме, гласил: «Весной коней гоните в сторону Киваменя. Кто будет мешать – убейте».
Субедей знал: впереди вполне возможна большая и страшная битва с соединённым войском урусутов и кипчаков. Но не сама битва беспокоила багатура: дело воина умирать за своего повелителя, а когда – неважно, – а место в ней Бату-хана. Урянхатай неотлучно находился возле него, что помогало Бату избегать даже незначительных ранений. Но все предыдущие стычки – ничто по сравнению с тем, что предстояло.
Возможность объединения урусутов и кипчаков полководец со счетов не сбрасывал, его даже радовало, что отпадёт необходимость гоняться за кипчаками по степи. Соглядатаи исправно доносили обо всём, что происходит, и Субедей знал, сколько кипчаков ушло в урусутские княжества, как их там принимали.
Был осведомлён и о том, что большая часть лукоморских, донских и западных кипчаков давно молятся урусутским богам. Бывшие народы-враги стали собратьями по вере, что дало им возможность заключать совместные браки.
«Царевич может погибнуть», – терзался Субедей.
Надо отправить сына Джучи в ставку повелителя, но для такого решения нужен достойный повод, чтобы никто не различил подвоха.
…По утрам от мутных волн Сурожского моря исходил мокрый холод.
Субедей кутался в чапан и грел руки у огня.
Послышались возгласы приветствия, в шатер стремительно вошёл Джебе-нойон – как всегда, одетый в блестящие воинские доспехи, с мечом у пояса.
Он чуть склонил голову в полупоклоне и уселся на персидский ковёр.
– С чем приехал, багатур?
– Мои люди ночью задержали булгарский караван. Он шёл в Сугдею, – быстро ответил Джебе.
– Сугдея – это что?
– Здесь неподалёку у моря есть богатый кипчакский город, который мы ещё не грабили.
– У этого моря?
– Нет, это Сурожское называется, а тот город стоит на море с названием Русское.
– Во всём ты со мной споришь, – буркнул Субедей. – Зачем тебе оно, тем более урусутское? Вот море… Меня море не интересует, если только оно не Последнее. А города, тем более кипчакские… Мы с тобой были в их Шарукани – это город? Мы видели настоящие города, – мечтательно вспомнил Субедей. – Вспомни города царства Цзинь! Здесь таких нет. Разве что урусуты покажут свои деревянные города с золотыми домами Бога.
– Я тоже больше люблю степь, – нетерпеливо ответил Джебе-нойон. – Но воины засиделись без дела…
– Если воины сидят без дела, в том вина их начальника, которого следует строго наказать! – возвысил голос Субедей. – А у тебя воины сидят без дела, по-твоему, если полдня ни за кем не охотятся и никого не убивают. Остынь, Джебе, пусть отдыхают.
Он кряхтя встал с подушек и налил в большие деревянные чаши кумыс.
– Пей, нойон, и говори. Ты ведь не просто так пришёл ко мне?
Джебе неприязненно посмотрел на своего боевого товарища. «И полвека не прожил, а кряхтит, как древний старик. И чашки у него старые, потёртые. Добычи взято столько, что каждый простой воин может пить и есть на золоте».
– Это не совсем кипчакский город, – сказал, отпив из чаши. – Кипчакам он только платит дань, а принадлежит купцам фряжской стороны. Туда приходит по большой воде много кораблей, везут одежду, ткани, вино. Кипчаки всё это меняют на чернобурок, белок, невольников и свои знаменитые бычьи кожи. В общем, богатеют. Там есть огромные склады со всякими ценными товарами и живут купцы из разных стран.
– Хорошо, что ты уже много знаешь об этом городе, – ответил Субедей, немного подумав. – Видимо, ты не пропускал мимо ушей мои советы, как и о чём надо спрашивать и чужих и своих. Хвалю, нойон!
Джебе улыбнулся, похвала Субедея дорогого стоит.
– Это большой город, Субедей, и взять его можно легко.
– То есть ты хочешь сказать, что нас там встретят как почётных гостей?! А? Что-то не очень мне верится… Монгола нигде не ждут, везде он приходит по своей воле.
– В городе крепость, в ней небольшой гарнизон, от силы пять – семь тысяч фряжских наёмников и разрозненные отряды кипчакских ханов, – пренебрежительно продолжал Джебе. – Я сомневаюсь, что даже мечи вынимать придётся, хватит и плёток… Но сколько добычи взять можно!
Субедей мигом сосредоточился, уловив прекрасную мысль. Большая часть ранее взятой добычи уже отослана к золотой юрте. Необходимо снарядить новый караван, и пусть его сопровождает… Бату-хан!
Он рывком поднялся, посмотрел немигающими глазами в каменное лицо Джебе и сказал:
– Я ещё раз убедился, нойон, что ты один из самых лучших, преданнейших слуг потрясателя вселенной.
Джебе с достоинством склонил голову и переспросил:
– Ты согласен, Субедей?
– Готовь людей. Пойдёт один тумен – половина твоих, половина моих, большего эти шакалы недостойны. Впереди пускаем разведку Монх-Оргила. Выступаем на третий день.
Он прошёл к выходу, оказывая Джебе честь, но вдруг остановился, что-то вспомнив.
– Нойон, а что ты сделал с булгарскими купцами? Ты их не обидел?
– Я не зверь, – невозмутимо отвечал Джебе. – Я их отпустил.
– Ты стал милосерден?
– Мои люди раздели их донага и проводили подальше от нашего лагеря… В степи сейчас не очень тепло и очень много голодных волков.
…Обиделся Джебе-нойон на Субедей-багатура. За день до выступления в набег на Сугдею непобедимый вдруг резко изменил решение и велел оставаться с основными силами, объясняя тем, что кипчаки сильно потрёпаны, но не разбиты окончательно.
– Вдруг отыщется
