коварный корыстолюбец Многогрешный. Легко было упрекать сваленного и повязанного гетмана. Но в жалобах низов была своя правда. Они не случайно выступали против отстранения царских воевод от суда и управления в городах.
Обвинения против гетмана Многогрешного были сведены в 38 пунктов. Самым тяжким был первый: «Беспрестанно гетман списывался и братство и дружбу имел великую с Петром Дорошенко, и хотел он же поддаться турецкому султану». Одного этого хватало, чтобы понести суровую кару и потерять гетманскую булаву. Тишайший царь, несмотря на явное нарушение договоренности – без розыска и царского указа с гетманства не смещать! – со случившимся смирился. Был проведен строгий розыск. Многогрешный был признан виновным в измене царю и вместе со своим братом, черниговским полковником Василием, осужден на смерть.
Однако у плахи было объявлено о царской милости Тишайшего: казнь заменялась ссылкой Сибирью. Следом за братьями Многогрешными в Сибирь угодил и кошевой атаман Иван Серко, гроза татар и турок. Воспользовавшись ситуацией, он вздумал добиваться гетманской булавы. Но атаман Серко был силен в делах воинских и слаб во властных интригах.
В 1672 году, желая стать гетманом, возглавил оппозицию казацкой старшины против кандидатуры в гетманы Ивана Самойловича атаман Серко Он как опасный кандидат, был арестован полтавским полковником Жученко Воспользовавшись излишней доверчивостью Серко, его завистливые недруги Жученко и прочие обвинили атамана в изменнических замыслах и отправили в Москву и оттуда далее в Тобольск, впрочем, ненадолго.
Кто-то из бояр напомнил Тишайшему:
– Хватит, государь, потакать казакам в их подозрениях измены Москве. Скоро воевать будет некому из сильных атаманов. Ведь никто за последние годы лучше и удачливее Ивана Серко не сражался с турками и татарами.
Тишайший кивнул головой, соглашаясь:
– Раз казаки сами не расправились с кошевым атаманом Серко, зачем нам это делать? В конце концов, сколько казаки сами поубивали сильных полководцев, поверив обвинениям в изменах… Жалко, что нет сейчас убитого ими полковника нежинского Василия Золотаренко… Не говоря уже о его брате, заговоренном, непобедимом наказном гетмане Иване… Вот кто должен бы получить гетманскую булаву всей Малороссии после Богдана Хмельницкого…
– Нет гетманов Богдана и Ивана, государь, а Серко все же есть…
Когда крымские татары и турки возобновили войну в Польше и Малороссии, атамана Серко решили привести к присяге Тишайшему царю. Уже в марте 1673 года Серко был привезен в Москву и поставили прямо перед очами царя.
– Будешь мне служить, атаман Иван?
– Буду, государь.
– Тогда дай присягу и целуй крест.
– Буду верен тебе, государь, не изменю и крест поцелую.
С Серко взяли клятву верно служить государю, причем царь для убедительности попросил даже присутствовавшего при крестоцеловании патриарха пригрозить церковным проклятием в случае измены кошевого атамана. Правда, отпуская его в Запорожье, Тишайший царь не избавился до конца от подозрительности – слишком устойчивой была репутация кошевого атамана как человека независимого и самостоятельного.
– Сколько изменников присяге повидал я на своем веку, – горестно пожаловался Тишайший, отпуская атамана Серко восвояси. – Больше всего жалею о гибели верного мне атамана Ивана Золотаренко. Уж он нашел бы способ приблизить к себе грозу турок Ивана Серко, сделал бы его своей правой рукой. Как самого Ивана Золотаренко сделал своей правой рукой настоящий гетман Малороссии Богдан Хмельницкий.
– Да, лучше гетмана Ивана Золотаренко не видно, государь в Малороссии многострадальной…
И Иван Серко оправдал доверие Тишайшего: в течение 1670-х тот организовал ряд успешных походов в Крым, 1673-м взял Арслан, Очаков и другие города. В 1674 году Серко после продолжительной политической игры выдал Москве объявившегося в Запорожье лже-царевича «Симеона Алексеевича», активно склонял на сторону московского царя Тишайшего правобережного гетмана Петра Дорошенко.
А в том же злополучном 1672 году, в июне, казаки собрались на раду в местечко Казачья Дубрава недалеко от Путивля. Выборы проходили в присутствии белгородского воеводы, боярина-князя Ромодановского. На этот раз в гетманы угодил «попович», генеральный судья Иван Самойлович, более других интриговавший против прежнего гетмана Многогрешного. Как водится, после выборов, присяги, вручения знаков гетманского достоинства и молебна у боярина устроили пир. Ромодановский был столь любезен, что усадил рядом с собой старшину, чем сильно оскорбил московское дворянство. Этот «гетманский обед» Самойловича окажется важен для русской истории тем, что на этом было объявлено о рождении 30 мая царевича Петра Алексеевича, первенца Тишайшего от царицы Натальи. Этикет требовал явить радость по случаю прибавления в царском семействе. Но, подымая чаши, мало кто подозревал, что родился великий император России, в жизненный путь которого тесно вплетутся их судьбы и потрясения.
Известия о нашествии турок и татар на Польшу и Юго-Западную Украину были для Тишайшего царя пугающими и угнетающими. Казалось, что это нашествие в Волыни и Подолии уже ничто не остановит. Был осажден Львов. Король Вишневецкий тщетно взывал к патриотизму шляхты. Не помогали поднять освободительную религиозную даже случаи бесчинства иноверцев над католическими святынями, обыкновенно сильно будоражившие польских и литовских верующих. В обстановке всеобщего разброда, страха и уныния был заключен позорный мирный договор, горше которого Речь Посполитая не знала. Подолия и Украина отходили к Турции. Король признавал гетмана Правобережья Дорошенко подданным султана Магомета IV. Со стороны Польши это было прямое нарушение Андрусовского перемирия. Этот договор был настолько унизительным и позорным для Польши, что сейм отказался признать его, что усугубило положение дел в Украине.
Тишайший так и объявил своему ближайшему советнику и другу Матвееву, глядя прямо в глаза:
– Именно теперь, когда русско-польский договор Вишневецким скомкан и выброшен на свалку, приходится ожидать самого худшего…
– А чего самого-самого, государь?
– А того, что султан, договорившись, считай, помирившись с королем Вишневецким, скоро по весне или летом пойдёт на Левобережье и, первым делом, на Киев, чтобы разорять там все и грабить.
– Значит, надо готовиться к войне?
– Вот меня, Артамон Сергеевич, бояре думские и воеводы подбивают быстрее выступить войной против султана, дабы защитить родную землю и заодно освободить малороссов Правобережья, томящихся «под турецким супостатом». И ведь трудно оставаться равнодушным к таким благочестивым призывам.
– И что же делать, государь?
– Пойдем одни – и погибнем ни за понюх… Ведь на царя Тишайшего, но справедливого все вокруг смотрят как на защитника и устроителя Православного царства…
– Так надо выйти и решительно вмешаться в события, только осторожно, желательно в союзе… Даже на меня, грешного, киевское и прочее малороссийское православное духовенство выходило и с мольбой взывало… Мол, Артамон Сергеевич, ближний советчик царя Тишайшего: «Бога ради, заступись за нас у царского пресветлого величества, не плошай, прибавить сил для защиты православных народов…»
– Будем защищать, Артамон Сергеевич, православных в союзе…
Алексей Михайлович и его окружение с Матвеевым и близкими боярами
